Ненастоящая семья - Мария Манич
Это не тот слюнявый поцелуй на первом курсе, не тот, который случился несколько недель назад в коридоре универа. Новый уровень. Высший пилотаж. Вкусы лайма, соли, алкоголя и Ромы таранят и возбуждают все мои рецепторы. Голова отключается, и всё, что я хочу, — это прижаться к нему ещё ближе.
Обвиваю руками шею, льну к твердой мужской груди, вставая на носочки. С удовольствием ловлю стоны Дроздова и выгибаюсь. Его ладонь касается моей голой спины и нежно скользит вниз до самой поясницы.
— Вау, — шепчу, хлопая ресницами, когда Рома отстраняется, чтобы дать нам возможность вдохнуть, и тут же затыкает меня снова, заходя на второй круг.
В мои планы не входило закончить сегодняшний вечер вот так. Жадно целоваться, цепляясь друг за друга как два утопающих, на глазах у всех! Алла, Костенко, Пашка Стариков, Оля Петрова и даже фифа Филатова — спорю на миллион долларов, все в шоке!
И я в шоке. В приятном эмоциональном шоке, от которого кружится пол под ногами и мир переворачивается вверх тормашками. Пусть думают, что хотят!
К чёрту всех! Включая моральные принципы.
Умелые губы Дроздова заставляют меня забыть и о переполненном клубе одногруппников и о фиктивности наших отношений, обо всех проблемах, которые могут последовать после того, как мы оба протрезвеем и посмотрим на ситуацию здраво. Все сожаления потом…
— Рома, Ромочка, — шепчу будто в бреду, откидываю голову назад, хватая ртом воздух. — Хороший… мой… Впиваюсь ногтями в обтянутые черной рубашкой плечи и получаю в ответ разочарованный грудной стон.
— Надо остановиться, — хрипло выдыхает Рома около моих губ.
Противореча самому себе, Дроздов и не думает прекращать. Небрежно отбрасывает мои мешающие ему сделать задуманное волосы за спину и присасывается к моей шее, оставляя дорожку поцелуев от уха до самой ключицы.
— Боже… — Напрягаю бёдра и прикрываю глаза.
Рома по-хозяйски сжимает мою попу и с рыком возвращается к губам, продолжая выманивать мой язык на совместный танец.
Представляю, как мы сейчас выглядим, пожирая друг друга на глазах у полупьяной толпы. Но это клуб, а не детская библиотека. Утешает, что эти стены видели и не такое.
— Останови меня, Лена. Потому что сам я не могу, — говорит Рома.
Не открывая глаз, прижимается к моему лбу своим, и тяжело, отрывисто дышит. Пытается восстановить сбившееся дыхание. Рубашка на его груди опасно натягивается.
Расстёгиваю несколько верхних пуговиц и кладу ладонь, ощущая, как бешено бьётся в неё сердце. Моё отстает всего на несколько ударов.
Нервно посмеиваюсь.
Что это сейчас было?
Безумие. Чистой воды безумие и эйфория. Мы слетели с катушек и сошли с ума. На его губах вместо лайма теперь блестит моя слюна, и я, вместо того чтобы остановиться, обхватываю колючие щеки и льну к Роме вновь.
Кто-то больно толкает меня в бок.
Внезапно шум толпы, звуки музыки, звон бутылок и бокалов возвращаются. Осоловело поворачиваю голову в сторону и натыкаюсь на злую усмешку Филатовой.
Она, облокотившись на барную стойку, заказывает себе огромный цветастый коктейль. Стреляет в нашу сторону колючим взглядом. Откуда взялась? Нашла время заявить о себе!
Отвечаю ей не менее неприязненным взглядом и кладу голову на плечо Роме, который тут же обнимает меня в ответ. Отворачивается к бару и заказывает нам бутылку воды с газами.
Одобряю. Алкоголя на сегодня достаточно. Меня и без него штормит.
— А Дроздов молодец, — тихо усмехается сушёная вобла. — Понравилось тебе, Канарейкина?
— Не твое дело.
— Тоже верно. Уже не моё. Месть — это блюдо, которое подают холодным, да?
Отсалютовав нам бокалом с кучей зонтиков, покачивая бёдрами, отчаливает в сторону своей группы. Хмуро смотрю ей вслед. Это что за ревнивые фокусы со стороны бывшей? И неважно, что двадцатью минутами ранее я страдала такими же. Вела я себя приличнее.
— О чём это она?
— Не обращай внимания, — бросает Дроздов и приобнимет меня сильнее, прижимая к своему боку. — Вернёмся за стол?
По глазам вижу, что уйти хочет. Сердце гулко стучит в груди, то и дело сбиваясь с ритма. Мы оба понимаем: нам нужно время наедине. Просто так от такого поцелуя не отмахнёшься и не забудешь. Меня до сих пор от эмоций потряхивает, и я готова продолжить целоваться с ним где-то ещё. Но…
— У меня там сумка осталась. Мы быстро.
Рома кивает, поджимая губы. Касаюсь пальцем нижней и улыбаюсь. Его лицо сразу же преображается, даря мне ответную расслабленную и немного смущённую улыбку.
— Быстро.
Пробираемся через толпу к своей группе. Ребята, о чём-то оживленно разговаривающие, замолкают как по команде, едва мы оказываемся рядом. Все с интересом таращатся на нас, переглядываясь по очереди друг с другом.
Рома невозмутимо опускается на своё место и тянет меня за собой. Сажусь рядом. Хватаю со столика свой пустой бокал из-под шампанского и протягиваю его Дроздову. Пить хочу, а бутылка с водой всё ещё у него.
— Так-так, у нас в группе, оказывается, образовалась новая парочка на исходе учебы? — сразу в лоб интересуется Пашка, показывая в нашу сторону шлангом от кальяна.
Дроздов пожимает плечами. Мол: отчитываться не намерен. Я следую его примеру.
Между нами, ничего не ясно. Вообще ничего. Ещё недавно мы переругивались как две разнопородные собаки, а теперь…Теперь его рука согревает моё бедро, а на языке до сих пор его вкус.
Мы влипли. Я так точно.
Оглядываю любопытные лица и хмурюсь. Аллы с Виталиком среди них нет.
Спустя пару минут интерес к нашей паре снижается. Приносят горячее, включают заводной трек и девчонки убегают танцевать. Парни решают свалить покурить.
Мы опять остаёмся вдвоём. И мне так хорошо. Прятаться не нужно. Придумывать ничего — тоже.
— Поехали? — тихо спрашивает Рома, наклоняясь ближе. — Приличия соблюдены. Сумку взяла? Горячими губами касается моего голого плеча, и мои веки сами по себе на секунду падают.
— Волкова куда-то делась, — говорю обеспокоенно.
— Она с Витом. Не будем им мешать.
