Оливия Стилл - Жара в Архангельске-1
— Ааааааааааа, бля!!! Павля, сцуко, гондон, какого хуя ты меня не предупредил вчера?! Пааааавля!!! Твою ж мать, а?! Ёбаный в рот!!! Павля, бля!!! Я тебя, гондона лысого, на халяву провёл, а ты даже нихуя не предупредил!!!!!
— Эй, да ты не нервничай. Ну видела, и что такого? Всё равно же весь Архангельск об этом узнает…
— Ыыыыыыыыыы!!! — Салтыков готов был убиться об стену, — Ебать бля!!! Оооо, как башка болит… Сцуко…
— Выпей йаду! — Павля достал откуда-то початую бутылку водки.
— Ыыыы. Ну давай, что ли…
— Ладно, не втыкай, — сказал Мочалыч после первого стопаря, — Чё, первый раз что ли такое с тобой? Всё равно ведь, я тебя знаю — уже к вечеру тебе перестанет быть стыдно. Для тебя же это в порядке вещей!
— Дак чё, мне-то похуй, — Салтыков уже забыл, как пять минут назад рвал на себе волосы и готов был убиться апстену, — Стыдно — это когда лежишь в луже и хуй наружу. А так-то чё… Ну перепил…
— Ну, даже если в следующий раз ты надерёшься до того, что будешь лежать в луже с хуем наружу, вряд ли это будет такой уж большой сенсацией, — ухмыльнулся Павля, закусывая шпротами, — Как сказал один умный человек — Цицерон, по-моему — Стыд и честь как платье: чем больше потрёпаны, тем беспечнее к ним относишься.
— Павля, другой умный человек сказал на это: Если ты мужик, и у тебя есть стыд и честь — ты, наверное, пидарас, — парировал Салтыков.
Парни посмотрели друг на друга и разразились дружным гоготом.
— Нууу, это ты загнул, конечно…
— Гык-гык, а что, не так разве?
— Всё так.
— Ну! Я о чём и говорю…
Вечером этого же дня Салтыков получил смс от Оливы. Недели две назад Салтыков нашёл в интернете её ЖЖ, и нежданно-негаданно написал ей, чтобы спросить позволения кинуть парочку её статей оттуда на сайт Агтустуд. Олива позволила. Между тем, слово за слово, они разговорились, и переписка их затянулась за полночь. За целый год, с тех пор, как они прекратили переписываться, утекло очень много воды. Салтыков рассказал Оливе и про то, как он сошёлся с Ириской, а потом с Дикой Кошкой, описал и турбазу «Илес», и свою болезнь, рассказал, как проходили у них летом в Кандалакше военные сборы. Олива же, в свою очередь, рассказала про то, как приезжала летом в Архангельск, и про то, как сошлась там с Сорокдвантеллером, и как влюбилась в него…
Теперь Олива и Салтыков снова начали переписываться почти каждый день, возобновив общение, угасшее было год назад. Ни он, ни она не ждали от этой переписки чего-то сверхъестественного: они общались друг с другом как добрые старые знакомые. Сердце Оливы было полностью занято Даниилом, а Салтыков был просто интересен ей как собеседник. Вот и сегодня, помирившись с Даниилом, который, едва не потеряв Оливу, стал к ней особенно нежен и внимателен, она не забыла всё же перед сном черкнуть Салтыкову смску:
— Привет! Ну как ты, после вчерашнего, живой? Чё за погром ты там учинил-то вчера?
«Твою ж мать-то, а?! Даже этой там всё уже известно, — с досадой подумал Салтыков, — Даа… Сарафанное радио поставлено у нас на широкую ногу…»
— Да блин, Олива, мне неприятно об этом говорить, — писал он ей в ответ, — Я ещё на крыльце чуть с охраной не подрался, но артдиректор клуба в итоге нас разнял. Пиздец, как мне стыдно потом было — на своей же вечерине чуть не отпиздила охрана! Водка плюс швепс — это зло!
— Да брось ты, — шутливо ответила Олива, — Я вон постоянно в такие ситуации попадаю — и ничего! Кстати, знаешь, я помирилась с 42.
— Помирились? Ну, поздравляю. Очень рад за вас.
— Спасибо. Я тоже очень рада, очень! Кстати, ты знаешь — я тут на Новый год собираюсь приехать, навестить ваш славный город. Так что… может, пересечёмся?
— Ну, дык, не вопрос! Приезжай — встретимся, погудим.
«Нет уж, спасибо конечно за предложение, но „гудеть“ с тобой как-то стремновато, — подумала про себя Олива, — Ты вон и так „погудел“ вчера на вечерине… Нет, всё-таки, как ни крути, а Даниил намного лучше… За что я его и люблю».
И она вновь и вновь вспоминала свой последний разговор с Даниилом, после того как они помирились…
— Могу я попросить тебя впредь выполнять одну мою странную просьбу?
— Какую? — спросила Олива.
— В следующий раз, как подумаешь обо мне плохо, руку правую на сердце положи, а то больно.
— Хорошо, — отвечала она.
— Могу объяснить…
— Объясни.
— Перед тем, как увидел твою запись, у меня где-то в 15 часов начало очень сильно сердце болеть, когда о тебе вспомнил.
— Давай не будем это вспоминать… Это очень больно…
— Ок. Мне жаль, что так произошло.
— Считай, что этого не было.
— Этого и не было.
Гл. 22. Москва-Воркута
«Лис, с наступающим тебя! И готовь бананы, я уже в пути. Олива»
Так писала она смску Лису, сидя в плацкартном вагоне вечером 30 декабря. Ответа не последовало. Может, не получил ещё…
Олива написала Салтыкову, поздравила его с наступающим Новым годом. Тот тоже не ответил. «Странно, сеть вроде ещё ловит… — подумала она, — Бухие они там уже, что ли, все?»
Она вытащила из сумки свой паспорт и билет, от нечего делать стала его разглядывать. № поезда: 042, тип вагона: 13П, место 002. Рейс поезда: Москва-Воркута. Пункт прибытия — Коноша…
Олива усмехнулась: никогда в жизни ей ещё не приходилось ездить в Воркуту. Собственно, в саму-то Воркуту ей ехать было незачем — ей до зарезу нужно было попасть в Архангельск. А получилось так, что перед Новым годом ни одного билета в Архангельск она достать не смогла — слишком поздно спохватилась, когда билеты все уже были распроданы. Что было делать? Оливу прямо там, у железнодорожных касс, охватило страшное отчаяние. Неужели не суждено ей попасть в Архангельск на Новый год, увидеть друзей, обнять любимого человека?! Ведь она же дни считала до этого момента! Уж и подарки всем друзьям купила — а тут такой облом…
Но Олива, несмотря на свою внешнюю неудачливость и склонность к отчаянию, была не из тех, кто поднимает лапки и сдаётся на полпути. В глубине души она считала себя несколько туповатой, так как никогда не отличалась особой сообразительностью и смекалкой. Как сказала ей однажды подруга Аня: «У тебя мозги хорошие, только заторможенные». Но, стоя у расписания поездов, Олива тупила недолго: тормозить в этой ситуации было никак нельзя. Недолго думая, она пробежала глазами станции — ага! Вот Коноша, а до неё ведь можно добраться и другим путём, необязательно даже через Архангельск. Ага, поезд Москва-Воркута тоже там останавливается. Отличненько! Олива тут же кинулась к кассе:
— Будьте добры, один до Коноши, плацкарт.
