Александра Ермакова - Глоток горького горячего шоколада
Фразы заглушались пьяным гоготом, вошедшего в кураж, Димитриса. Рывком стащил меня с постели и под бодрые выкрики приятелей – стервятники пропустить «веселье» не смогли, подоспели с советами и шутками - принялся пинать. Ноги в тяжёлых кожаных ботинках со шнуровкой втыкались в мое тело с остервенением, кулаки осыпались градом и даже повисший на руке Ахмед, не мог остановить сутенёра. Я сжималась в комок, сколько могла, но вскоре распласталась не в силах и пошевелиться. Подступающий мрак чередовался с проблесками света, пока не поглотил. Утихающий голос Димитриса:
- Завтра приходи с ней попрощаться, – прозвучал как спасение.
Глава 18.
Моей живучести можно позавидовать. Снова вырвалась из пустоты, разлепила опухшие веки не с первого раза. Красные мухи прыгали и растворялись, как мыльные пузыри. Язык вздулся, онемел. Подкатила рвота - поперхнулась желчью и зашлась кашлем, ведь пошевелиться не могла. Руки и ноги отказали – лежала точно бревно. Спазмы закончились, открыла полные слёз глаза - только они подвижные… Размытые образы фокусировались - бесцельно скользила взглядом по комнате. Моя! Я на полу. Видимо, как сутенёру опостылело бить, так и бросил. Значит, ещё есть время... оклематься. Организм, что есть сил, борется за жизнь… Пусть… кто-то же должен. Зажмурилась и вновь провалилась в невесомость.
***
- Танья, - голос Ахмеда полный ужаса и волнения разбудил в очередной раз. Глаза открыла сразу, но сосредоточиться пришлось – контуры расплывчатые, краски размытые. Я всё там же – на полу в своей комнатке. Мальчишка замер на пороге, на лице нескрываемая жалость и сочувствие. Поспешил ко мне, помог сесть. Боли не чувствовала – то ли нервы атрофировались, то ли настолько адская, что уже не ощущалось.
– Я не знаю, как помочь, - бормотал, уткнувшись в мои волосы, - подарил Димитрису и его банде ром. Тебя купил на два часа. Это всё что мог.
- Спасибо... - еле ворочала языком. Ахмед меня усадил на постель – она жалобно скрипнула, и засуетился по комнатке. Нашел тряпку, намочил водой из-под крана – грязная мойка с проржавелым краном сиротливо притаилась в углу, рядом с не менее чистым толчком. Вернулся ко мне и осторожно принялся протирать. Холодные прикосновения вызывали дрожь. Облегчения не наступало, трясло всё сильнее, ведь чёрт его знает, сколько без дозы. Я морщилась, шикала, злилась, отмахивалась. Ахмед вздрагивал, шарахался, но не уходил, продолжал обмывание.
– Который час? – смотрела в карие глаза паренька, вытирающего мое лицо, придерживая за подбородок.
- Пять, - тихо отозвался Ахмед и испуганно оглянулся - в коридоре раздались приближающиеся голоса, топот. Порядком заалевшая тряпка выпала из рук и глухо шмякнулась на пол. Мальчишка дёрнулся, как ужаленный, нервно сглотнул - дверь распахнулась со скрежетом, проем заполонили охранники. Димитрис с Джигаром, за ними маячил Эльгар. Лица раскрасневшиеся, глаза заволоченные наркотой.
- Мы решили, что ты заслужил подарок, - хохотнул Димитрис, не сводя взгляда с Ахмеда. Сутенёру вторили приятели – дружно заржали. – Сегодня проводы твоей любимой, отпразднуем это вместе.
Мальчишка побледнел:
- Зачем? Я тут… - промямлил, вжимая голову в плечи. Димитрис подошёл и хлопнул его по спине:
- Ты сделал нам подарок, и мы не можем тебя не отблагодарить. Будем гулять всю ночь и оплаты не возьмем, – вытолкнул Ахмеда в коридор к Эльгару и, загадочно кивнув Джигару, последовал за ними. Их голоса: насмехающийся Димитриса, блеющий Ахмеда, колкий Эльгара, удалялись. Джигар остановился возле меня и подмигнул:
- Ну, что? Радуйся, сука. Время пришло!
Я застыла точно статуя. Если проколюсь, что понимаю, могу завести тварюгу. Начнет измываться или хуже - сразу прикончит. Джигар, криво усмехнувшись, схватил меня за волосы и пошёл, волоча за собой. Вскрикнув, последовала за ним - вцепилась в пальцы и барахталась, скользя по полу. Коридор длинный, тёмный с далёким огоньком в конце будто туннелем на тот свет. Он бы радовал, если бы настолько не пугал. Джигар двигался быстро, словно не ощущал тяжести – тащил… тащил… и резко отпустил швырком. Я, задыхаясь, распласталась. С минуту приходила в себя. Свернулась калачиком и из-под припухших век обвела обстановку взглядом. Комнатушка чуть больше каморки, в которой жила последние… чёрт его знает сколько времени. Окна завешаны покрывалами. Вместо люстры оголенная конвульсивно подмигивающая лампочка. Задымлено... Мустафа - ещё один бандит, смолил как сапожник. Ни разу не видела его без сигареты или косяка. Он даже трахался, обязательно пожёвывал «соску». Вот и сейчас лежал на потрёпанном угловом диване-книжке с пятнами - гадать не надо – от крови, а во рту дымилась полуистлевшая самокрутка. Невдалеке у стены с отваливающейся краской, старый холодильник некогда белого цвета. Напротив - тумба, на ней включенный телевизор той же эпохи. Звука не слышно, но на экране мелькают картинки с помехами – пёстрыми линиями. Рядом грязная газовая плита в копоти с прохудившимися решётками. У изъеденной ржой раковины сверчены вентиля. Под ней табурета, а вдоль стены ряды пустой тары. Посреди комнаты небольшой квадратный стол в окружении четырёх стульев. Завален под завязку: пистолеты, телефоны, карты, бутылки, стаканы, сигареты, банка с плавающими окурками, наркотень, шприцы… Боже, я не могла отвести взгляд от светлых гранул. Озноб пробил как молния, тело дрожало, руки так и тянулись. Бросило в ледяной пот и тотчас в жар. От контраста «бурлил» мозг, гулко пульсировала кровь. Упасть на колени и молить… Моя изгнившая сущность требовала дозы, жаждала получить хоть каплю, но другая – проснувшаяся и рвущаяся на свободу, едко разила словами острее змеиного укуса: «Эгоистичная дрянь! Не смей даже мечтать о нирване! Побег сейчас или никогда…»
- Подойди, - махнул Димитрис, плотоядно улыбаясь и сверкая золотыми коронками. – Порезвись напоследок! – дико загоготал, откинув голову. Его поддержали остальные сутенёры, устраиваясь на свободные стулья и только Ахмед, вжавшись в спинку, белел как снежное полотно. Мустафа согнал толчком – парень едва не упал - указал на табурет. Ахмед, спотыкаясь, принес. Садясь, нелепо взмахнул руками, ногами и под дружный хохот скотов, завалился на пол - ножка отвалилась и сиротливо прокатилась по стоптанному линолеуму. Пока доставал, в его сторону летели похабные шутки:
- А твой зад хорош, – Димитрис похлопал парня по ягодице. Мальчишка дёрнулся, стукнулся головой о днище стола. Заскулил точно пёс, потирая ушибленное место и с обречённым лицом, продолжил тянуться за ножкой.
- Да, и крутить им может, - смаковал оценивающе Джигар. – Вон как ходит, туда-сюда.
