Под кожей (СИ) - Мария Летова
Шаги, которые я делаю назад, Денис сопровождает взглядом, но не двигается и отрывисто спрашивает:
— Уезжаешь? Куда?
— Не все ли равно, — пожимаю я плечом.
Чем больше между нами расстояние, тем легче мне дышать. Даже несмотря на то, что нос цепляется за следы терпкого парфюма в воздухе и хватается за них в попытках удержать еще на секунду.
— Пока…
Я разворачиваюсь на пятках и, чтобы не обернуться, стискиваю лежащие в карманах руки в кулаки. То, что я могла бы увидеть, обернувшись, не так уж сложно угадать.
Два варианта.
Он либо там, смотрит… либо нет.
Втянув носом воздух и прикрыв глаза, я точно знаю, что бы хотела увидеть, но запрещаю себе проверять. Любой из вариантов одинаково дерьмово скажется на моем настроении.
Если он там и он смотрит, его слова просочатся мне под кожу, а если его там уже нет… значит, они ни черта не стоили.
Но я не хочу брать его слова с собой. Я не хочу думать о том, что могла бы ему ответить, будь все не таким отравленным! Что бы я ответила ему?!
Я не знаю. Возможно, я сказала бы, что быть чьей-то с недавних пор мне претит. Возможно, в логике Балашова и был смысл. Любовь — та еще зараза.
Глава 34
Месяц спустя
— Сабина! Не упади, пожалуйста! — перекрикиваю я стоящий на детской площадке гул.
— Я держусь, мамочка!
Хихиканье сопровождает каждое ее движение, пока она карабкается вверх на горку. Двигаться свободнее дочери мешает съехавшая на глаза шапка, которую Сабина безрезультатно пытается поправить. Ее цветной комбинезон мелькает между перекрытиями, и я пытаюсь не потерять его из виду.
Окружающие нас многоэтажки защищают от промозглого ветра — в этом году зима в Питере ужасно колючая. Я грею пальцы о кофейный стакан и подношу фисташковый раф к губам. В груди чешется, ведь вкус и аромат напоминают мне о «Елках», по которым я немного соскучилась.
На новый подъем Сабину сподвигает мальчик, которого мы встречаем здесь постоянно. Он держит ее за руку, и пару минут они о чем-то разговаривают…
— Привет… — на скамейку рядом со мной опускается Лера, моя подруга.
— Привет, — улыбаюсь я.
— Осталась без обеда из-за этого придурка, главного, — раздраженно роется она в сумке. — Когда он нужен — его нет, а когда есть — мешает работать. Старый маразматик.
— Мы приготовили отбивные, — радую я подругу. — И грибной суп…
— Оставайтесь у меня навсегда.
— Отличная мысль… — бормочу я.
Когда мы с Сабиной отправлялись в эту поездку, я не планировала теснить подругу. Я собиралась пожить у нее лишь пару-тройку дней, а потом арендовать для нас с Саби жилье, но Лера настояла на том, чтобы мы остались.
Наша совместная жизнь похожа на женское общежитие, и это, прежде всего, весело.
— Ты принесла мне мячики? — пищит Саби, обнимая Леру за шею.
— Принесла. — Подруга целует раскрасневшуюся от ветра щеку и жмурится от удовольствия.
Одним из развлечений Саби сейчас являются игрушки-антистресс, которые подруга таскает для нее с работы, и это чертовски символичное обстоятельство, хотя на самом деле стресс пока к дочери не заглядывал.
Она счастлива.
Об этом говорит хотя бы тот факт, что Саби готова получать положительные эмоции даже от самых простых вещей. Например, дешевых резиновых мячиков.
А что касается меня… не уверена, что состояние полного счастья вообще мне знакомо…
Сабина возвращается на площадку. Лера провожает ее взглядом и вздыхает. На ней дутый пуховик, и она замотана в шарф по самый нос. Подруга — высокая брюнетка, и работа забирает у нее слишком много калорий. В двадцать лет Лера была худощавой, а сейчас, кажется, стала еще тоньше.
Мы познакомились в университете и до его окончания были не разлей вода. Лера перебралась в Питер почти сразу после получения диплома, точнее говоря, сразу после моей свадьбы. Сейчас я испытываю стыд за то, что была поглощена Балашовым и своей семейной жизнью настолько, что отъезда подруги практически не заметила.
Я была молода и безумно влюблена в своего мужа.
Три года назад Лера прошла переквалификацию на психолога-реабилитолога и сейчас работает в госпитале, рядом с которым снимает жилье. Он находится буквально в пяти минутах ходьбы, так что время на дорогу подруга не тратит, зато тратит его на переработки.
Мы сворачиваемся, потому что пора ужинать. Я тоже проголодалась, что касается Сабины — за прошедший месяц ее режим пришел в абсолютный бардак. Это относится и к режиму ее сна, и к питанию. Собственно говоря, сейчас ей можно без последствий нарушать любые правила, но все это временно и не так уж ощутимо, а Саби, как я и сказала… счастлива.
Неделю назад она встречалась со своим отцом. Они провели вместе целый день, Балашов вернул ее почти в десять вечера.
Он провел в Питере сутки и сразу отправился назад, домой. В конце года его бизнес всегда требует много внимания.
Мы не виделись.
Лера взяла на себя обязанность передать ему Сабину и забрать — тоже.
Наше общение за прошедший месяц можно пересчитать по пальцам, я всячески его избегаю.
Мы официально разведены.
Об этом теперь знают все. Все знакомые, родственники, партнеры. Это достаточно громкое событие, чтобы судачить, и есть куча плюсов в том, что мне не приходится иметь дело с этим жадным любопытством лично.
«Поздравляю», — это единственное сообщение, которое я получила от своей сестры с тех пор, как мы с Саби уехали.
Звонки от матери не менее сдержанные, с родителями Балашова я общаюсь по мере необходимости, когда они хотят связаться с внучкой. В первые дни мне дико хотелось спросить их о том, были ли они знакомы с Сабиной Алиевой, но в конечном итоге я решила, что не хочу этого знать, ведь это теперь не важно!
Я не хочу, чтобы все это висело надо мной, как тень. Разъедало, как яд. Нам с Саби… это не нужно…
Я оставила его фамилию. Потому что не хотела возни с документами. И потому что существует как минимум две версии меня — та, кем я была до встречи с Вадимом, и та, кем я стала
