(Не)идеальная. Дневник пышки - Инга Максимовская
– Да пошла ты, Лариса Степанна, Знайка Пилюлькина. Тебя это больше не касается, – рявкнул Леднев, и резко развернувшись, пошел по тротуару.
И я пошла. В противоположную сторону. Разошлись, как в море корабли. И слезы все таки обожгли мои щеки, как пишут в дурацких любовных романах.
Я ввалилась в клинику, прижимая к груди погрызанную гематогенку и коробку с тестом и тут же столкнулась с Параней.
– Что такое?
– Леднеоооов, – прорыдала я, откусывая гематоген. – Он… там… А я…
– Он что, тебя ударил? – зазвенела голосом Параня.
– Нет. Я его люблюууууу, гада такого. А он… Он на свадьбу меня пригласить приезжал. Он… – всхлипнула я, вытерла нос рукавом и побрела в туалет. Ну а что, пропадать что ли подарку? И докажу этим дуракам, друзьям моим лютым, что они таки дураки. Ну какая беременность может быть? Дети плоды любви, а Леднев…. Он меня не любит. Не любит. Не любит. Он просто… Ушастый носорог.
Сейчас я убежусь, убедюсь, в общем уверенно скажу подслушивающим под дверью туалета Паране и Жопинскому что они идиоты, вытру слезы, позвоню маме и буду делать себя и всех вокруг счастливыми. И забуду ушастого носорога, как страшный сон. А потом вернусь домой. Прижму к себе мою белую королеву, и… И… Что дальше, я еще не придумала.
Глава 37
15 мая (Изя в пролете, как в самолете)
У меня две полоски, и нет, я, блин, не бурундук
Я хочу засохшей краски
И дуриан хочу
А к маме на прием не хочу, потому что…
Черт меня раздери.
Я не готова стать матерью.
Или готова?
Что же мне теперь делать?
Может тест бракованный?
Точно, эта дешманская полоска бракованная.
Купить: десять тестов на беременность, кефира, ведро мандаринов (дуриан не хочу), Клео купить корм и игрушечную мышку.
Где все таки найти засохшей краски?
Буй скот и сволочь.
Парашка Иуда.
– Мама, я не приду, у меня дежурство, – выдохнула я в трубку, перебив возмущенную отповедь родительницы о моей неблагодарности. – Да, сегодня. Нет, невозможно.
– Ты неблагодарная дочь, – припечатала мама, и определенно сейчас приложила тыльную сторону ладони ко лбу. – Я стараюсь устроить твою никчемную жизнь, а ты… Лариса, ты ведь на любителя, слишком полная, лицо рязанское, талантов ноль, готовишь – только свиней кормить, и те потравятся. Ну что ты носом крутишь? Такой вариант, упустишь, прокляну. В общем если сегодня не явишься, считай у тебя нет матери.
– Я не приду, мама, – обида меня захлестнула и чувство протеста. Впервые, наверное, в жизни. Да, я никогда раньше не перечила маме, принимая все ее слова как данность. Может я и не красавица, но…
– В восем вечера, чтобы как штык, – если мамам начинает говорить вот так, непререкаемо, значит она настроена воинственно.
– Ты меня не услышала? Я не приду, мама. И мне больше не нужны женихи. И муж мне не нужен. Никто не нужен, потому что…
– Ты сошла с ума?
– Я беременна, – выдохнула я, и сжалась от ужаса, впервые осознав, наверное, что я действительно сошла с ума. Ну какой мне ребенок? Как я буду его воспитывать одна? Это значит я не смогу работать, мне жить станет не на что, а значит я обреку на голодное существование и кроху. Оставить малыша с мамой, чтобы она лепила из него идеал? Это преступление, пострашнее чем…Чем то, о чем я сейчас подумала. Лучше ведь не родиться…
– Так, прекрасно. И кто отец? – голос мамы теперь зазвенел. А мне захотелось раствориться в воздухе, чтобы не оправдываться, и не принимать ужасных решений, и не решать судьбу не родившегося человечка, и не загибаться от рвущий душу боли.
– У него нет отца, мама.
– Неужели непорочное зачатие? Так значит ты уникум, дорогая. Второй раз в истории цивилизации. У ребенка будет отец. Сегодня придёшь, завалишь этого дурачка со скрипочкой. Когда родится младенец, скажем недоношенный. И вуа ля. Цени то, что для тебя делает мать.
– Я не приду, мама. И малыша не будет, – да. Это ответственное и взрослое решение. – И никого обманывать я не стану. Я не ты, когда ты это уже наконец поймешь?. И еще, я не разочарование, ясно? И, может я и не первая красавица, но у меня прекрасная работа, уютный дом, который я сама себе построила. Я может и не играю на скрипке, но и не строю из себя того, кем не являюсь, мама. Ты навязываешь мне то, чего сама не смогла. Вот и весь ответ на вопрос. Не нужно устраивать мною жизнь. Лучше займись своей. Вот.
– Ты, неблагодарная…
Я бросила трубку на стол, и кажется разбила дисплей. Но почувствовала страшное облегчение. Словно с плеч скинула груз многотонный, который перла на горбу всю свою жизнь. Ухватилась за край стола, борясь с головокружением и сердцебиением.
– Как это не будет ребенка? – голос за моей спиной прозвучал, словно удар хлыста. Я медленно повернулась, уставилась на замершего у двери Жопинского. – Я это, забыл тут сумочку от велика и тестов еще притаранил, как ты просила. Слушай, ты это, не принимай решений то таких вот так, с кондачка.
– Борь, ну куда мне ребенка. Это ж не песик, не кошка, которых можно оставить одних дома и усвистать на ночное дежурство. Да и тех надолго не бросишь. Что я буду делать с ним одна? Мы же с малышом вместе и пропадем. Я выпаду из профессии. Да и что я смогу ему дать?
– Так, это. Ты за меня замуж выходи. Я умею с детьми обращаться. И тебя я давно…
– И ты приедешь за мной в роддом на самокате, – перебила я неуместные признания лучшего друга. – Я повяжу косынку, и мы где-нибудь по пути потеряем малыша. Я буду орать во всю глотку от ужаса, а ты подумаешь, что мне страшно нравится. Борь, прости, но это будет совсем не весело. Дети какаются, не спят ночами, плачут, у них бывают колики, режутся зубы. И когда они подрастают, проблемы не уменьшаются. Ты будешь смотреть на ребенка и понимать, что он не твой. Сбежишь, сверкая пятками, года не пройдет. А потом, может я и не беременная. Тесты, знаешь, не сто процентные.
– Ты сама то в это веришь? Ларис, я не сбегу. И отец ведь, не тот кто родил. И если женщину любишь, ее ребенка тоже будешь любить.
– Да я тоже тебя люблю, Жопинский. Но только как друга, прости, – хныкнула я, обняла человека «фонарный столб» и уткнулась носом в его пахнущую пылью футболку. Страшно захотелось мела, прямо до дрожи. – Все, давай, проваливай, развел меня на сопли, паразит. Я тут фильмец зарядила, сейчас сгоняю за какао, начищу мандаринов и буду наслаждаться. Парашка то вон поди уже ужика мучает вялого. И ты, займись своими делами, – слишком бодро рявкнула я, и подтолкнула друга к выходу.
И фильм я выбрала дурацкий, и какао от чего-то показалось мне мерзким сегодня, зато таблетки кальция, найденные мной в шкафу с препаратами зашли на ура. Они еще хрустят так клево на зубах. И я даже почти счастливой себя почувствовала. Почти… Вот сейчас я сделаю еще тестов, случится чудо. И я лягу спать, успокоившаяся и счастливая. А этот поганец, ушастый носорог, пусть женится на ком хочет. Я сильная и независимая, вот. И я сама свою жизнь буду строить. Без негоооо.
Чуда не случилось. Я разложила на бортике раковины десять тестов, горящих яркими бордовыми полосками, от которых у меня зарябило в глазах и собралась зарыдать. Слушайте, а ведь они не только беременность же показывают, но и редкую форму опухоли надпочечников. А вдруг… Черт, что за идиотские мысли мне лезут в мой воспаленный мозг? Чертов Леднев. Бывший лучший, но опальный стрелок, блин. Всю жизнь мне исковеркал. Ненавижу. Ненавижу этого гада.
Я вздрогнула, услышав грохот во входную дверь, вскочила с унитаза, судорожно натянув на зад, опять севшие, штаны и ломанулась в приемную. Дверь содрогнулась от очередного удара. Это уже становится какой-то идиотской традицией. Как только Параня отчаливает трогать очередного вялого питомца Бархатыча, нам сносят с петель дверь. Насруллаевича удар хватит, сто пудово.
Глава 38
