Марш-бросок к алтарю - Елена Ивановна Логунова
— Наручники взяли? А веревку?
— И браслеты, и веревки, и плетку, и повязку на глаза — все взял, — заверил ее хорошо экипированный профессионал, немного удивившись бестрепетной деловитости прозвучавшего вопроса.
— Тогда вперед!
— Можно и вперед, — согласился Валентин.
Трошкина этого не услышала, она уже спускалась во двор, таща на буксире сговорчивого калифа.
Мамаши в песочнице проводили торопливо удаляющуюся пару завистливыми взглядами.
— Давайте знакомиться, — дружелюбно предложила Трошкина, остановившись на обочине ближайшей дороги. — Я Алла.
— Я Валентин, — сказал продажный мужчина, с растущим недоумением озираясь по сторонам.
Пятнадцатая квартира, вся жилая башня, примыкающий к ней благоустроенный двор и даже линия гаражей, с натяжкой способных сойти за приют недолгой — на четыре полновесно оплачиваемых часа — любви остались позади. Перед Валентином простиралась четырехполосная улица с оживленным движением, а за ней тянулся к горизонту пустырь, поросший сизым ковылем и сиреневой дикой мятой. Он смотрелся романтично, но некомфортно. Валентин не чувствовал себя готовым к полевым работам. Да и трудиться по профилю на трассе ему, профессионалу высокого класса, было бы унизительно...
— Вы не волнуйтесь, Валентин, я вам заплачу, — сказала добрая Трошкина, по-своему трактовав беспокойство временного спутника. — Я уже и деньги приготовила!
В подтверждение своих слов она открыла свою сумку и продемонстрировала Валентину ее содержимое. Действительно, сверху в сумочке лежала пачка мелких банкнот, небанально схваченных заколкой для волос.
— Вот! — Трошкина горделиво помахала деньгами перед носом недоверчивого калифа.
При этом под сторублевками и полтинниками, при виде которых высокооплачиваемый профи непроизвольно скривился, обнаружился деревянный молоток с неуютными зубчиками.
— Только платить я буду после того, как!.. — предупредила расчетливая Алка и снова заботливо прикрыла молоток деньгами. — Утром стулья — вечером деньги!
— Можно, конечно, и на стульях, — без энтузиазма согласился Валентин.
Предстоящая работа нравилась ему все меньше.
Трошкиной, напротив, становилось все веселей.
— А вот и наш стальной конь! — обрадовалась она.
Валентин обернулся и с тоской посмотрел на обшарпанный троллейбус. Стальной конь, которого с учетом наличия рогов правильнее было бы назвать стальным ездовым оленем, решительно не соответствовал его самооценке.
— У вас есть проездной? — протолкнув замешкавшегося спутника в открывшуюся дверь троллейбуса, заботливо спросила Трошкина, все глубже вживающаяся в роль материально ответственного лица. — Нету? Ничего, я за вас заплачу.
— Я сам! — неожиданно для себя возроптал Валентин.
Впервые за годы порочной службы он вдруг остро застеснялся того, что за него платит женщина.
— Ну, как хотите, — не стала настаивать Алка.
Двадцатиминутная поездка в троллейбусе прошла в молчании. Валентин, закрыв глаза, дремал, а Трошкина ему не мешала, обоснованно полагая, что калифу понадобятся силы.
На конечной остановке она его деликатно растолкала и вывела в лиловый сумрак, напоенный ароматом цветущего жасмина.
— Где мы? — часто моргая и озадаченно хмурясь, спросил продажный мужчина, не привыкший торговать собой в глухих закоулках.
— Это улица Вячеслава Горюнова, — ответила Алка.
И, поскольку мрачное лицо капризного калифа светлее не стало, она пояснила еще:
— Раньше она называлась улицей Славы КПСС.
Эта ценная историческая информация не сделала ситуацию понятнее.
— Я полагаю, это разные Славы, — сострила Трошкина и полезла в карман за шпаргалкой с номером дома, квартиры и мобильного телефона Алексея Гольцова, проживающего на ул. Вячеслава Горюнова, бывшей Славы КПСС.
Вместе с белой бумажкой из тугого джинсового кармана вытянулась темная тряпочка. Алка, занятая набором телефонного номера, этого не заметила. Валентин поднял мануфактурное изделие и опознал в нем женские колготки. Черные, высокой степени плотности, они плохо гармонировали с жарким летним вечером. Видя, что Трошкина занята, и не зная, куда девать чулочное изделие, Валентин повесил его себе на плечо, как полотенце.
— Лешка, привет, это Лена! — кокетливым голосом веселой и пьяной девахи произнесла в «аллекнувшую» телефонную трубку коварная Трошкина. — Узнал? Не узнал?! Фу, как не стыдно, и это после того, что у нас с тобой было!
Трубка невнятно забубнила.
— Ничего не понимаю, что ты говоришь! — подмигнув Валентину, который уже даже не пытался что-либо понять, заявила Алка. — Ты выходи, а? Встретимся, поболтаем и вообще... Я тут рядом, у твоего дома.
В голосе дипломированной выпускницы театрального факультета зазвучали откровенно призывные нотки.
— Все, хватит болтать, я тебя жду под грибком!
Она выключила трубку, еще раз подмигнула Валентину и уверенно сказала:
— Клиент ничего не понял, но заинтригован и прибежит как миленький! Идем встречать.
План многообещающей вечерней встречи с Алексеем Гольцовым Трошкина вчерне набросала еще дома, ознакомившись с местностью, в которой обитал бывший помощник покойного депутата, по карте в Интернете. «Гугл-мап» прорисовал нужный дом с окрестностями в мельчайших подробностях, включая ярко-красный грибок детской песочницы, нетипично размещенной в аппендиксе за гаражами. Вероятно, владельцы «ракушек» на протяжении ряда лет ставили их в тихом углу двора самовольно, все больше перекрывая доступ на детскую площадку. И вот теперь, чтобы полепить куличики, бедные детки должны были совершать долгий путь по неуютному коридору между глухим забором и ребристыми боками гаражей! Надо полагать, этот прогулочный маршрут не был популярен в маленьком народе: тропинка, ведущая к песочнице, густо поросла травой. Посему хитрая Алка полагала, что уединенная песочница будет идеальным местом для недружеской беседы, имеющей шансы перейти в мордобой.
В узких и темных, как ниши, проемах между гаражами таилась чернильная мгла. Кроме мглы, в них запросто мог таиться еще кто-нибудь: в одной расщелине что-то прошуршало, из другой до слуха Валентина донеслось недоброе сопение. Следуя за бойкой Трошкиной по подозрительному проулку, впечатлительный Валентин все больше замедлял шаги, а при виде песочницы, заполненной в основном окурками и пустыми пластиковыми стаканчиками, вовсе остановился и даже помотал головой:
— Нет, так мы не договаривались!
— А в чем проблема? — удивилась Трошкина. — Договорились на четыре часа? На четыре. А с момента нашей встречи прошло сколько? Меньше часа. Давай показывай, что у тебя есть!
— Здесь?! — ужаснулся избалованный калиф-на-четыре-часа.
Дрожащими руками он потянулся к молнии на джинсах, но Алка назревающего стриптиза даже не заметила, потому что как раз в этот момент бесцеремонно сунула нос в чужую сумку. Поддев пальчиком окаймленную кружевом шелковую ленту, она спросила:
— Это, что ли, твоя повязка для глаз? Ну нет, это несерьезно!
Изящная вещица канула в недра саквояжа.
— А где мои... — Трошкина похлопала себя по бедрам и вопросительно посмотрела на Валентина.
— Ага!
Она сдернула с широкого плеча брюнета-атлета подобранные им колготки, подергала одну капроновую ногу вширь, проверяя, как сильно она тянется, удовлетворенно кивнула и сказала:
— Жаль, я выложила из сумки маникюрные ножницы — иначе молоточек не помещался. Но ты ведь можешь разодрать колготки
