Измена.ru - Ольга Сергеевна Рузанова
— Можем ехать, — говорю Вячеславу, усаживаясь в машину.
Центр Москвы стоит, и пока мы ползем в пробках, от волнения я едва не разваливаюсь на куски. Расшатанное за последние несколько дней мое эмоциональное состояние не сделает из меня эффективного переговорщика. Я не представляю, как буду держать удар, если он последует.
— Вот здесь парковка, — указываю на въезд на территорию бизнес-центра.
Меня ждут. Тут же пропускают и даже провожают до лифта. Секретарь встречает дежурной улыбкой и сразу предлагает пройти в кабинет ее начальника.
Кончики моих пальцев ледяные.
— Здравствуйте, Константин Александрович, — сиплю, почти не слыша сама себя.
Гафт сидит за столом. На носу очки, пиджак висит на спинке стула.
— Добрый вечер, Наталья, — гостеприимный взмах ладонью, — проходите, присаживайтесь.
Бесшумно шагаю к столу и усаживаюсь напротив него. Кладу руки на стол, но, заметив, как они дрожат, опускаю их на колени. Гафт это, кажется, замечает и жестко усмехается. Я нервно сглатываю.
— Вы ведете нечестную игру, Наташа.
— У нас не было умысла обмануть вас, — отвечаю пылко, — Я только что говорила с нашим продюсером. У аутсорсинговой компании некоторые проблемы с выводом средств.
— Я не хочу иметь к этому никакого отношения, — холодно отбивает мужчина, — мне неинтересно.
— Меня заверили, что в течение недели — максимум десяти дней, вы получите все дивиденты. Более того, мы готовы выплатить неустойку по просрочке, как это указано в соответствующем договоре.
— Ваш финансист прислал липовый отчет, — продолжает металлическим тоном, — расхождение в суммах более десяти процентов. Вы занимались отчетом, Наталья?
— Нет. Я не бухгалтер. Я ассистент.
— Ну, конечно, — улыбается, однако улыбка глаз его не касается, — Я даже не сомневался.
— Это правда! — восклицаю я, — Всей отчетностью тоже занимается аутсорсинг!
Гафт откидывается на спинку стула и расслабляет узел галстука. А затем снимает очки и, небрежно бросив их на стол, склоняет голову набок.
— На самом деле я уже поставил в известность ваш офис, что прекращаю с вами сотрудничество. Такие промахи не простительны в большом бизнесе.
— Пожалуйста, Константин Александрович! Мы все исправим! — молю я, шалея от того, какую огромную сумму денег нам придется собрать в самое ближайшее время, если счета «Прайм-Медиа» не разморозят. Я ведь даже примерно не представляю, какого масштаба проблемы у них с налоговой.
— Вы не оправдали моего доверия, Наталья. Мне больше не интересен ни этот проект, ни вы сами.
— Дайте нам шанс!.. — прошу, понимая, что это напрасно.
Он принял это решение еще до моего приезда и сообщил о нем Арчи и Березовскому. Это не Гафт срочно требовал меня к себе, это Гаспарян настоял, чтобы он принял меня. Надеялся, что я смогу переломить ситуацию в их пользу?! Совсем идиот?!
— Мои юристы закопают вашего Березовского, если все дивиденты и неустойка не будут выплачены в течение этого месяца.
— Все?! У нас рассрочка на полгода!
— Уже нет. Вы давали расписки.
Выхожу из бизнес-центра выпотрошенная морально и физически. Мне не хватает воздуха и темнеет в глазах. Головокружение и легкая тошнота лишают последних сил. Облокотившись на высокие хромированные перила снаружи здания, я пытаюсь обрести точку опоры.
Это конец. Выплатить дивиденды без рассрочки даже с учетом размороженных счетов маркетингового агентства Березовский не сможет. Это значит, будет суд?..
Господи... только не это!
Ежась от скользнувшего за воротник пальто ветра, я спускаюсь по ступеням вниз и вдруг чувствую вибрацию телефона в кармане.
На экране «Мой Гений».
Вздрагиваю от острого укола в сердце. Сбиваюсь с шага и вскоре вовсе останавливаюсь.
— Да?
— Наташ... Я приеду?
Глава 32. Наташа
В кухонном окне горит яркий свет. Это придает ускорение моим ногам и еще большее беспокойство душе, истрепанной непростым разговором с Гафтом. С человеком, который, как оказалось, не приемлет ошибок и не дает вторых шансов.
Ромочка, милый мой, во что же ты влип?
Как мы будем из всего этого выпутываться?
Как?..
Сердце стучит в такт набойкам на каблуках. В подъезде уютно пахнет домашней едой. Хочется сейчас же все оставить, приготовить отбивные с овощами, спокойно поужинать и забыть обо всем кошмаре, что разворачивается вокруг нашей семьи.
Зайдя в квартиру, вздрагиваю от стука двери за спиной и скидываю неудобную обувь. Забыв о баснословной стоимости пальто, небрежно сваливаю его в сторону и решительно устремляюсь на кухню.
Березовский сидит, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди.
Сосредоточенный и серьезный.
На столе бутылка с Колой, блистер с таблетками и мобильный со светящимся экраном. Прямо сейчас Роме кто-то беспрерывно звонит, но он это игнорирует. Как и все вокруг, кроме… моего лица.
Я тоже медленно осматриваю всклокоченные волосы, синяки под глазами и бледную кожу. Белая футболка неприлично мятая, но Березовский носит ее так, будто он чихать хотел на мнения других.
— Привет…
— Привет, — шепчу в ответ, приглаживая волосы, и пытаюсь заполнить тишину своими вопросами: — А где Антон? Кто это в машине, вообще? Меня три дня не было, все так поменялось. Я в шоке.
Смертельную обиду в голосе удержать не могу. Она рвется на волю, словно птица.
— Антон совсем ебнулся. Умотал на Бали, завел страницу в соцсетях и вещает о просветлении. Какие-то тантры читает, карму людям чистит, блядь.
— Ужас какой, — морщусь. — Это он после твоего курса так поплыл?
Он коротко кивает и опускает взгляд. Смотрит на руки.
— Каждый слышит в моих словах что-то свое, даже если я этого не говорил…
— Это точно… Особенно если не говорил, Ром!..
Отвернувшись к шкафу, испытываю максимальную неловкость. Мы ведь в браке даже не расставались так надолго. Несколько лет, как привязанные друг к другу жили. Как пришитые намертво пуговицы — всегда вместе.
Расставание — смерть. Прошедшие три дня на жизнь точно непохожи.
Мир перед глазами раскручивается ярким калейдоскопом. Руки дрожат, подбородок сводит от волнения.
— Наташ…
— Ром…
Он вскакивает с места, а я в этот момент резко разворачиваюсь. Да!.. Сцепление рук, сплетение тел. Мы сталкиваемся лбами, и по старенькой кухне вихрем проносятся мой отчетливый всхлип, за которым следует поток горьких слез.
— Прости, Гайка! Прости меня, дурака! — шепчет Рома, поглаживая
