Гражданский брак (СИ) - Вера Чурсина
Я бы такую красавицу одну не отпускал, — осклабился мужчина. — Садись, подвезу, куда скажешь.
Я почти дошла, — как можно спокойнее ответила Мила.
Глава 30
Мила смотрела на Романа и думала — как так получилось, что она, которая за словом в карман обычно не лезет, рядом с этим самцом теряет свою дерзость и чувствует себя овечкой на заклание. Наконец, отмерла и, стараясь сохранять лицо и быть максимально холодной, произнесла:
— Не думаю, что это хорошая идея — приезжать в гости к одному мужчине, а кататься на машине с другим.
И пошла себе дальше. Конечно же, это кобель не отвязался, а продолжал ехать рядом с ней на своем "Крузаке" почти ползком. Роман продолжал гнуть свое:
— Да бросай ты своего Царёва, поехали ко мне. Ничего для тебя не пожалею. Как королева жить будешь, все твои прихоти исполню. Люда, я ведь серьезно — и он попытался из авто задеть ее за руку.
Мила остановилась и повернулась к наглецу. Даже ее терпение уже лопалось. И страх стал подавляться нарастающим раздражением. Во-первых, она терпеть не могла, когда ее называли Людой. Для всех она была только Милой! Официальное "Людмила" — это для чужаков.
Во-вторых, мужик совсем берега попутал, что ли? За кого он ее принимает, если думает, что она с первым встречным-поперечным побежит хрен знает куда! Привык, видимо, с шалавами общаться. Людмила сжала зубы, смерила Романа уничижающим взглядом и выдала:
— В качестве кого же ты меня зовешь? Царицей ли я у тебя буду или гондоном использованным после того, как надоем? — он реально достал, так что уже сдерживаться не было никакой мочи.
Ее "поклонник" остановил машину, выскочил на дорогу и встал перед Милой. О, его нисколько не смутили слова девушки, глаза горели от задора.
Да с тобой хоть сейчас в ЗАГС или в Церковь, куда скажешь, королева, — лыбился Роман.
— Вову Царёва я год знаю. Он настоящий мужик, он за меня морды бил разным наглецам, — почему бы немножко не преувеличить, решила Мила, — Наши родители знакомы и ведут совместный бизнес. Тебя я вижу второй раз. И ты всерьез хочешь, чтобы я ради тебя бросила все? Родителей, жениха, свое положение? Иди кукуху проверь в психдиспансере! — она повысила голос, потому что ее понесло так, что она забыла об осторожности с этим типом.
У Романа потемнело лицо:
— Люда, обычно я не позволяю женщинам так со мной разговаривать, — его голос зазвенел сталью. — Не испытывай мое терпение. Я к тебе всей душой…
У Милы уже рвалось дерзкое "а то что?", но в последний момент она прикусила язык, все-таки мужчина был громадным, сильным и опасным, нависал над ней, как скала.
Она сдержанно и сухо ответила:
Я тебя не знаю, я тебе не верю — это раз. Я уже сосватана — это два. Ты мне не нравишься — это три. Пусти, дай пройти.
— Я тебя как увидел, понял, что…. Как выстрел в сердце, — "ишь ты, какие, однако, аллегории мы выдаем", — думала Мила, пристально разглядывая наглого и навязчивого кавалера. А он продолжал:
— Сразу подумал, если б такая как ты, согласилась быть со мной, всю душу положил бы к ногам!
"Гонит, — без капли сомнений подумала Мила, — разводит, думает, на лохушку нарвался, которая на сладкие песни ведется. Видела я, какая душа у тебя взыграла между ног, и что ты там готов был на теплоходе сделать со мной, если б вокруг народа не было".
Роман взял ее за плечи. На него не действовал отказ, как об стенку горох! Но тут Милу уже чуть не разрывало от злости, и со всем чувством, хотя и негромко, она процедила:
Руки. Убрал. — и не отводила глаза.
А мимо них иногда проходили какие-то люди и с большим любопытством оглядывали парочку, и еще оборачивались с улыбочками. Мила вдруг подумала, что поселок-то небольшой, большинство друг друга знает. И, поди, сейчас разнесут, что она тут с неандертальцем любезничает. Девушка шагнула назад, и решительно двинулась к торговому центру. Благо центральная площадь уже была видна.
Роман крикнул ей вслед:
Я не прощаюсь!
Миле пришлось опять сдержаться, чтоб не показать ему средний палец.
* * *
Володя с братьями возвращались с рыбалки, на которую он утащил их и потому, что хотелось — любил он посиделки с удочкой над рассветным озером, и потому, что избегал Милу. Даже спал отдельно — на сеновале. Дома это и не заметили. А он не имел понятия, как выкрутиться из своего жениховского статуса.
Отца он очень уважал и всегда слушал. И его мнение, что Вовка должен жениться, потому что жил с девушкой, имело вес. Хотя батя и про бизнес тоже говорил, но как бы больше давил на моральную сторону. И тут Вове было нечем крыть. Полгода делил постель с девушкой, а не просто перепихивался пару-тройку раз — вот и обязан, как честный человек вести ее в ЗАГС.
Эти тяжкие думы одолевали его, когда они втроем брели домой. Братья были усталые, но довольные — радовались улову: две щуки, и целое ведерко карасиков.
В это время возле них поднял клубы пыли габаритный автомобиль, резко остановившись. Из него вышел Роман — тот самый мужчина, который приехал на "Комете" вместе с Милой. Он шагнул в Вове:
Здорово, братан, — и протянул руку для приветствия.
Вова ответил. Рядом стояли пацаны и пялились.
Здорово, орлы! Как рыбалка — улыбался владелец "Ленд Крузера".
Мальчишки гордо подняли ведро и целлофановый мешок со щуками.
— Кормильцы! — похвалил мужчина. Потом обратился к Вове:
— Поговорить надо, — и глянул серьезно.
Володя кивнул братьям, чтоб шли домой, а сам спокойно повернулся в ожидании разговора. Ему было непонятно, что этому взрослому мужику на полголовы его выше и в полтора раза шире было нужно, потому что тот явно нервничал.
— Не знаю даже, как начать, — Роман почесал кончик носа, — А у вас с Людмилой что, правда, серьезно? Свадьба, что ли будет?
Вова опешил. А потом пришел в себя. Как бы он не относился с Миле, но она приехала в их дом, и она под его защитой — его, Вовы и всей семьи Царёвых. И то, что этот мужичара беспардонно к ней подкатывает, было ясно как день. И понятно, что нужно дать отлуп по полной. А то, что у них с Милой, может, и не будет свадьбы, этого Роману знать необязательно. Он сжал челюсть.
