Семья для чемпиона - Алекс Коваль
– Давай не будем возвращаться к этой теме. Ты как, порядок? – заламывает бровь. – Я пошел? А то оставил Димку одного на растерзание родни.
Я киваю:
– Да, иди.
Он прав. Я должна взять себя в руки. В конце концов, может быть, это просто первое впечатление от встречи такое… пугающее и неприятное?
Вдох-выдох, девочка.
Вдох-выдох…
Уже через час совместного времяпрепровождения я понимаю – нет. Не первое. Я действительно ей не понравилась. Матери Ярослава. Ее придирки не просто особенности характера, а остро заточенные иглы, бьющие точно по моему самолюбию.
Она меня невзлюбила с первой же встречи. Хотя с чего бы? Подумаешь, растерялась. Не поздоровалась сразу. Не сообразила пригласить. Ну так и меня можно понять! Я не каждый день с бабушкой и дедушкой своего сына знакомлюсь. И с родителями мужа, кстати, тоже впервые в жизни. Еще и без должной подготовки. С бухты-барахты. Разве это не оправдание?
Оправдание. Только женщина об этом не знает. Кидает в мой адрес тонкие шпильки, намекая, что я плохая хозяйка. Выносит приговор без суда и следствия. Еще и смотрит высокомерно своим пронзительным стальным взглядом. Без шуток! Цвет глаз Ярославу достался от матери. А вот карие у Гордея – от отца.
Ангелина Никандровна. Еще и имя такое… не какая-нибудь там «тетя Света» или «мама Наташа». Да у меня и язык не повернется назвать ее «тетя»! Выглядит главная женщина семейства Ремизовых просто потрясающе для своих шестидесяти лет. Пепельное каре уложено в стильную прическу. Никакого кричащего мейкапа – лишь легкий намек на него. Аристократические черты лица: острый подбородок, тонкие губы. Изящная до мизинчика. С такой ровной осанкой, будто вместо позвоночника у нее стальной прут! А каждую морщинку на лице она носит так гордо, словно медаль за заслуги перед отечеством.
Ярослав говорил, что в прошлом его мать была гимнасткой. А сейчас у нее своя небольшая спортивная школа, которая выпустила уже не одного чемпиона. Что ж, это видно. Поверьте. Невооруженным взглядом. Худая, как тростинка. Миниатюрная, как статуэточка. Но при этом с такой мощной подавляющей харизмой, что впору прикидываться мертвой, чтобы лишний раз не привлекать внимания к своей персоне. Сразу видно, кто в этой семье правит балом.
Нет, отец у Ярослава тоже мощный мужчина. Харизматичный, высокий, определенно со спортивным прошлым. Такой же, как сыновья, широкоплечий. Но по сравнению с женой, у которой хватка бультерьера, Виктор Викторович – безобидный шпиц. Пушистый, покладистый, доброжелательный медвежонок. И такое несоответствие внешней картинки и внутренней составляющей вгоняет в жуткий диссонанс!
Обо всем этом я думаю, пока мы попиваем чай в кругу «семьи». Яр с Димкой и Виктором Викторовичем болтают все о том же, о любимом мальчуковом – о хоккее. Мы с Ангелиной Никандровной преимущественно молчим. Переглядываемся.
Оказавшись под прицелом внимания «свекрови» в очередной раз, я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Хватаюсь за кружку. Делаю глоток безвкусного чая и чинно берусь за вилочку, неэлегантно ковыряясь в куске торта на своей тарелке, который у любого поперек горла встанет под таким взглядом. Слышу:
– Как вам торт, Аврелия?
Нет, она точно издевается.
– Очень вкусный, – улыбаюсь вежливо.
– Тогда чего вы так мучаете этот бедный кусочек, уже полчаса размазывая его по тарелке?
У меня от неожиданности аж вилка из руки выпадет. Громко звякнув, ударившись о ту самую дурацкую тарелку. Я вскидываю взгляд.
– Мама, тебе больше не до кого докопаться? Я целиком и полностью к твоим услугам. Оставь мою жену в покое.
– Что опять я сделала не так? Мы просто общаемся.
– Моя ма просто не любит молочный шоколад и торты, – говорит Димка примирительно. – Никакие. Никогда. Но она слишком вежливая, чтобы отказаться.
Бросаю полный любви взгляд на сына. Димка подмигивает. Мой маленький шалопай! Готов броситься ради матери и в огонь, и в воду, и под бронепоезд под названием «Ангелина Никандровна».
– Правда? – удивленно интересует Виктор Викторович. – А что так, Аврелия?
– Издержки спортивного прошлого, – пожимаю плечами. – Приходилось строго соблюдать диету и лишь изредка позволялось съесть кусочек темного шоколада. Так я выработала к нему привычку. От молочного же как отвернуло.
– Ах да, спорт. Помню, читал в статье. Кажется, вы профессионально занимались фигурным катанием? Парным?
– Одиночным.
– Удобно будет, если я полюбопытствую: почему не сложилось?
Я поджимаю губы, потупив взгляд. Неудобно, но кому какое дело, да? Вожу пальчиком по ободку кружки, чувствуя, как вторую мою ладонь под столом перехватывает Яр. Сжимает в своей широкой горячей, укладывая наши переплетенные пальцы себе на бедро. В молчаливой поддержке. Я открываю рот. Но…
– Дайте угадаю, – опережает меня Ангелина Никандровна. – Если я правильно посчитала, то вы, Аврелия, забеременели за год до Олимпиады, на которой вам пророчили золото. Что ж, совершенно не вовремя и не к месту. Затем вам пришлось уйти из спорта, а вернуться вы так и не нашли в себе сил и характера. История стара как мир. В большом спорте такие вещи встречаются сплошь и рядом. Столько загубленных судеб глупеньких дурочек-девочек…
– Мама, – рычит Ярослав, – фильтруй!
– Лина, ну что ты говоришь!
– Реально, ма? – И без того большие глаза моего сына превращаются в два бездонных блюдца. – Ты из-за меня не поехала на Игры, что ли? – смотрит на меня Димка взглядом, полным… вины.
Твою же, Ангелина Никандровна, мать!
У меня душа наизнанку выворачивается. Я всю жизнь старалась уберечь ребенка от губительного чувства вины. Даже мысли о его нежеланности не давала проскочить в его светлую голову. Никогда! Как бы ни было хреново и тяжело. Холила. Леляла. Оберегала. А эта курица своими руками толкнула моего сына в эту пропасть! Да кто вообще ей давал право раскрывать свой рот и лезть в наше прошлое?
Я до боли в костяшках стискиваю пальцы Ремизова. Стараясь максимально сохранять самообладание, что дается мне с трудом, говорю:
– Не из-за тебя, родной. Мне вообще эти Игры были не нужны! А вам, Ангелина Никандровна, как взрослой и мудрой женщине, не помешало бы проявить чуть больше такта и думать, прежде чем что-либо озвучивать. Мой Димка был и остается желанным и любимым ребенком. Не знаю, каких девочек-дурочек вы повстречали на своем пути, а может быть, вообще по себе судите, но моей истории вы не знаете. И с таким отношением не узнаете никогда.
Я лучше язык себе откушу, чем добровольно расскажу Димке, кто его «прекрасные» родственники!
Ангелина Никандровна проходит по мне уничижительным взглядом. Хмыкает. Поистине непрошибаемая женщина. Отворачивается.
За столом виснет молчание.
Я каменею. Димка, призадумавшись,
