Дмитрий Веряскин - Дым. Поиск любви
Заметив боковым зрением появившийся в дверях силуэт Оксаны, я закрыл глаза. Она подошла ко мне так близко, что я почувствовал ее дыхание.
– Можешь открывать, – мурлыкала она.
Никаких изменений на ее лице я не обнаружил, но возможно она подвела глаза таким образом, что они мне показались гораздо больше чем прежде.
– Красиво, – опуская руки на ее талию, сказал я, не отводя взгляда от ее глаз.
– Старалась, – весело сказала она. – Давай выпьем, – двинулась она к столику и только в этот момент, я увидел на ней коротенький, черный, прозрачный пеньюар, сквозь который видны ее груди, маленькие стринги, подчеркивающие красоту ее ягодиц.
Подобно зомби, с вытянутыми руками я двинулся за ней и, достигнув цели, обвил ее руками.
– Коль, я вино разолью.
Я гладил ее груди, через еле ощутимую ткань.
– Вино потом, – охваченный страстью, говорил я.
– Нет, котик, – высвободилась она, быстро обогнув столик. – Сейчас мы будем пить вино, и ты меня будешь кормить виноградом.
– Сейчас, – скинув халат, – котик будет тыкать свою кошечку.
– Нет, – только успела она произнести это «Нет», ни что иное как «Возьми меня силой». В одно мгновение я обхватил ее, пересекая попытку заскочить за кровать. Прижимая ее левой рукой, правой я двинулся вниз, она скрестила ноги, не давая мне проникнуть в ее давно влажное влагалище. Земфира затянула «Мы летели, вовсе не дыша», когда я резким движением руки, разорвал на ней стринги, вытянул их, чувствуя ее теплый сок, впитанный ими, бросил их на пол и сильнее прижал ее к себе, ощущая прохладу ее ягодиц, пламенным членом. Она дернулась всем телом, пытаясь освободиться, и я повалил ее на кровать, сев на ее ягодицы. Без особых усилий, я завел ее руки за спину, удерживая их левой рукой за запястья. Правой подсунул ей под живот подушку, одновременно перемещаясь с ее ягодиц на ноги. Несколько раз я шлепнул по ее приподнятой попке, срывая с ее губ сладкие стоны.
– Будешь сопротивляться? – спросил я, гладя ее каменным членом по пылающим от пошлепываний ягодицам.
– Буду, – смело отвечала она, пытаясь повернуть голову, чтобы увидеть меня.
– Котик, – мурлыкала она, – я так сильно не хочу, чтобы ты уезжал.
– Если сильно не хочешь, я не поеду…
– Нет, – прервала она меня, засовывая в мой рот виноградину. – Надо, просто я буду сильно грустить, как без тебя и дня прожить, я не знаю.
– Я тоже, кошечка, и не задержусь даже лишней минуты, а теперь поставь бокал, она послушно выполнила мою просьбу, и мой протянул я ей бокал. – Иди ко мне….
Розовое, воздушное покрывало из самой глубины ее матки, той в которой зрело наше дитя, той которую только и можно, назвать бесценной и той, которая действительно существует, в отличие от всего остального. Согревала всех своим розовым, не на что не похожим теплом. Тонкие нити ЛЮБВИ, чистых эмоций, искренних чувств выдерживали тяжесть китов, кашалотов, бегемотов, слонов, миллиарды людей, радостно погружающихся в покрывало. Оно опустилось на ближний восток, вытесняя лживую, нефтяную, геополитическую демократию США, окутало обезумевшие тела боевиков, шахидов, войск Nato, заставляя всех выронить оружие и встать на колени перед единственным Богом Любви. Оно проникало в Кремль, в Храм Христа Спасителя, в Белый дом, Пентагон, во все протестантские церкви, во дворец Совета Европы, в МВФ, в Bank of America, Сбербанк, VTB, Газпром, Роснефть, British Petroleum, Texaco, показывая им бескрайнюю саванну Африки и такой же голод, смерть, насилие, болезни, показывая смерть и голод под самым носом, но практически все проснувшись утром, отмахнулись от всего увиденного, считая это дурным сном.
Тысячи женщин во всем мире одновременно с Оксаной испытали бурный оргазм, пряча в себе покрывало ЛЮБВИ. Земля ждала его вновь.
Утром за нами заехал Оржак, я кинул сумку в багажник, Серега сел вперед, а мы сзади. Оксана опустила мне голову на плечо и нежно поглаживала мою руку. Проезжая мимо офиса Оржак остановил машину, зная о том, что меня там ждет Юра. Забежав внутрь, мы без лишних слов пожали друг другу руки, я взял пакет с двумя пачками сока, он предупредил, что гашиш в апельсиновом, и я так же быстро вышел, пообещав скоро вернуться. До Абакана мы доехали быстро, в пути я и Оксана успели немного поспать, только неугомонный Сережа скакал на кресле, внимательно изучая все вокруг. В пути я вспомнил «хозяина» Хакасии – Лебедя. Почему же он называет этот безусловно живописный край, маленькой Швейцарией? Какие сходства? Там Альпы, а здесь Саяны? Ничего в них схожего нет! Может банками? Часовым производством? Его здесь нет, как и шоколада, стабильности, достойной работы с достойной оплатой, множеством беззаботных и счастливых лиц. Ничего здесь этого НЕТ! Что он имел в виду? Высокие заборы границ, бережно хранящие заворовавшихся чиновников, силовиков, судей, прокуроров, а так же скрывающие от взгляда посторонних убийства, пытки, произвол.
Вот если бы он сравнил Хакасию с Красноярским краем, Удмуртией, Омской областью, Волгоградской, Саратовской, дружественной нам Белоруссией, я бы не нашел и пяти отличий, исключая экономические и все якобы полезные для людей показатели.
Люди не видят счастья в котировках и прочем. Людям нужно ЛЮДСКОЕ и ни что иное! Синтетика и ваши пустые фразы нам не годятся!
Полупустынное здание железнодорожного вокзала угнетающе давило на меня, мы стояли у окна кассы, ожидая билета, а Оржак с Сережей покупали мороженное.
– Даже не вериться, – она взглянула на часы, висевшие на стене, – через сорок минут я тебя уже не увижу, у меня даже нет твоего фото.
– У меня кстати тоже, за сорок минут, – улыбнулся я, смотря в ее грустные глаза, – мы, это исправим.
Сережа бежал к нам, держа в руках два стаканчика мороженного.
– Это вам! – протянул он нам мороженное.
– А ты что? – Спросила Оксана.
– Мое, у дяди Оржака, – обернулся он в сторону приближающегося Оржака. Улыбаясь, Оржак подошел к нам.
– Держи, – протянул он Сереже стаканчик.
– Пожалуйста, возьмите, – электрический голос кассира привлек наше внимание. Я взял билет, поблагодарил ее и мы вышли из здания вокзала.
– Серега, ну-ка стой, – взял я его за плечо, – давай телефон, – обратился я к Оксане. – Оржак, нужно пару удачных снимков.
– Не вопрос, – улыбнулся он.
Оксана суетливо рылась в сумочке, нашла телефон, протянула Оржаку. – Вот здесь камера включается.
– Разберусь, – улыбнулся он.
Правую руку я положил на плечо Сережи, он ближе прижался ко мне, а левой обнял за талию Оксану, прижимая ее к себе, она прильнула щекой к моему плечу.
– Готовы? – спросил Оржак, ловя глазком камеры нас.
– Готовы, – за всех ответил я и улыбнулся. Несколько раз мигнула вспышка.
– Нормально, – вглядываясь в дисплей, сказал он.
– Дай взгляну, – выпорхнула из моей руки Оксана.
Я дал Сереже стаканчик мороженого и взял себе, оставив два других с подтаявшими вихрями грустно стоять на крыше машины.
– Коля, смотри, как хорошо получились и Сережа так красиво улыбается.
Она не выпуская из рук, показала нам фотографии.
– Давайте я вас с Оржаком сфотографирую, – предложила она.
– Давай, – опять за всех ответил я.
На этот раз Сережа встал посреди нас и мы – я по-отцовски, Оржак как старший друг, опустили на его маленькие плечи руки. Оксана, улыбаясь, долго искала нужное положение для снимка, что всех нас веселило.
Наконец мигнула вспышка, еще и еще раз. Удовлетворенно она всматривалась в дисплей.
– Супер! – радостно сказала она. Действительно фотографии излучали радость и ее «Супер», как ни какое другое слово охарактеризовало их.
Двадцати минутная радость сменилась грустью, а наш прощальный поцелуй, слезами ее глаз.
– Котик, я люблю тебя, – шептала она мне в ухо.
– Я тебя тоже, кошечка, – сильно прижимая ее к себе, шептал я ей в ответ.
Освободив ее из объятий, я взглянул в ее влажные глаза, вытер маленькие капельки слез с ее щек. Сережа и Оржак смотрели на нас.
– Ладно, Серега, – протянул я ему руку. – Слушай маму, не обижай ее, береги. Все сейчас на тебе. Договорились?
– Конечно, – улыбнулся он. – Поскорее приезжай, мы с мамой будем ждать.
– Скоро приеду.
– Ну что, Колян, – протянул мне руку Оржак, – ждем.
– Скоро увидимся, дружище! – жал я его огромную кисть.
– Ну все, давай! Ни пуха, ни пера! – произнес Оржак.
– К черту! – улыбнулся я.
Я повернулся к Оксане, обвил ее руками и почувствовал, как содрогается ее тело.
– Не успокоишься сейчас, приеду, получишь по жопе, – шептал я ей на ухо.
– Ну и получу, – отвечала она.
– Успокойся, Оксан, скоро вернусь, не в последний путь меня провожаешь.
– Дурак, – сказала она.
– Все, успокойся, домой приедете, позвонишь.
– Хорошо, все иди.
– Не плачь.
– Ладно.
