Сердце Гудвина - Ида Мартин
– Нам пора! – Он выпустил меня. – Давай по дороге договорим, не то опоздаю.
Через пять минут мы уже снова шли через дворы к подземному переходу. Поцелуя под вешалкой тоже не повторилось.
– Еще я подумал, что если у Михайловой все то же самое, что и у тебя, – продолжил он, – то, если допустить, что твои предчувствия верны и должно произойти нечто плохое, Ксюша тоже должна об этом знать. И либо она знает, но молчит, что странно, пусть вы и в ссоре, либо у нее нет предчувствия, а следовательно, это лишь твое субъективное ощущение. И все в порядке.
– Ксюша избегает этой темы еще больше меня.
– Избегает – не говорит с тобой?
– Да. И сама не пускает в голову.
– В общем, что-то тут не складывается! – Он подмигнул. – «Здесь и сейчас» не забыла?
Я показала ему камень, который всю дорогу держала в кулаке.
– Молодец. Если будет что-то интересное, пиши.
Мы разошлись возле перехода. Он направился к метро, а я на свою сторону шоссе.
Глава 21
Мне понравилось, что Ершов назвал отшлифованный осколок стекла камнем. Я положила его на подоконник и в отблесках заходящего вечернего солнца он едва заметно переливался. Теперь у меня появилась новая, весьма убедительная кандидатура на роль Гудвина. Ершов был на дне рождении Матвея, на праздновании Нового года у Степы, у него не было старших братьев. Жил он, правда, не в том подъезде, что на фото, но все остальное, если не считать эпизода с кринжовой Ксюшиной встречей у автошколы, складывалось.
Вечером сфотографировала зеленый камень и отправила снимок Гудвину, подписав: «Как ты думаешь, что это?»
Утро следующего дня началось странно. В школу нужно было ко второму уроку. Физичка не всегда могла заменить Ивана Сергеевича. Дождавшись, пока Ксюша уйдет, я вышла из дома через пять минут после нее и, чтобы не плестись позади, отправилась в школу другой дорогой. Шла довольно быстро, с большой долей вероятности прийти раньше Ксюши.
Однако возле автошколы заметила на асфальте черные полосы и приостановилась возле первого полукруга. Следы как будто напоминали надпись. Замысловатые изгибы параллельных – следы торможения колес лихого малолетнего водителя типа Проскурина на дедушкиных «Жигулях». У нас в районе тех, кто с наступлением мая повытаскивал из отстойников древние машины и, набив полный салон приятелей, гонял с диким ревом по улицам, было полно.
Черные полосы тянулись вдоль всей дорожки, и, чтобы охватить взглядом всю картину, требовалось подняться повыше. Я огляделась. Ближайшим к площадке был тот самый девятиэтажный панельный дом, где на подъезде было нацарапано «Ночью дружбой не займешься». И это было очень странное совпадение.
Достав из кармана камень, я покрутила его в пальцах, напоминая себе, что я есть здесь и сейчас, а значит, должна оставаться «в моменте».
С деревьев осыпалась желтая пыльца, солнце блестело сквозь листву, на островке асфальта дети нарисовали совершенно обычные классики. Рыжий маленький терьер увлеченно обегал каждое дерево и задирал на него лапу.
Войдя в подъезд и поднявшись на четвертый этаж, я несколько минут простояла возле окна лестничной клетки, вглядываясь в дорожный рисунок, который очень напоминал слово «Если». А когда в подъезде послышался звук отпираемой двери, поторопилась сбежать вниз, однако на выходе столкнулась с немолодым мужчиной с чемоданчиком в руке и в жилетке электрика. Остановилась, чтобы пропустить его, но он притормозил и хитро прищурился.
– Школьница?
– Да. – Я попробовала пройти, но он преградил дорогу.
– Математику любишь?
Я пожала плечами, не понимая, к чему этот вопрос.
– Реши-ка мне задачку: слесарь принес домой четыре задвижки, плотник – три рубанка, а электрик – шестнадцать лампочек. Сколько у них получилось вместе?
Я снова сделала шаг к двери.
– Наверное, двадцать три.
– А вот и неправильно! – Мужчина хрипло расхохотался. – Вместе у них шесть лет строгого режима! Этому Ванька вас не научил?
Я выскочила из подъезда и оставшуюся дорогу до школы бежала. Но Ксюша все равно пришла раньше меня.
На перемене перед историей ко мне неожиданно подошла Носова.
– Знаешь, Алис, дедушка очень переживает за Ивана Сергеевича, говорит, если он через неделю не объявится, директриса его уволит, а он прекрасный специалист, и увольнение его морально добьет. Мне его очень жалко. Давай съездим к нему, уговорим вернуться! Он сейчас на даче живет. Пожалуйста!
Скрывать, что идея меня не вдохновила, причин не было.
– А с чего это я? У вас там полный класс его фанатов, и я не один из них.
– Я просто хотела, чтобы ты поговорила с Пашей Проскуриным. Может, он согласится отвезти нас на машине?
– В смысле? – Простота Носовой меня обескуражила. – А чего ты ко мне пришла? Попросила бы напрямую его.
Та по-детски помотала головой.
– Мне он точно откажет. У них с Ромой конфликт. Забыла?
– Тогда поговори с Никой.
– Я не хочу с Никой. Я хочу с тобой, – произнесла она тоном капризного ребенка. – Пожалуйста, Алис! Я знаю, что ты Паше нравишься.
– С чего это ты взяла?
– Слышала, как Ника на дне рождения его отчитывала, что он слишком часто и пристально на тебя смотрит.
Мимо нас в компании Вени прошла Ксюша.
– Ну мало ли кто на кого и почему смотрит. – Я проводила парочку взглядом.
– Это да. Но Паша тогда не стал отрицать и сказал, что у тебя вайб девочки-кошки.
– Прямо так и сказал?
– Ага.
– Обалдеть! Это просто новость дня! – Я еще не поняла, как относиться к данному известию. – Что-то я в последнее время всем нравлюсь.
– Ну так что? Попросишь? – Жанна выжидающе хлопала круглыми глазами.
– Чтобы Сазонова меня убила? Нет уж. Мало нам прошлого скандала.
– Она не убьет, у нее же обострение аллергии, и ей приходится сидеть дома.
А ведь и правда, Ники не было второй день.
– Пожа-а-алуйста, – проныла Жанна, подхватывая меня под руку. – Иван Сергеевич отличный учитель. Но после драки Проскурин никого из наших ребят не повезет. Это точно.
– Ладно. И когда ты хочешь поехать?
– Сегодня.
Час от часу не легче.
– Сегодня? Ты вот прямо сейчас собралась это провернуть?
– Конечно. У нас все равно замена, а у вас литература, а потом общая репетиция. Я дедушке все объясню, и он вас с Пашей отпустит.
– А если Проскурин не сможет? Вдруг у него планы?
– У него свободный день. Я узнавала.
– Вот ты даешь. Все просчитала.
– Я же математик! – Жанна звонко рассмеялась, но ее смех заглушил звонок на урок.
– Хорошо, я поговорю с ним, только с вами не поеду.
– Как? – ахнула она. – Ничего себе.
– Я не смогу.
– Очень прошу, смоги! – Порывисто обняв меня, Носова убежала, а я весь следующий урок обдумывала вероятность того, что Проскурин может оказаться Гудвином. В принципе такое возможно, если из-за Ники он не мог признаться мне лично. По крайней мере его анонимность имела самое разумное объяснение. Просто я слишком зациклилась на математиках, выдавая желаемое за действительное.
Услышав о том, что нас отпустят с репетиции, Проскурин сказал, что готов ехать хоть на край света. Из школы мы втроем сначала отправились в магазин, купили яблоки, мандарины и лимонный пирог для Ивана Сергеевича, а потом дошли до дома Проскурина, где на парковке стояла его машина. До наступления лета было рукой подать и солнце уже грело вовсю. Как только тронулись, Проскурин, немедленно врубил на полную громкость безжалостный отечественный рэп.
– Можно что-нибудь без мата? – попросила Жанна, она сидела сзади, и, чтобы Паша услышал, ей пришлось потрясти его за плечо.
– Такого у меня нет! – Он немного убавил громкость и покосился на меня. – Что ты на меня так смотришь?
– Как?
– Изучающе.
– Ты знаешь загадку про акул?
– Каких еще акул?
– Ладно, не важно, – я замолчала, глядя в окно и обдумывая, как бы его проверить.
– Интересно, – снова подала голос Носова, – есть ли такие таблетки, чтобы дать пьяному – и он сразу протрезвеет?
– Есть капельницы, – ответил Проскурин, – и то результат не сразу. Человек не может протрезветь, пока из его крови токсины не выйдут.
– А если придумать какое-то вещество, которое вступает в реакцию с токсинами и превращается, например, в глюкозу или в витамин D? – Глаза Носовой загорелись.
– Вот ты этим и займись, – откликнулся Проскурин, – придумаешь такое – сразу станешь богаче Маска.
– Для этого нужно химию сдавать, а у
