Вкус шалфея - Йаффа С. Сантос
Под его глазами виднелись темные круги, а щеки и подбородок покрывала рыжеватая щетина. Луми зажмурилась, словно так сможет заставить его уйти.
Открыв глаза, девушка поняла, что он все еще тут стоит, внимательно глядя на нее. Луми молча уставилась на серый пластиковый стол-поднос, прикрепленный к ее кровати. Тишину нарушила Инес.
– Вы… друг моей дочери? – спросила она, выжидательно глядя на него. Луми заметила, что последовала краткая пауза и поняла: Инес гадает, спала ли Луми с ним или нет. Под бинтами девушка вздохнула.
На секунду глаза Жюльена широко распахнулись, но потом он взял над собой контроль и на лице появилось вежливое выражение.
– Вы мама Луми. Меня зовут Жюльен Дэкс. Очень приятно, мэм, – сказал он, подходя к краю кровати и пожимая ей руку. – Жаль, что мы встречаемся при… таких обстоятельствах, – сказал он, тяжело вздохнув.
Луми поняла, что мужчина не ответил на вопрос.
– Луми, – пробормотал он и, потянувшись, погладил одеяло рядом с ее рукой. Он наклонился к ней, слегка опустив плечи.
Луми притворилась, что не слышала его. Внезапно неспособность открыть рот больше не казалась ей преимуществом. Жаль, что у нее не было ручки и бумаги, чтобы написать «ПОШЕЛ ВОН», имитируя его печатные буквы. Где-то в душе девушка понимала, что ведет себя жестоко, но не могла остановиться.
Она все еще не понимала, что произошло, когда она попробовала его пирожное. Снова мысли обратились к яду. Первый кусочек был подобен аммиаку и смерти, а второй – всему тому, о чем она мечтала. Что это означало? И если он хотел отравить ее, почему не сделал все пирожные одинаковыми?
Луми напомнила себе, что он не знал о ее даре, и к тому же, кроме ожогов на теле, никаких симптомов отравления не было. Пирожные оказались ядовитыми только на энергетическом уровне. Но почему лишь некоторые из них? Он злился, что она ушла, когда начинал их готовить, а закончил уже в хорошем настроении? Луми хотела поднять руки, чтобы опустить на них голову, но остановилась, когда кожа натянулась. Эти безжалостные мысли – перебор, пока она в такой боли. Девушка слегка подвинулась, чтобы посмотреть на дверь в надежде, что он поймет, чего она хочет. Он не шевельнулся, не замечая, куда она смотрит. Луми собралась с силами и отодвинула руку прочь от его ладони, лежащей на одеяле.
Она проигнорировала тень боли, появившейся на лице Жюльена, и уставилась на дверь.
– Луми, – прошептал он. Она понимала, что он не станет пытаться взять ее за руку или класть свою рядом.
Любопытство Инес по поводу характера их отношения перерастало в беспокойство.
– Сэр, почему бы вам не прийти в следующий раз, через несколько недель, когда моей дочери станет лучше и она сможет говорить, – предложила она вежливым, но многозначительным тоном.
На лице Жюльена застыло доброжелательное выражение, но за ним виднелась железная решимость.
– Не могу, – просто сказал он, не отводя взгляд от Луми. – Я не могу оставить тебя.
Она поднесла руки к груди, словно пытаясь обнять себя и вздрогнула, когда кожа опять натянулась и на локте начал трескаться уголок ожога прямо под бинтами. Ей меньше всего хотелось плакать, и не стоило этого делать, если она не хотела навредить лицу, но Луми проиграла. Она почувствовала крошечные ссадины по краям глаз и по щекам и поморщилась в попытке удержать слезы, желающие политься ручьем.
Из-под бинтов вырвалась струйка крови и полилась на ее губы. Луми вытерла ее забинтованной рукой. Жюльен пораженно наблюдал за ней.
– Просто позволь остаться с тобой, помочь тебе поправиться.
– Мистер Дэкс, сейчас не время, – сказала Инес. – Пожалуйста, уходите.
Жюльен покачал головой, переводя взгляд с Инес на Луми. Увидев его решимость, Луми не смогла больше сдерживаться, и всхлипы сотрясли ее тело. Кожа треснула, растянувшись и исказилось от движений и слез. Бинты стали пропитываться кровью.
– Посмотрите, что вы делаете с ней, – воскликнула Инес. – Уходите сейчас же!
В палату, услышав шум, заглянула светловолосая медсестра и ахнула, увидев бинты Луми.
– О боже, – выдохнула она. – Сэр, мне жаль, но вам нужно уйти прямо сейчас.
– Но мисс, вы знаете, я…
– Пожалуйста, подождите снаружи. Не вынуждайте меня вызывать охрану.
– Охрану? – он был поражен. Луми услышала красноречивые нотки в его голосе.
Она посмотрела на него и надеялась, что он видит ее глаза через бинты. Поймала его взгляд, на мгновение отпустила свою ярость и стала глазами умолять его уйти.
– Просто иди, – сказала она как можно громче, словно это поможет услышать ее.
Он перестал настаивать – поезд столкнулся с горой мягкого снега. Его немного успокоил тот факт, что она вообще что-то сказала. Жюльен собрался с мыслями, вспомнив, где он.
– Всем хорошего дня, – огрызнулся он, и слова прозвучали глухо для всех четырех. Луми закрыла глаза, а когда снова открыла, в комнате остались только она, Инес и медсестра, достающая чистые бинты.
Жюльен
Глава двадцать девятая
Впервые с начала своей работы «ДЭКС» был закрыт в воскресенье. За день до этого Жюльен оставил записку всем работникам, информируя их о произошедшем и сказав им оставаться дома, начиная с воскресенья, пока не будет других распоряжений. Вечеринка Геффен прошла без него. Он попросил Глорию отложить поднос с чизкейками, чтобы потом осмотреть их.
Жюльен стоял на кухне с взлохмаченными ветром волосами – он только что пришел из больницы. Ноги болели после долгих часов, проведенных на металлическом стуле рядом с палатой Луми, пока та спала.
Мужчине очень хотелось купить несколько бутылок бурбона и пить, пока Луми не выпишут из больницы. Но Жюльен знал, что не станет так делать. Он должен быть уверен, что сможет быть рядом с Лу-ми, если она изменит решение. И ему нужно понять, что произошло.
Мужчина подошел к холодильнику и вытащил поднос. На нем стояло 18 чизкейков, включая два, которые Луми попробовала. Он попросил Глорию сохранить и их. Когда Жюльен нашел Луми, она была без сознания, обожженная… но ожоги второй степени вряд ли бы лишили кого-то сознания. Казалось, словно она попробовала чизкейк, потеряла сознание и потом уже опрокинула на пол сковородку.
Жюльен схватил нож с деревянной подставки и отрезал кусочек пирожного, попробованного Луми. Мужчина поднес его к губам и прожевал, ожидая, когда же что-нибудь произойдет. Ничего. Ни тошноты. Ни головокружения. Даже вкус был одинаковым. Он снова вспомнил то утро: все использованные им продукты были первой свежести. Черт, выпечка простояла в холодильнике два дня и все еще казалась
