Нина Соломон - Незамужняя жена
Грейс обратила внимание, что Лэз пометил «Контакт, 8 вечера» в своем календаре рядом с новогодней датой, и вычислила, что он заказал билеты на пьесу в Линкольн-центре. Он, совершенно очевидно, был уверен, что вернется домой к Новому году и, сидя рядом с женой, торжественно вступит в новое тысячелетие…
Грейс пришлось остановиться, когда она добралась до собственного дня рождения. Дата была обведена красным кружком. Внизу Лэз приписал едва разборчиво: «„Грейндж“, 9 вечера». Не с ее ли слов сделана эта запись? «Грейндж-холл» никогда не принадлежал к числу ее любимых ресторанов, но сейчас ей показалось, что это хорошая мысль.
До дня ее рождения оставалось всего две недели. В детстве родители обычно отводили ее в «Гаваи каи», произнося это название в рифму. Маленькая Грейс, выпив кокосового сока, всегда чувствовала себя принцессой, сидя в плетеном кресле с высокой спинкой, в венках, обвивавших шею. Она ничего не стала менять, гадая, не придется ли ей проводить этот день рождения в одиночестве.
Расписав еще несколько недель, Грейс пришла в праздничное настроение. Чувство великого свершения распирало ее. Она решила пригласить себя сегодня на ужин и заказала столик в их с Лэзом любимом ресторане. Она уже одевалась, когда зазвонил телефон.
— Просто захотелось узнать, на что ты настроилась сегодня вечером, — сказал Кейн. Грейс заглянула в календарь — убедиться, что ничего не забыла, — потом уверенно ответила:
— Ничего особенного. Просто хочу поужинать в «Артистическом».
Кейн промолчал. Потом начал что-то говорить и замолчал снова.
— Звучит неплохо, — произнес он наконец.
Придерживая трубку подбородком, Грейс одновременно пыталась справиться с застежкой розового сапфирового колье — подарок Лэза на последний Валентинов день. Ей никогда не удавалось застегнуть его самой, несколько раз ей даже приходилось спускаться и просить помощи у Хосе. Лэз вручил ей этот подарок, когда она принимала душ. Три распылителя были включены на полную мощность, ванная была полна пара, и вода капала со стен и потолка, но даже сквозь туман сапфиры сверкали, как звезды, пока Лэз надевал колье ей на шею.
— Кстати, насчет понедельника, — сказал Кейн. — Грег спрашивает, можем ли мы пойти в какую-нибудь пшеничную пиццерию.
В понедельник был «Вечер пиццы». Каждый второй понедельник они ходили к «Ральфу», где объедались замороженными цуккини и пирогом. Последние два раза Кейн пропустил.
— Пшеничную пиццерию? — спросила Грейс. Она положила ожерелье, не в силах застегнуть замок. Ожерелье медленно свернулось кольцом, как драгоценная змея.
— Да, Грег без конца достает меня пшеницей. Все твердит про растительный белок.
— А чем еще Грег тебя достает?
— Молокопродуктами, — робко признался Кейн.
— Итак, у нас будет «Пшеничный вечер», — сказала Грейс. — Звучит аппетитно.
— Я не шучу, — с несвойственной ему мягкостью продолжал Кейн. — Если вы, ребята, не можете, мы поймем.
Казалось, он оставляет ей путь к отступлению, что до некоторой степени снимало для Грейс остроту проблемы. Она уже вписала экстренную семейную ситуацию, чтобы отделаться от «Вечерней пиццы» в понедельник, но использовать этот предлог можно было только в последнюю минуту, то есть не раньше второй половины дня понедельника. И хотя она не собиралась никуда идти, ее вывело из себя то, что Грег пытается вмешиваться в их планы.
— Можете на нас рассчитывать, — непреклонно произнесла она, словно отстаивая свой последний рубеж.
— Вы, правда, не почувствуете особой разницы, — добавил Кейн. — Разве что придется пить много воды.
Кафе «Артистическое» было набито битком. Это заведение относилось к категории «вневременных». Все в нем — от лакированной стойки бара до стен, расписанных нимфами, — создавало у Грейс ощущение, что она вступила в другую эпоху. Она с упоением углубилась в состоявшее из пяти разделов меню, включавшее раздел сыров, в котором фигурировали непастеризованные деликатесы, контрабандой доставляемые из Франции. Никаких вин — трезвый подход. Вездесущий официант, красивый, статный молодой человек, стоял рядом с ее столиком, готовый в любое мгновение наполнить водой ее стакан и вообще исполнить любое желание.
Едва она успела откусить кусочек грушевого шербета, официант принес два бокала муската и поставил их перед Грейс. Она вопросительно посмотрела на него, словно собираясь сказать, что это какое-то недоразумение.
— От мистера Кейна, — сказал официант. Грейс в дикой спешке, озираясь вокруг, пытался придумать, как объяснить отсутствие Лэза. Заметив, что Грейс шарит взглядом по залу, официант добавил: — Он позвонил и сказал, что желает всего наилучшего.
Грейс натужно улыбнулась. Поднося один из бокалов к губам, она слышала, как гулко бьется ее сердце. Лэз как-то сказал ей, что «мускат» по-итальянски значит «мошкара», и теперь, сделав небрежный глоток, она почувствовала, как маленькие крылышки щекочут ей гортань.
Покончив с цукатами и бисквитами «мадлен», Грейс рассчиталась и покинула зал. Она остановилась у входа, ожидая, пока ей подадут пальто, защищенная от ветра толстой стеклянной дверью. Все еще слегка обеспокоенная чуть было не случившимся промахом с мускатом, она не заметила вошедшую в ресторан пару. Среди распорядителей произошло внезапное замешательство, как бывает, когда в ресторан входит знаменитость. Обслуга замельтешила вокруг, и, когда пара проходила мимо, Грейс почувствовала, как ее несколько раз довольно сильно толкнули. Она оглянулась и, словно в замедленной съемке, уловила мимолетные детали.
— Какой-нибудь столик в глубине, где бы нас не беспокоили, пожалуйста, — сказала женщина метрдотелю, провожавшему их до отдельной кабинки.
Женщина была ослепительна — с волнистыми, до плеч, рыжеватыми волосами, всего на несколько лет старше Грейс. Вид у нее был знакомый — возможно, она много снималась в характерных ролях. Грейс взглянула на ее спутника. Со стороны он настолько напоминал Лэза, что она едва не выронила пальто. Собравшись, проклиная глоток муската, она вгляделась пристальнее. Определенное сходство было, однако мужчина выглядел намного моложе Лэза. На самом же деле он очень походил на фотографию ее мужа из ежегодного альбома Дартсмутского колледжа.
Когда Грейс повернулась, чтобы идти, перед ней снова мелькнуло лицо молодого человека, и она никак не могла отделаться от чувства, что где-то уже видела его. Только позже, по пути домой, под щипки мороза, задумавшись об оттаивающем аквариуме, она вспомнила: это был молодой человек из книжной лавки.
