Невинная для грешника - Лина Манило
– Бинго, – говорю и смотрю на часы.
Справлюсь. Я со всем справлюсь.
– Марта, поехали, – Марк по привычке тянет меня за собой, уводит к машине, усаживает внутрь.
Я вспоминаю планы, о которых успел проговориться Марк, но не знаю их сути. Но вместо того, чтобы задаваться лишними вопросами, пристёгиваюсь и, закрыв глаза, расслабляюсь.
В моём рюкзаке лежит целый ворох бумаг касаемо будущей операции мамы, но в них я буду разбираться после. Главное, что Вероника Матвеевна заверила: такие процедуры делают часто, механизм отлажен, потому можно не рефлексировать.
Только всё равно боязно. А кто бы не волновался, если единственный близкий должен в скором времени лечь под нож хирурга?
Мы едем в противоположную от дома Орловых сторону – я совершенно не знаю этот район. В курсе только, что здесь высятся элитные новостройки, в которых квадратный метр жилья стоит ужасно много.
– Помнишь, я говорил, что у меня в квартире ремонт?
– Да, когда мы в баре сидели, – отвечаю, рассматривая просторный двор за шлагбаумом. В нём растут красивые деревья с изумрудной листвой и розовые кусты.
Марк просит посмотреть на него. Я сглатываю, не зная, к чему готовиться, но очень хочу показаться смелой. Пусть не думает, что я вечно сомневающаяся во всём трусиха – я не такая, просто период в жизни очень подходит для самоедства и лишних переживаний.
– Марта, в этом доме я купил квартиру. Она небольшая, но только моя. Там сейчас ремонт, мне просто хочется узнать о нём женское мнение.
Ух ты…
– Ты меня в гости приглашаешь? – сглатываю, а бурное воображение подбрасывает разные неприличные картинки.
Мама меня убьёт, если узнает, что я всерьёз раздумываю над посещением квартиры холостого парня, которого едва знаю.
“Вот так и убивают людей”, – проносится в голове, но Марк смотрит на меня серьёзно, и взгляд его такой глубокий, ясный. В нём нет ни мольбы, ни хитрости, ни попыток очаровать, опутать.
Кажется, таким серьёзным и собранным я не видела его ни разу до этого.
Это наводит на мысль, что в гости к себе он зовёт не для попыток изнасиловать, убить, а после разбросать мои останки по разным водоёмам.
– Боишься, что начну растлевать ещё в лифте? – Марк усмехается, но в этом нет издёвки или попытки взять на слабо. Просто вопрос, на который не могу придумать остроумный ответ. Да и надо ли?
– Какое странное слово “растлевать”, – качаю головой и ладонью касаюсь щеки Марка. – Я не боюсь. Ты не такой.
– Уверена?
– Не знаю, – пожимаю плечами. – А ты такой?
– Марта, я взрослый мужчина, у меня есть потребности, – от этих слов я краснею, но глаза не отвожу. – Но я не имею привычки делать то, на что девушка не согласна. Поверь, даже в пубертате у меня не было цели залезть в трусы любой ценой, несмотря ни на что.
Молчу и трусь носом о его щёку. Ремень безопасности впивается в грудную клетку, но это меня не волнует.
– Ты не готова, я вижу это, – шепчет мне на ухо и касается губами мочки, чуть прихватывает её зубами. – Пойдём, Дюймовочка. Не обижу, правда.
И глаза такие честные-честные.
Глава 28 Марк
– То есть это, по-твоему, маленькая квартирка? – Марта обводит просторный холл руками и качает головой.
– По сравнению с домом, в котором я вырос, она крошечная, – запираю дверь, пока Марта рассматривает мои хоромы, охает. – Зато всё в моём вкусе. Нравится?
Ремонт ещё на середине, но квартира постепенно превращается в жилище мечты. Если строители не собьются с графика, то очень скоро смогу сюда переехать – вот радости-то будет!
– Просторно и светло, – замечает с видом архитектурного эксперта и хихикает, не справившись с напускной серьёзностью. – А там комната?
– Три, – киваю. – Налево кухня, прямо гостиная, есть и маленький кабинет. В самый раз для жизни.
У противоположной стены горкой сложены рулоны обоев, банки с интерьерной краской. В квартире гулкая тишина, в воздухе витают ароматы лака и клея, а на полу круг света, льющегося из кухонного окна.
Марта порывается разуться, чтобы не испачкать подошвой кроссовок свежевыстеленный пол, но я подхватываю её поперёк живота, приподнимаю на пару десятков сантиметров и под оглушительный визг и хохот тащу в кухню – это пока единственное место, где можно не париться об отсутствии мебели.
Правда, в кухне её тоже немного – только стол и пара стульев. Зато есть кофеварка, а это уже кое-что.
Марту я усаживаю на широкий подоконник, устраиваюсь между её ног и снимаю с волос резинку с круглым камушком. Дюймовочка морщится – зацепил волнистую прядь, но почти мгновенно забывает о вспышке боли, когда запускаю руку в шоколадный водопад и массирую пальцами затылок.
– Твои волосы на шёлк похожие, обожаю их трогать, – замечаю задумчиво, а Марта кокетливо улыбается. Не спорит, не доказывает, что "ой, я самая обычная, нечего тут". Принимает комплимент, и глаза сияют радостно.
С Мартой мне нравится молчать. Прикосновения, поцелуи – этого мне от неё хочется. Я жадный рядом с ней, ненасытный – только бы трогал её, наслаждаясь румянцем на щеках и сбившимся дыханием.
Конечно, большего мне хочется тоже. Другой вопрос, что там, в машине, я ни словом, ни мыслью не соврал – торопить не буду. Пока не пойму, что готова.
– Ты странный, – говорит и по щекам меня гладит. Бриться я не люблю, в отпуске могу позволить себе не хвататься за станок каждое утро, и теперь ладони Марты наверняка колет щетина, но она только сильнее наглаживает.
– Что же во мне странного-то?
– Не знаю, – плечами пожимает и улыбается рассеянно. – Ты ведь в Гарварде учился, в таких кругах вертишься, а простой, словно в одном дворе со мной вырос. В тебе совсем нет высокомерия.
– Я не люблю сложности и суету. Во мне много недостатков, но высокомерие – не мой конёк, без меня умельцев хватает.
Я рассказываю Марте, что там, в другой жизни, подрабатывал на заправке и как-то очень быстро начал ценить деньги, которые достаются своим трудом, а не по праву рождения. Не знаю, может быть, я и дурак, но личный доход даёт свободу, папкины же капиталы накладывают слишком много обязательств. А прыгать цирковой собачкой на задних лапках мне не нравится.
– Марк, можно я спрошу? – в глаза заглядывает, ластится котёнком, смущается своего любопытства, а я киваю. – Только если тайна какая-то, то можешь промолчать, не обижусь.
– Марта, меня не так легко обидеть, – целую
