Влюбляться нам нельзя - Фарди Кира
Я хорошо помню этот момент. Влад надевал мне цепочку, когда я была у него в гостях на Восьмое марта. Но тогда же мы поссорились. «Получается… – я от ужаса стиснула голову. – Если бы я тогда поддалась на его уговоры, он все снял бы на камеру?»
От этой мысли мне становится плохо. Да он шантажист!
Я споласкиваю лицо и решительно выхожу из туалета. Мне нужно защитить близких людей, некогда нюни распускать. Только сворачиваю за угол, как сталкиваюсь с Сашкой и Светланой. Михайлова идет с красным лицом. Видно, что злится. Я бросаюсь к ним.
– Света, нам надо поговорить.
– Достали вы все меня! – вспыхивает та.
– Пойдемте в мансарду, там нас никто не увидит, – предлагает Сашка.
На четвертом этаже располагалась «Школа искусств», которая работала во вторую смену. Это было идеальное место для тайных встреч, главное – проскочить незамеченным мимо вахтера. Но бдительная старушка куда-то вышла, мы на цыпочках пробежали по коридору и свернули за угол. Здесь стояли диваны и кресла для отдыха.
– Рассказывай, откуда у вас эти фото? – накидываюсь я на Светку.
– Откуда, откуда, не ясно, что ли? Из школьного чата.
– Нет, я видела, фото там не выложены.
– Да? – теперь приходит черед удивляться ей.
Михайлова открывает школьный чат, листает его и удивленно поднимает брови.
– Вот видишь! – спокойно говорит Сашка. – Влад нагадил нам и сразу в кусты.
– Нет, они же там были, – не сдается Стилус. – Все видели.
Я покрываюсь холодным потом. Если видели все, как утверждает Стилус, значит, учителя и родители тоже.
– Нет, это уже верх подлости! – вскрикиваю я и закрываю рот ладонью. – Мало им того, что устроили вчера.
– А что вчера было? – глаза Светки загораются любопытством.
Мы с Сашкой переглядываемся, и он открывает галерею в телефоне. Теперь нет смысла таиться, пусть все знают, на что способны Влад и Ритка.
Пока Светка разглядывает снимки разгромленного домика в кемпинге, мы наперебой рассказываем ей о случившемся.
– Ничего себе! – охает она. – Да, эти двое явно перестарались. – Но не на пустом же месте это случилось.
– Нет, Влад хотел изнасиловать Полину, а я вмешался. Мы подрались.
Слова Сашки прозвучали в полной тишине. Стилус встает, идет обратно, возвращается, тычет в Сашкин нос пальцем.
– Это он тебя так?
– Да. Но у него нос не лучше.
– Нет, это ужасно! Как он мог!
Михайлова кулаками делает несколько ударов по воздуху.
– Вот так! А теперь еще и эти фото. Кто-нибудь их сохранил?
– Вроде бы Настя делала скрин, – неуверенно отвечает Светка.
– Так посмотри. У тебя же ее мобильник.
– Я не знаю пароль.
– Черт! – Сашка досадливо хмурится. – Пусть отправит снимки мне.
Мы провожаем Светку до дверей класса. Сейчас нам не до учебы, мозг кипит от мыслей, душа горит от несправедливого обвинения и подлости.
– К Ивану Михайловичу? – спрашивает Сашка.
Я киваю. И хотя мне не хочется опять мутить воду, папка должен знать о случившемся. Мы идем в приемную.
– Наталья Игоревна, папа у себя? – спрашиваю секретаршу.
И, не дожидаясь ответа, хватаюсь за ручку двери.
– У директора совещание администрации, – бросается наперерез она.
– Это срочно.
Я распахиваю дверь. Отец находится в центре длинного стола, вокруг которого сидят завучи. Все дружно оборачиваются.
– Иван Михайлович, они сами, – оправдывается секретарша.
– Что случилось, Полина? – хмурится папка.
– Мы можем поговорить? Это срочно!
Мой голос дрожит. Сашка стоит рядом в качестве молчаливой поддержки, не вмешивается.
– Продолжение вчерашнего? – хмурится папка.
– Да.
– Заходите.
Папа сворачивает совещание. Завучи недоуменно поглядывают то на него, то на нас, наконец уходят. Заместитель по воспитательной работе уже в дверях оборачивается и спрашивает:
– Вы по поводу фото в чате?
– Д-да, – отвечает с нажимом Сашка. – Вы видели? – и торопливо добавляет: – Это фотомонтаж, и мы знаем, чьих рук дело.
Он выразительно смотрит на папу.
– Иван Михайлович, мне остаться? – не уходит зам.
– Иди, Петр Андреевич, потом поговорим.
Мы рассказываем папке все до мельчайших деталей. Сейчас важнее защитить себя, чем думать о предателях. Светка сдержала слово, выслала фото. Чем больше папа слушал и смотрел на снимки, тем сильнее мрачнел.
Ситуация приобретает все больший размах.
Мы с Сашкой терпеливо ждем. Я смотрю на папу, на его напряженное лицо и жадно ловлю эмоции. На кого он сердится? На меня? На Сашку? Или злится на Козловского? А может, расстраивается? Он так гордился мною, так хотел, чтобы я окончила школу с медалью, поступила в хороший вуз, а я… разрушила его репутацию. Наверняка все учителя уже знают о фотографиях. А главное, и привлечь за подлость никого нельзя. Тот же Влад скажет, что выложил случайно и сразу удалил или вообще пошутил.
Мне становится плохо от мысли, что я подвела своих родителей. Прикусываю изнутри щеку, чтобы сдержать рвущийся из груди всхлип.
«Прости меня, папка! – повторяю про себя. – Прости!»
– Возвращайтесь в класс, – наконец-то угрюмо говорит он. – Больше не вмешивайтесь. Я сам разбираться буду.
– Иван Михайлович, мы можем помочь, – говорит Сашка.
– Нет, вопрос закрыт. Вы в этой ситуации не виноваты. И, – он пристально сверлит меня взглядом, я внутренне собираюсь. – Это точно монтаж?
– Конечно! – хором вскрикиваем мы. – В этом номере ночевали мы.
Ляпаем и тут же понимаем: зря! Отец вздрагивает, переводит взгляд на Макарова.
– Как это понимать?
– Не думайте о плохом, – Сашка в двух словах пересказывает ситуацию. – Полина спала на кровати одна. Ее могли сфотографировать глубокой ночью.
– Нет, какой же извращенный ум у Козловского! – потрясенно бормочу я. – Выждать, пока мы заснем, войти в комнату, сделать снимки, потом смонтировать.
– Погодите, но тогда он должен был и сам лежать на этой кровати.
Мы озадаченно переглядываемся.
– Пляж, – выдыхаю я.
– Вы об этом фото?
Палец папки утыкается в экран.
– Да. Комната в это время была свободна. Это все дело рук Влада.
– Уходите!
Папа отворачивается. Даже представить не могу, что творится сейчас в его голове и душе. Мы на цыпочках крадемся из кабинета. Идти полным шагом страшно. В приемной по-прежнему сидят завучи. Они смотрят на нас осуждающими взглядами, но молчат.
– Мне кажется, что я умираю, – шепчу я. – Как дожить до конца учебного года?
– Держись! – Сашка ласково треплет меня по плечу. – Осталось недолго.
Урок математики уже закончился. Еще на подходе к аудитории мы услышали громкие голоса, а когда зашли, все смутились и замолчали.
– Говорите все, что думаете, в лицо, – встает у доски Сашка и тянет меня к себе.
– Макар, фото точно монтаж? – осторожно спрашивает Юрка.
– Не все. Только третье. Два других реальные.
– И насчет расстегивания пуговиц, – запальчиво перебиваю его я. – Во-первых, я не знала, что Влад фотографирует, сама в шоке от его подлости! А во-вторых, я не дала ему зайти далеко. Мы вообще в тот день поссорились. Я швырнула ему подарок в лицо.
– И все! Больше эту тему поднимать не будем! Лады? – Сашка обводит тяжелым взглядом одноклассников.
– Проехали, бро, – басят парни.
Девчонки передергивают плечами, но тоже расходятся. Я сажусь за свой стол. Сашка бросает сумку на стул рядом.
– Это теперь мое место! Усекли, френды?
– Заметано!
Напряженная атмосфера рассеивается. День заканчивается спокойно. Я нервничаю, очень хочется узнать новости, но позвонить маме или папе не решаюсь.
– Сегодня никто не уходит домой, – заявляет после уроков Пифа. – Нам нужно готовиться к последнему звонку.
Я провожаю Сашку до крыльца: у него сегодня важная игра. Он машет мне коробочкой с капкейками. Я счастливая возвращаюсь в класс. Мозговой штурм проходит весело. Мы придумываем сценарий, распределяем роли. Все ведут себя так, словно ничего не случилось, и только я не могу снять тяжесть с груди, которая лежит на ней камнем.
