Не сдавайся (ЛП) - Макаллан Шеннон

О, черт.

— Хизер? — Я никогда не умел успокаивать, но стараюсь изо всех сил. — Пожалуйста, опусти лезвие, отпусти ее. Ты же не хочешь навредить собственной дочери?

Глаза Хизер расширяются, и она беззвучно воет. Я не могу оторвать глаз от сверкающего лезвия бритвы в ее дрожащих руках. Теперь под лезвием образовалась слабая красная линия.

— Послушай, я понимаю, что тебе не нравится твой бывший муж, и уверен, что у тебя есть на то веские причины. — Причины, которые имеют смысл в твоей гребаной реальности. — Но я не знаю, что мой отец когда-либо делал с тобой и Кортни? Она хороший человек. Она… — Я замолкаю.

Понятия не имею, что здесь сказать. Мой обычный метод борьбы с вооруженными сумасшедшими ублюдками здесь не сработает. Я мог бы легко размозжить ей голову пулей, но то, как она держит нож? Гравитация возьмет верх, и Кортни будет так же мертва.

— Видишь, сын мой? — Голос мудака нежен, его руки раскинуты в жесте мира. — Мы уедем отсюда вместе с Кортни, а ты останешься здесь. Один. — Теперь он улыбается. — Если только ты не предпочтешь, чтобы мы все остались здесь, вместе.

На мгновение я задумываюсь. Да поможет мне Бог, но я обдумываю это. Здесь нет хорошего результата. Либо она вернется с ними в ад, и я буду тем, кто позволил этому случиться, либо она умрет. И я буду тем, кто позволил этому случиться. Дерьмо.

— Видите ли, мистер Пирс, теперь мы находимся в совершенно ином положении. — Эммануил медленно приближается ко мне, шаг за шагом. — Надеюсь, вы понимаете всю серьезность вашего положения. Ее положения?

Я готов умереть за то, во что верю, но готов ли позволить женщине, которую люблю, умереть за то, во что я верю? Капля крови скатывается по лезвию, свисая с кончика. Если собираюсь это сделать, то только сейчас.

Эммануил встает между мной и парой мать-дочь и кладет руку на мой пистолет. Небольшое давление толкает ствол вниз и в сторону. Мое решение принято. Я не могу позволить, чтобы ее убили у меня на глазах. Я выживу — это гарантировано. Я был бы единственным ублюдком, уходящим из этого места, но я бы не хотел этого, не с женщиной, которую люблю, лежащей мертвой с перерезанным горлом ее собственной матерью. На самом деле, самка этого вида.

— Вот видишь, сестра Кортни? — Старый ублюдок торжествующе улыбается и отворачивается от меня. Он даже не потрудился сначала разоружить меня. Он принял мою оценку и знал, что я не сделаю ничего, чтобы убить Кортни. Да простит меня Бог. Нет, к черту все это. Мне нужно прощение Кортни, а не Бога.

— Есть ли что-нибудь, что ты хотела бы сказать мистеру Пирсу, сестра Кортни? Или, нет, извини, дочь Кортни. Возможно, я немного опережаю график, но всегда думал о тебе как о дочери. И скоро ты ею станешь.

— Не делай ему больно! — В голосе Кортни слышится отчаяние. — Пожалуйста, — умоляет она. — Пожалуйста! Я сделаю все, что угодно. Я буду лучшей женой, о какой только мог мечтать Иеремия, у меня будут его дети, я буду готовить, буду убирать... — Ее голос срывается, когда ее мать дергает ее голову в сторону за волосы, используя рычаги давления и боль, чтобы заставить мою любовь опуститься на колени на пол. У меня разрывается сердце, когда я слышу ее мольбы. Она этого не понимает. ЕЩЁ.

— Ты выполнишь свой долг перед мужем и сыновьями, — кричит Хизер дочери. — Ты сделаешь это, потому что это твой долг! Потому что это твое наказание! За грех Евы! Я боролась всю свою жизнь, чтобы преодолеть искушение греха Евы, и я помогу твоему мужу, когда он выполнит свой долг, чтобы очистить тебя от греха, шлюха! Вавилонская блудница не будет иметь никакого отношения к моему дому!

Там, где есть дыхание, есть надежда. По крайней мере, она будет жива. Пока она жива, она может сражаться. Она может сбежать. Даже если я умру, она сможет дожить до следующего дня.

— Ты хочешь, чтобы я пощадил его, дочь моя? — Эммануил печально качает головой. — Прости меня, дитя. Есть вещи, которые я не в силах исполнить. Мистер Пирс совершил великое зло в глазах Господа.

Глаза Кортни становятся огромными, когда она понимает.

Пистолет моего отца лежит мертвым грузом рядом со мной, бесполезный для меня. Я мог бы спасти себя, но жизнь Кортни для меня дороже, чем моя собственная. Все, что я сделаю, чтобы спасти себя, погубит ее. Краем глаза улавливаю движение. Лукас и Иеремия снова на ногах. У Иеремии снова бита, у Лукаса обрез двуствольного дробовика. Мое окно возможностей закрылось.

Эммануил достает из кармана рацию и быстро звонит, приказывая подогнать грузовик. Отдавая приказы, он лениво машет мне рукой, и Иеремия забирает у меня пистолет.

— Ты закончил, — шепчет он мне на ухо. Голос у него нечеткий, он шепелявит. Готово. Я, должно быть, выбил ему зубы.

Как ни странно, это меня радует. Надеюсь, его яйца в худшем состоянии.

Несмотря на все это, мы с Кортни не разрываем зрительный контакт. Красная линия на ее горле резко контрастирует с ее загорелой шеей, капельки выступают по всей длине пореза.

— Сестра Хизер? Если не возражаешь, пожалуйста, проводи мою будущую невестку к грузовику. — Эммануил наклоняется, чтобы поднять револьвер, и направляет его на меня. — Иеремия?

Торжествующий вид Иеремии немного портит распухшая губа и быстро чернеющий глаз. Я знаю, что у него не хватает нескольких зубов. Надеюсь, сломал ему челюсть. Он немного сгорбился. Может быть, я не так сильно ударил его по яйцам, как думал. Хизер и Иеремия хватают Кортни за руки, и Хизер все еще держит руку в волосах, но моя любовь поворачивается, чтобы не сводить с меня глаз. Я думаю, теперь она понимает.

— Я люблю тебя, — говорит Кортни. Мое сердце разрывается. Это последнее, что я могу ей сказать. Последнее воспоминание, которое у нее останется обо мне. Что, черт возьми, я должен сказать?

— Я знаю, — это все, что могу придумать, а потом она исчезла, выскользнула за дверь, ушла от меня. Навсегда.

Когда моя любовь покинула хижину, я остался наедине с Эммануилом и Лукасом.

— Ладно, придурок, — мой голос тверд. — Давай покончим с этим.

— Хм? — Кустистые белые брови вопросительно хмурятся, затем он смеется. — О, мистер Пирс. Вы меня неправильно поняли. Я не собираюсь тебя убивать.

— Ты собираешься заставить мужа-садиста сделать это здесь? — Все презрение, которое я могу выразить, вложено в эти слова. У меня никогда не будет шанса убить Лукаса самому. Это не самое большое сожаление в моей жизни, но определенно входит в список вещей, которые я хотел бы сделать.

— Ах, вы это видели? — Эммануил глубокомысленно кивает.

— В некотором смысле это упростит дело. Это обеспечивает основу, если хотите, с помощью которой вы можете достичь понимания.

— Верно. Потому что понимание сейчас так важно. — Я качаю головой. — Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Это та часть, серьезно, где ты объясняешь свой коварный план, прежде чем убить меня?

— Вы ошибаетесь, мистер Пирс. Шон, если можно. — Он улыбается мне, но это скорее «от горя, чем от гнева».

— Позвольте мне прояснить: я не намерен, не желаю и не ожидаю, что вы умрете здесь сегодня.

— Так что, ты собираешься просто отпустить меня? Ты, черт возьми, серьезно?

— Твоя судьба будет в руках Господа. — Эммануил стискивает пальцы, слегка наклоняя голову. Глаза-бусинки сверкают под кустистыми белыми бровями. — В Его глазах вы поступили очень дурно, мистер Пирс. Вы украли Его собственность. Но не мне сегодня отнимать у вас жизнь.

— Почему? «Не убий»? — Мне следовало бы просто заткнуться, но, несмотря на это, мне любопытно.

— Заповедь Господа на самом деле не говорит «не убий», она говорит «не совершай убийства», если вы читали первоначальную формулировку. Это тонкое различие, но я уверен, что вы понимаете. Сам Господь время от времени повелевает убивать. — Он выжидающе смотрит на меня.

— О, конечно. Это вполне логично. — Нет, нет, это не так. Ты сошел с ума.