Оливия Стилл - Жара в Архангельске-1
— Будьте добры, один до Коноши, плацкарт.
— Вам на какое время? — спросила кассирша, глядя на неё поверх очков.
— На самое ближайшее, если можно.
Так Олива со своими вещами, сумками и свёртками оказалась в воркутинском поезде. Она ехала и даже не сомневалась в том, что выбрала правильный путь. Сейчас главное было доехать до Коноши, а как потом оттуда добираться до Архангельска, ей как-то не думалось. Оливе казалось, что от Коноши до Арха рукой подать — Коноша-то ближе к Архангельску, чем Москва. Только вот с масштабами она слегка просчиталась.
На станции Коноша она вышла, сгибаясь под тяжестью многочисленных пакетов. Когда поезд уехал, Оливе стало стрёмно находиться одной ночью на едва освещённом северном полустанке. Что же делать теперь? Она подошла к расписанию поездов. Следующий поезд на Архангельск шёл только в девять часов утра. Значит, целую ночь придётся здесь кантоваться. Олива пошла искать кассу; но касса оказалась заперта. На дверях здания вокзала висел тяжёлый ржавый замок…
Девушка обошла кругом длинный заснеженный барак, который представлял собой вокзал, в надежде найти какую-нибудь скамейку, чтобы присесть. Скамейка и правда отыскалась где-то у торца здания, но сидеть, скрючившись зимней ночью на улице, было холодно и страшно. К тому же, неподалёку пришвартовалась пьяная компания каких-то стрёмных мужиков. Олива испугалась, как бы они на неё тут не наехали — станция пустынна, больше никого нет. Схватив свои тюки-узелки, побежала в противоположную от них сторону.
Где-то здесь, по идее, должна быть будка стрелочника, подумала Олива. Будка и вправду нашлась, даже свет в ней горел. Но Олива не сразу решилась войти туда — всё-таки она была очень робким человеком. Только страх замёрзнуть ночью на пустынной станции или привлечь к себе внимание уголовников, бухающих неподалёку самогон, заставил её набраться храбрости и постучать в будку.
Дверь открыл мужчина лет сорока и молча уставился на Оливу.
— Извините… А когда кассы будут работать? — спросила она.
— Кассы с шести утра.
— Мне бы в Архангельск попасть, — сбивчиво объясняла Олива, — Я с поезда Москва-Воркута…
— Ну заходи, — сказал стрелочник.
Через пятнадцать минут Олива уже сидела за столом и пила чай с зефиром.
— Ты сама-то откуда будешь? — спросил он её.
— Я из Москвы.
— Из Москвы? — удивлённо переспросил стрелочник, — А сюда-то тебя каким ветром занесло?
— Я к своему парню еду в Архангельск на Новый год, — не без гордости произнесла Олива, — Вот, друзьям подарки везу.
— Подарки… — стрелочник аж присвистнул. Многое доводилось видеть ему в своей жизни, но такого… Девчонка, пигалица, от горшка два вершка — поди-ка и двадцати лет нету, а уж вон куда её занесло. И не скажешь, что какая-нибудь бродяга — бродяг он видел и моложе — одета прилично, дублёнка на ней, сапожки. И вот те здрасьте — из Москвы в Архангельск на перекладных! К парню! Это ещё удивительно, как её в пути-то да на станции не прихлопнули…
— А родители-то твои знают, куда ты намылилась в такую даль, да ещё одна? Подумать только — через Воркуту поехала! Ты, я вижу, отчаянная. Любишь приключения искать на свою голову.
— Ну а что делать — билетов не было в Архангельск. А мне дозарезу туда попасть надо!
— Дозарезу… Был бы я твоим отцом, я б тебя высек за эти путешествия! А парень-то твой, к кому ты едешь, куда смотрел?
— А он не знает, что я через Воркуту поехала.
— Гм… ну ладно, так и быть, что-нибудь придумаем. Щас рабочий поезд до Исакогорки поедет. Оттуда до Архангельска полчаса на такси. Так что поезжай на нём, если так уж дозарезу надо, а всё ж лучше бы ты не глупила и поехала обратно домой к родителям.
…Рабочий состав полз по тундре медленно, как улитка. Олива, кругом обложенная своими тюками да свёртками, дремала на жёсткой скамье. Лис так и не ответил на её смску. Что ж это они там, не ждут меня что ли совсем, думала Олива. Настроение у неё уже было ниже плинтуса. Мало того, что она в Новый год, вместо того чтобы сидеть дома с мамой около ёлки и смотреть телевизор, тащится чёрти куда, мало того, что пересрала в дороге так, что за сутки похудела, наверное, килограммов на пять, так ещё и выясняется, что напрасно она едет, и её никто там не ждёт. Олива уже подумывала о том, что, наверное, прав был стрелочник, и не лучше ли действительно бросить всё к чёртовой матери и завернуть назад оглобли…
Тинькнул телефон. Олива встрепенулась: ага, ответили! Но смска была от Насти.
«Куда тебя уже занесло, чудовище ты пещерное?»
Олива усмехнулась. Она уже давно привыкла к выходкам подруги. Настя никогда не скупилась Оливе на «комплименты»: величала её то «чудовище пещерное», то «голова садовая». Ну, Олива ей, в принципе, тоже отвечала взаимностью.
«Да так, голова дубовая, по тундре на собаках еду».
«Чучело, как доберёшься до первого огонька, напиши!»
Ага, волнуется всё-таки, удовлетворённо подумала Олива. Несмотря на то, что до «первого огонька» оставалось чуть меньше суток, смска Насти её даже как-то успокоила. «И с чего это я, в самом деле, решила, что они меня не ждут? Чёрт знает из-за чего пересрала, ведь не может же статься, что еду я напрасно! — подумала она, — Так что не ссы, оливка, всё будет заебись!»
Успокоенная этими мыслями, Олива положила под голову рюкзак и, убаюканная стуком колёс, крепко заснула.
Гл. 23. Опасное путешествие
— Гоп-стоп,Сэмен, засунь ей под ребро,Гоп-стоп,Смотри не обломай «перо»Об это каменное сердцеСуки подколодной…
Олива вздрогнула и резко открыла глаза. Неподалёку сидело пятеро в телогрейках и пили бормотуху. Один лабал на гитаре, остальные рубились в карты и пьяно орали песню на весь вагон:
— Гоп-стоп,Мы подошли из-за угла.Гоп-стоп,Ты много на себя взяла.Теперь расплачиваться поздно,Посмотри на звёзды,Посмотри на это небоВзглядом, бля, тверёзым,Посмотри на это море —Видишь это всё в последний раз.
— Эээ, блядь, он смухлевал! Я так не играю!
— Да не ори, Серёжа, выпей лучше…
— Нее, я так не играю!
— О, гляньте-ка, какая дамочка с нами едет! Э, фьюйть! Гёрл!
— Э, чур я первый!
— На кон ставим?
— А то!
— Да холодно щас ёблей-то заниматься! Хуи себе отморозите…
— Эй! Фьюйть! Куда побежала-то?
— Чувиииха!
Олива, не помня себя от страха, схватив свои узелки, прошмыгнула в другой вагон. Забилась в тёмный, неосвещённый угол. «Может, тут не найдут… — со страхом думала она, — Господи, спаси… избави».
