Гражданский брак (СИ) - Вера Чурсина
Теплоходик остановился на дальнем причале, молодые провели фотосессию на фоне золотой осени, а потом расположились на заранее приготовленный пикник с шашлыками.
Когда Олеся и Вова, наконец, приехали в его квартиру, новоявленная жена упала на кровать прямо в свадебном платье
— Я без ног! — обессиленно застонала девушка.
Вова упал рядом, но через некоторое время поднялся со вздохом и стал раздеваться, аккуратно вешая костюм на плечики. Рубашку бросил на пол, чтобы потом отнести в бак для грязного белья. И повернулся к Олесе.
— Тебе помочь раздеться?
Девушка открыла глаза, скосила их на Вову, который остался в одних боксерах, и лукаво улыбнулась:
— Помоги. — и слегка приподнялась.
Царев расстегнул молнию на спине и стал стягивать платье с плеч красавицы, которая сегодня официально стала его женой. Олеся не отрывала взгляда от его лица, чувствуя учащенное дыхание парня. Она сползла с кровати, встала и позволяла постепенно оголять себя. Когда девушка осталась в нежном белоснежном комплекте белья, Вова ошарашенно выдохнул:
— Какая все-таки ты красивая!.. — Царёв помедлил, любуясь женой, а потом расстегнул лиф, дрожащими руками стащил вниз кружевные трусики.
Он сглотнул, охватывая взглядом совершенное девичье тело, высеченное как из цельного куска мрамора, где не было ничего лишнего или чрезмерного, все было гармонично и так восхитительно, что хотелось пасть на колени перед этой красотой. Вова гладил желанное тело, каждый изгиб, слегка сжимал каждую округлость, наслаждаясь этими прикосновениями и лаская взглядом любимую девушку, теперь его жену.
Олеся чувствовала непривычное — у нее подкашивались ноги и пылало внизу живота. Не было стыдно стоять перед Володей обнаженной, это волновало и возбуждало, как и его ладони касавшиеся ее везде. А когда он стал покрывать поцелуями ее тело, она застонала от неизведанных прежде чувств и прижалась к нему всем телом.
…Три дня молодожены не выходили из квартиры. Они вылезали из постели, чтоб только сполоснуться в душе и залезть в холодильник в поисках еды. Ели прямо руками, а, наевшись, опять валились на кровать.
Царев не мог насытиться Олесей, а она изнывала от его губ, рук, ее тело впервые так трепетало и требовало ласки еще и еще.
— Два года назад, когда я влюбился в тебя, я об этом даже мечтать не мог. Я и сейчас не верю, что это не сон, — шептал Володя.
— А я сама не понимаю, что со мной, голова постоянно кружится, как будто я пьяная. Что ты со мной делаешь? — со стоном отзывалась Олеся.
— Теперь ты моя. Навсегда. Моя жена. Моя женщина. — он мягко целовал ее в полузакрытые глаза.
— Твоя, твоя навсегда, мой муж! — Олеся обнимала его и говорила, как в бреду. — Я так тебя люблю, Володя! Я детей от тебя хочу!
Царев аж задохнулся от этих слов и так крепко прижал к себе любимую женщину, что у нее хрустнули косточки, и она охнула.
— Тогда будем делать детей прямо сейчас — прохрипел он.
— Опять?! — ахнула Олеся.
— Да, нам же надо наверняка.
* * *
1 июня в День защиты детей, оба семейства Царевых и Ярцевых торчало возле роддома с шарами, мягкими игрушками и цветами. Федор Царев и Максим Ярцев были хмельны, стояли в обнимку и пели почему-то "Песенку Крокодила Гены" из известного мультфильма. К выписке готовилась Олеся и их с Вовой двойня — мальчик и девочка.
КОНЕЦ.
