Бывший папа. Любовь не лечится - Вероника Лесневская
- Ты обратился в роддом, где лежала Надежда, и запросил все документы. Зачем?
На секунду теряю дар речи. Я действительно сделал это сразу же после того, как пообещал Наде все перепроверить. Но действовал в обход родителей. Как же он тогда?..
Пытаюсь перевести дыхание – и вместо ответа хрипло кашляю сквозь нервный смешок.
- Отец, порой ты меня пугаешь. Не врач, а спецагент. Всюду свои глаза и уши, - резко перехожу с ехидного тона на серьезный: - Может, хватит следить за каждым моим шагом?
- Боже упаси. Зачем мне это? – выставляет ладони перед собой, оправдываясь. – Ты же в курсе, что главный врач – мой бывший одноклассник. Я с ним договаривался по поводу Надежды два года назад, чтобы приняли как надо. О твоей неожиданной просьбе узнал совершенно случайно, между делом. Я вообще по другому поводу ему звонил.
- Ну да, ну да, - недоверчиво повторяю. – Хочу еще раз посмотреть выписки, имею право. У меня все-таки тогда ребенок умер... Твоя внучка, - пристально смотрю на отца исподлобья. На его лице ни тени эмоций. Каменная маска.
В ушах звенят слова, сказанные им в тот день, когда мы получили результаты скрининга…
«Пойми, Назар, если вы с Надей не сделаете правильный выбор, то обречете и себя, и ребенка, и всю нашу семью на пожизненные мучения. Это не убийство, а, наоборот, спасение для плода. Самое рациональное решение в сложившейся ситуации. Мне жаль, но так будет лучше для всех. Согласен?».
Врач внутри меня согласился безоговорочно, ведь отец был прав. Однако рядом с Надей включился муж… и не смог надавить на жену, решившую рожать, несмотря на прогнозы.
Верно ли я поступил тогда, послушав сердце, а не разум? Правильным ли решением было позволить ей пройти через все круги ада? Ведь все равно мы пришли к закономерному итогу – потеряли ребенка, обреченного еще в утробе матери.
- Назар, может, не стоить ворошить прошлое? Зачем вскрывать затянувшуюся рану, ведь этим ты дочку не вернешь, - увещевания папы доносятся будто из параллельной реальности. Не затянулась она, нет. Болит. И у Нади тоже. Время не лечит нас. Рана по-прежнему кровоточит, одна на двоих. – Я очень переживаю за тебя, сын. Ты должен жить дальше, - последняя фраза звучит почти по-отцовски.
Почти…
- Как поживает Полина? – мгновенно ожесточаюсь и буквально выплевываю это имя. Такие «переживания» мне уже поперек горла.
- Хм-м… Вика сказала? – надув щеки, делает шумный рваный выдох. – Я просто помогаю дочери уважаемого доктора. Нам с тобой пригодятся такие связи, - мягко намекает, и я с трудом держу себя в руках. – У Полины большие перспективы. Мне она нравится, не скрою, но не ищи подвоха в моих действиях. Если бы у вас с ней сложилось, я был бы рад. Если нет…
- Нет, - сурово осекаю его. Демонстрирую правую руку, с которой не снимаю обручального кольца. – Я женат. И это навсегда.
Отцу рано знать о том, что Надя вернулась и поселилась в моем доме. Что она родила мне прекрасного сына. Что я вновь почувствовать себя живым и полноценным, будто недостающие детали мозаики наконец-то встали на свои места.
Я муж и отец...
Едва сдерживаюсь, чтобы не выплюнуть это победно ему в лицо. Но хвастаться пока особо нечем – я еще не вернул Надю до конца. Однако когда это случится, никто не посмеет влезть в нашу семью. Больше не позволю!
- Но…
Папа явно собирается меня переубедить, но берет паузу, чтобы подобрать наиболее подходящие и острые слова. В воцарившейся тишине слышатся шаги. Из коридора доносятся голоса.
- Па-а, - нараспев тянет детский, который я узнаю с первого звука.
Вулкан внутри меня, разбуженный отцом, опять засыпает. Я улыбаюсь от умиления и вскидываю взгляд на дверь в предвкушении, что на пороге моего кабинета скоро появится маленькое чудо.
- Дя-дя На-зар, - по слогам выговаривает Евгения Климовна, но внучка ее не слушается.
- Па, - твердит и не терпит возражений.
Мне нравится, как она это произносит. Нежно, тонко, но в то же время упрямо. Через некоторое время Назарка научится говорить и тоже будет называть меня папой. Почему-то обращения от этих двух детей в моем сознании равноценны. Чужая дочка на одной чаше весов с родным сыном.
Странные чувства… Все больше понимаю Надю. Видимо, у нас обоих отголоски психологической травмы, просто проявляются они по-разному.
- Вот и Ангелина, - представляю девочку в унисон со стуком в дверь. – Пациентка, о которой я тебе говорил. Да, войдите! – повышаю голос, обращаясь к бабушке.
Отец оборачивается, подвинув стул, и без особого интереса смотрит в сторону входа. Дверь медленно и плавно отворяется, в образовавшемся зазоре появляется темная макушка с двумя озорными хвостиками. Наивный детский взгляд ищет меня, но спотыкается о чужого дядю.
- Н-не, - отрицательно покачивается головка, а хвостики дергаются в такт.
Не заметив меня из-за широкой фигуры отца, Ангелина растерянно моргает и поджимает подбородок. Насупившись, пятится к двери, спотыкается и, взмахнув ручками, чуть не падает на попу.
В груди екает, и я подскакиваю с места, однако Евгения Климовна успевает поймать ее. Выдохнув в облегчением, спокойно подхожу ближе. Присаживаюсь на корточки перед ребенком, подаю руку, в которую она охотно вкладывает свою.
- Привет, маленький ангелок, как твои дела? – аккуратно сжимаю тоненькие пальчики, поглаживаю ладошку. Улыбаюсь, и Ангелина отвечает мне тем же. – Будем сегодня заниматься?
- М-гу, - тоненько мычит, не размыкая губ, и кивает.
Она всегда соглашается со мной, что бы я ни сказал. Не до конца понимает суть фраз, а просто реагирует на мой добрый тон. Ее наивное, безоговорочное доверие подкупает и побуждает меня работать усерднее, чтобы девчушка скорее догнала сверстников и не чувствовала себя хуже или слабее других. На самом деле, она очень сильная духом, трудолюбивая и стойкая. Чем-то напоминает мне Надю – такая же хрупкая внешне, но со стальным стержнем внутри.
Задумавшись, чересчур крепко сдавливаю кукольную ладонь. Ангелина хихикает, думая, что я играюсь с ней. Очнувшись, отпускаю ее и поднимаюсь.
- Па? – недоуменно зовет кроха и тянет ко мне ручки.
Сложно игнорировать невинный детский порыв, но пора переключиться в режим врача, тем более, отец ждет, когда я
