(Не)идеальная. Дневник пышки - Инга Максимовская
15–16 мая (На свободу с чистой совестью)
Буй скот и мерзавец.
Толстой жив.
НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ МЕНЯТЬСЯ С ПАРАНЕЙ ДЕЖУРСТВАМИ
Убить предателей. Проклясть. Предать анафеме.
Еще не все потеряно, у меня есть пакет мармеладных мишек и булавка.
Как же я устала.
– Скорая ветеринарная помощь. Чем могу быть полезна? – загибаясь от отвратительного чувства дежавю, промычала я в селектор домофона. Промычала, потому что как раз в этот момент пыталась прожевать вкуснючего мармеладного мишку.
– Открывай, быстро. Тут у меня пи… Ужас короче, – знакомо проревело «задверье» мерзким гризлинским голосом проклятого Буя. – Пулевое, мать твою, ведьму. Эй, ты чего там?
– Фиг тебе, – хныкнула я, наконец-то проглотив, вставшего поперек горла мармеладного липучего осьминога, прилипшего к гортани намертво. И что я в прошлый раз так не сказала? Скольких бы проблем могла избежать. Черт, страшно. А вдруг снова… Да не может быть, это просто манипуляции. Конечно Леднев жив здоров, что ему будет? В телеке красуется, прям с экрана не сходит с этой кцурицей своей беговой. А вдруг? Вдруг он снова умирает, а я веду себя, как истеричка обиженная. – Вали отсюда, ща полицию вызову.
– Не откроешь, вынесу дверь, – пообещал поганец Елизар елейным голосом. – Не успеешь пукнуть. Полицию она вызовет. Ларис Степанна, помрет ведь буг…
И я снова повернула ключ в замке. Говорят, что дважды наступить на одни и те же грабли невозможно. Вероятность почти нулевая. Но у меня как-то получается плясать на этом чертовом огородном инвентаре танец, похожий на зажигательную румбу, отягощённую спецэффектами, в виде искр из моих прекрасных волооких очей.
– Где он? – выдохнула в огрячью морду придурка Буя, при этом не сводя глаз с рук амбала, вымазанных чем-то ярко алым, воняющим металлом и очередными огромными проблемами. Дежавю стало зубодробительным, мармеладный медвежонок пополз по пищеводу вверх, цепляясь липкими щупальцами за мое горло изнутри. Еще немного и меня вывернет.
– В машине. Дело швах, сдохнет наверное. Разворачивай оперционную, – уже привычно приказал Буй и пошел к припаркованному рядом уродливому седану, совсем не похожему на шикарные авто Леднева.
Я натянула перчатки, задыхаясь от лютого ужаса, достала стерильные материалы, инструменты и вдруг поняла, что если он не выживет, то я… Я как жить буду? Поборола желание положить руку на живот, повинуясь какому-то странному, животному инстинкту. Там ведь еще даже некого защищать. Крошечная зигота, носящая генетический код мужчины, без которого я не живу, оказывается. А что если…? Да нет, невозможно. Я нен готова стать матерью одиночкой. Я не готова быть ответственной.
– Ларис Степанна, вот, – рявкнул идиот. Я подскочила на месте от неожиданности, уставилась на стол и застонала.
– Ну ты и долбанавт, Буй. Ты что не мог сказать, что…?
– Чего? Ты это, спасай давай. В этот раз точно кобель. Даже в паспорте так написано.
– Идиот, – рявкнула я и схватилась за инструменты.
На столе лежал Левушка, тяжело ходящий окровавленным боком. Рваная рана уже потемнела, это плохо. На меня уставились измученные шоколадные глазенки. Песик вяло вильнул свалянным хвостиком. Слава богу, он в сознании. И глаза не мутные.
Надо прочистить рану, наверное придется дренировать, некротизированные края раны придется иссечь. Теперь гидрогель, повязка. Левушка вздрогнул от боли и тихонько заскулил. У меня в груди образовалась огромная дыра. Я вдруг вспомнила, как на этом столе умирал его хозяин. Кажется прошла целая вечность. Кажется…
– Все готово. Толстому нужен режим постельный, питание я распишу и покой, – чувствуя себя выжатой до корки, прохрипела я. Точно, лимона бы я съела. Прямо как яблоко, откусывала бы с кожурой. Рот наполнился слюной. Кто его так?
– Суки, найду зарою, – прорычал Буй, бережно подхватывая на руки собачку, которая в его руках показалась мне совсем крошечной. – Босс чуть не рехнулся, когда Лева исчез. Я его отследил по трекеру, но подонков не успел поймать, мать их. Найду, на одну ногу встану, за другую дерну. И ты еще овца… Одни проблемы… Не важно.
– Чего это я овца то? – надула я губу. – Это вместо спасибо?
– Это констатация, – хмыкнул чертов нахал. – Слушай, чего я должен? Ну, за операцию, тоси-боси. Это, спасибо. Левушка единственное, что у бугра от дочери осталось. И это, он как от тебя вернулся, нервы лечит, ну, как все мужики это делают. Вы бы поговорили, что ли. Как дети, ей-богу. Герыч вон конкурентов об колено гнет, а с тобой как пластилиновый.
– Он женится скоро, и говорить нам не о чем, – сморщилась я. Не хватало еще разрыдаться перед этим держи мордой.
– Так он…
– Все, свободен. Платить не надо. Просто больше не приходите сюда, дорогу забудьте. Давай-давай, не оглядываясь.
– Точно овца, вредная и упрямая, – хмыкнул Буй, опасливо косясь на скальпель в моей руке. – Это, слушай, подержи Толстого, у меня телефон звонит.
– Ладно, но потом ты свалишь? – с надеждой проныла я.
– Зуб даю, – хмыкнул Буй, достал из кармана телефон, не сказал ни слова в трубку, журчащую женским голоском. Слов я не разобрала, зато интонации и истерику звонящей уловила. Мне показалось, что я слышу знакомые нотки в воплях, но Левушка завозился в моих руках, и я отвлеклась. Поэтому просмотрела, что у Елизара морда вытянулась и превратилась в маску злобного божка с острова Пасха.
– Уверена? Инфа откуда? – Отрывистые вопросы Буя к его визави я не слушала специально. Прижала к себе песика и считала удары его сердца. – Этот курчавый не попутал там ничего? Понял тебя. Адрес скину, слышь ты это, шуруй туда. Я тебе пощупаю, блин. Быстро. Ладно, потом тебя приглашу… Целую.
– Наговорились? – ехидно хмыкнула я, глядя на раскрасневшегося амбала. Надо же. У него есть дама, и судя по всему весьма визгливая и истеричная.
– Ага, как воды напился. Ты это, чтобы не перехватывать, отнеси малого в машину, – попросил Буй, сунув в карман мобильник. – И в разбег. Больше ты нас не увидишь?
– Правда? – о, боже, права мамуля, я наивная чукотская девушка. Меня вокруг пальца обведет даже скалящийся амабал, у которого его орех вытек месяц назад. И как я дура повелась только? Короче, дорогой дневник, у меня мозга то, похоже меньше чем у красавчика, сопровождающего меня к уродской машине, злобно сопя за моей спиной. Как конвойный, блин. Только дубинку ему еще резиновую, которой он…
– Прости, Ларис Степанна, – хрюкнул этот мерзкий огр, когда я со всеми предосторожностями опустила на сиденье заснувшего Левушку. – Это для твоего же блага. Чтобы ты не накосячила чего, пока я бугра в чувства приведу. Ох, блин, я бугра в чувства. Это прям из области антиутопических трудов Оруэлла. В общем, сорян.
– За что? – глупо вякнула я, чувствуя, что взлетаю в воздух. Это что? Это опять что ли?
– В этот раз багажник не такой комфортный, – хмыкнул Буй, и безо всякого пиетета бросил меня в темную, воняющую бензином, грязную колымагу. Я и пискнуть не успела, когда над моей головой захлопнулась крышка и наступила тьма. – Еще и киднепером стал, а ведь я был когда-то десантником. Кирпичи кулаком ломал, с парашютом скакал в стан врага, какая у меня была прекрасная, спокойная жизнь. Нет же, на пенсию захотелось. Ну не дурак ли я? – донесся до меня тихий бубнеж, а потом машина вздрогнула, пукнула и затряслась. Поехали, значит, куда интересно? Вру, мне не интересно. Я хочу домой, к Клео. Я хочу…
А бензин даже вкусненько пахнет. Надо же.
Глава 39
16 мая (побег из курятника)
Буй дурак
Парашка дура
Жопинский дурак
Леднев – скот и ушастый носорог.
Нет у меня больше друзей
Купить бензина. Еще кондиционер, включенный на обогрев, пахнет клево (тоже купить)
Хочу душ, пончик, морковного сока (фу, но хочу) и Леднева банку каперсов.
Сегодня в 14:00 у меня прием у гинеколога.
Успеть до этого времени сбежать.
Дорогой дневник. Днем сегодняшним знаменую победу маразма над разумом.
Буй приволок меня в какую-то дурацкую квартиру, судя по виду из зарешеченного, как в каземате, окна, находящуюся на перовом этаже не очень, точнее, очень не элитного дома, находящегося, прости меня дневник, в эбенях.
Вот, выговорилась. Точнее выписалась. Облизала ложку, которой до этого
