Памела Кент - Притяжение любви

По-видимому, кто-то из соседей включил свет у входа. Окна были распахнуты, пропуская свежий вечерний ветерок, и у входа не лежали газеты и журналы. Стефан протянул руку за ключом. Свой ключ он вернул ей после развода. Линдсей попросила лишь опеки над детьми и возможности пользоваться их летним домом на острове Келлис. Он настоял, чтобы ей остался их дом на Роки-ривер, так же как и значительная часть их инвестиций.

Но сегодня ему хотелось, чтобы этого летнего домика у нее не было.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я не могу ничего сказать...

Он повернул ключ и распахнул дверь. На пороге их встретил аромат свежего кофе.

— Кто-то был здесь.

— Я позвонила миссис Чарлз, перед тем как уехать из больницы.

— Она хорошая соседка.

— Тебе вовсе не нужно здесь оставаться. Она зайдет ко мне, если я попрошу.

— Она же не врач.

— А я не больна.

— Линдсей, пожалуйста. — Стефан ввел ее в дом. Она упрямо отворачивалась от него, но он хорошо представлял себе то отчаяние, страх, смятение, которые она пытается скрыть.

Он коснулся ее плеча, и она неохотно повернулась.

— Я хочу остаться, — сказал Стефан, — не только ради тебя, но и ради себя самого. Ну улыбнись же.

— Мне бы хотелось, чтобы дети были здесь с нами.

Он не осмелился ей сказать, что рад, что их здесь нет. Развод был достаточно тяжелым испытанием для Джефа и Мэнди, от которого они еще полностью не отошли. И совсем не обязательно им было видеть свою мать в таком состоянии.

Он оставил Линдсей и детей потому, что она попросила его об этом. И у него не было никаких причин сомневаться в том, что развод ей необходим. Все было так до сегодняшнего дня.

Интенсивность этого света значительно превосходила цвета радуги. Свет был чистый и мягкий, но достаточно яркий, так что Линдсей была вынуждена прикрыть глаза. Звезда опустилась на землю, ее слепящий блеск был чуть приглушен и отрегулирован так, чтобы невзначай не ослепить земное существо, какое могло бы ее заметить.

Но она ее видела. Она купалась в многоцветье красок, позволила этому свету привлечь ее к самому центру и, оказавшись там, охотно распахнула ему свою душу и сердце.

Они просили прощения. Она чувствовала это глубоко внутри, хотя и не помнила, какие именно слова были сказаны. У звезды не было планов вступать в контакт с землянами. Но даже самые точные расчеты не могли исключить случайности. Она рассмеялась детским беззаботным смехом. Она допускала, что встреча именно с ней, а не с кем-нибудь другим была наиболее случайной. Нет, она не могла улететь вместе с ними. Она не могла остаться навсегда в этом великолепии света, надежды, радости. Ее ждали дети. И Стефан.

— Стефан. — Она заставляла себя вернуться, произнося его имя. — Стефан!

— Я здесь, с тобой все в порядке, все в порядке, Линдсей, открой глаза!

Глаза не открывались, несмотря на его слова. Она чувствовала, как ее что-то тянет назад, от него, опять к свету. Она мысленно просила прощения, что не может ему подчиниться.

— Проснись, Линдсей!

Она с трудом поборола это ощущение и открыла глаза. Свет все еще присутствовал, окружая ее подобно лучам радуги. Медленно-медленно они исчезали, и наконец лишь солнечный свет наполнил комнату. Что-то перехватило ее дыхание. Подступили слезы, и она разрыдалась. Щека ощутила знакомую обнаженную грудь, заросшую густыми волосами. Она почувствовала тепло рук Стефана, обнимающих ее.

— Тебе больно? — спросил он.

— Да.

— Где больно? Скажи мне!

— Я не могу передать это ощущение. — Она еще крепче прижалась к его груди. Рука Стефана скользнула вниз к ее запястью, проверяя пульс.

— Ты знаешь, где ты находишься?

— В своей постели.

— Ты знаешь, какой сегодня день?

— Мне все равно.

— Голова болит?

— Это из-за тебя. — Она попыталась освободиться, но его руки не отпускали ее.

— Я не хочу тебя пугать. Я хотел только убедиться, что тебе просто приснился плохой сон.

— Это не сон. — Она старалась остановить быстро ускользающие мгновения. — Не сон. Я опять была там.

— Где?

— На острове. Я видела свет. Меня как будто что-то притягивало. — Она пыталась вспомнить что-нибудь еще, но, произнося слова, сознавала, что все исчезает из памяти. Она чувствовала себя опустошенной и измученной.

— Что-нибудь еще?

— Нет. — Она попыталась сесть, и на этот раз он отпустил ее. — Почему ты здесь?

Прежде чем ответить, он протянул ей бумажные салфетки. Они были мягкого пастельного цвета, как все предметы в этой комнате, за исключением тяжелой мебели красного дерева. Обстановка в их доме отражала компромисс между их вкусами. Удивительно, но результат этого компромисса был великолепен, чего, к сожалению, нельзя было сказать об их браке.

— Я заходил несколько раз ночью. Недавно я проснулся и решил еще раз заглянуть к тебе. Прежде чем я успел дойти до двери, я услышал, как ты меня позвала.

— Я не звала тебя. Во всяком случае, не помню.

— Ты спала очень крепко. Я испугался, когда не смог тебя сразу разбудить.

— Я измучилась. Вчерашний день был таким изнурительным.

— Но ты всегда спала очень чутко.

— Я была моложе.

— Ты и сейчас еще очень молода.

Она вытерла глаза. Они часто были у нее на мокром месте. Так же легко и естественно она смеялась, любила. Ей всегда казалось это само собой разумеющимся, но сейчас она была бы рада сдержать слезы.

— Я знаю, что ты беспокоишься, — произнесла она, тщательно подбирая слова. — Я благодарна тебе за это. Но не волнуйся, пожалуйста, ради нас обоих.

Его рука коснулась ее щеки. Глаза смотрели внимательно и изучающе.

— Почему?

— Потому что я не могу этого вынести. — Она проглотила комок в горле. Он был так близко, но в то же мгновение она вспомнила, насколько далеки они друг от друга сейчас, и так было всегда. Мучительно знакомое ощущение близости Стефана не могло возместить всего того, чего никогда не было в их отношениях. Его колючий небритый подбородок, сонный утренний запах кожи, жар его тела, когда оно сливалось с ней. Но все это никак не могло быть важнее того, что всегда отсутствовало в их отношениях.

— Я попрошу Хильду побыть с тобой, — сказал он мягко.

Линдсей очень уважала и ценила мать Стефана, хотя та была ее полной противоположностью. Хильда Дэниелс жила в мире цитат и формул. Уйдя на пенсию, Хильда — профессор физики все свое время теперь посвятила тому, чтобы донести до широкого круга людей принципы и положения любимой науки. Ее первая книга пользовалась огромным успехом, который и окрылил ее для написания следующей.