Бывший папа. Любовь не лечится - Вероника Лесневская
- Евгения Климовна, познакомьтесь, это Егор Натанович. Врач-невролог, который согласился осмотреть нашу Ангелину.
Оглядываюсь на отца. Он сидит в той же позе, в какой встречал посетителей. За несколько минут даже не пошевелился, будто окаменел, и все это время наблюдал за нами. Даже сейчас папа не сводит пристального взгляда с девочки – ровесницы его внучки, которую мы потеряли. В глазах – потаенная тоска, скорбь и нечто, похожее на сожаление. Несвойственные ему эмоции становятся еще насыщеннее, когда он фокусируется на мне.
Хмурюсь. Не понимаю, почему папа смотрит на меня как на своего пациента, воспринимает как безнадежного больного. Самый запущенный случай в многолетней практике.
Черт!
На секунду опускаю веки, догадываясь, в чем дело. Впервые он увидел меня уязвимым. За два года я ни разу не дал слабину при родителях, а рядом с Ангелиной вдруг расслабился, надломился. Ее милое «па» изо дня в день добивает меня. Мне уже снится, как она зовет меня по ночам. Этот плач соединяется с воображаемым криком нашего мертворожденного ребенка – и сводит с ума.
«Да, отец, мне больно. До сих пор. Эта адская боль не отпускает. Хреново так, что хочется выть», - мысленно отвечаю на его немой вопрос, а вслух холодно, со сталью произношу:
- Так что, Егор Натанович, наш уговор в силе? Проконсультируете меня по поводу Ангелины?
Пауза. Слабое, едва уловимое шевеление. Отец отмирает, собирается с мыслями.
- Да, конечно, - звучит хрипло, утробно. – Евгения Климовна, посадите внучку вон туда, - важно указывает рукой на кушетку у стены. – Будьте рядом, чтобы ребенок не нервничал.
Двигает стул ближе, открывает свой портфель, сосредоточенно достает необходимые инструменты. Действует четко, как профессионал.
- Н-не, - противится Ангелина, вырывает руку из бережной хватки бабушки и вжимается спинкой в дверь.
- Солнышко, чего ты? Дядя хороший. Он хочет помочь. Идем? – пытается уговорить ее женщина, но тщетно.
- Н-не, - повторяет, выставляя ладошки. – Па!
Сжимает и разжимает кулачки, растопыривая пальчики. Неловкими жестами и умоляющим взглядом просит меня взять ее на руки.
Протяжно вздохнув, все-таки сдаюсь. Поднимаю малышку и прижимаю к груди. Впитываю тепло легкого, почти невесомого тельца, чувствую прикосновения крохотных рук к шее, слышу частое пыхтение, как ежик фырчит.
Пульс зашкаливает. Отпускать чужого ребенка не хочется, будто мы приросли друг к другу, сплелись корнями.
Обняв Ангелину, несу ее к отцу, нехотя усаживаю напротив него на кушетку. Собираюсь отойти, но она хватает меня за край халата, дергает несколько раз, тянет на себя.
- Останься, Назар, раз она так тебе доверяет, - проследив за нами, выдает отец. Хмыкнув, я устраиваюсь рядом с девчушкой, и она послушно затихает. Готова терпеть дядю, который ей не нравится, лишь бы я не уходил. – А вы, Евгения Климовна, пока все расскажите по порядку.
Глава 19
Женщина озвучивает скудные факты, которые я и так уже слышал, а отец приступает к осмотру. Постукивает молоточком по сгибу локтей и коленкам, проверяет реакцию сухожилий. Ангелина настороженно наблюдает за ним, косится на меня, но не капризничает и не пытается сбежать.
- Что ж, рефлексы в норме, - заключает папа. – Родовая травма, говорите? Хм, - потирает подбородок.
- Да, я все это уже рассказывала Назару Егоровичу, - с легким раздражением отзывается бабушка. – Заключение детского невролога есть в карте.
- Это лишнее. Я верю только себе, - деловито отмахивается он и возвращается к малышке: - Высунь язык, - привычно командует, однако та лишь сильнее стискивает губы, будто назло. Куколка с характером растет.
- Ангела… - укоризненно шепчу, а она не подчиняется. Еще и поглядывает на меня возмущенно. Евгения Климовна контролирует все со стороны, но не вмешивается, полностью передав нам ребенка.
- Мне надо проверить иннервацию лицевой мускулатуры, - объясняет отец Ангелине, словно обращается к взрослому человеку. Все-таки заметно, что давно не принимал детей. – Сделай так...
Осознав, что увещевания не помогают, и устав повторять одно и то же без толку, он меняет тактику. Серьезный, хмурый врач вдруг сам показывает язык. От неожиданности я вздергиваю брови и покашливаю, пряча ошеломленный смешок. Ангелина застывает на мгновение, оценивает странного дядю, как психиатр потенциального больного.
Секунда… Две…
- Бе-е, - игриво высовывает язык.
От переизбытка эмоций девочка начинает качать ножками, случайно мажет носком кроссовки по ноге своего доктора и пачкает ему брюки. Отец не реагирует, хотя я знаю, какой он дотошный во всем: начиная от стерильности на работе и заканчивая аккуратностью в одежде.
- Умница, - похваливает сдержанно, но искренне. Обычно он скуп на ласковые слова, однако перед милой малышкой невозможно устоять. У меня самого с лица улыбка не сползает, будто мышцы свело. – А теперь следи за молоточком, - поднимает его, дожидается, когда Ангелина сфокусируется на головке, и плавно ведет в сторону.
Прищуренные карие глазки хитро устремляются на блестящий предмет, а ручки несмело тянутся к нему, пытаются поймать.
- Хочешь тоже попробовать? – замечает ее интерес папа. Усмехается по-доброму. - Доктором будешь? Ну, держи.
Невозмутимо протягивает ей молоточек, хотя терпеть не может, когда кто-то трогает его вещи. Очаровательная Ангелина каким-то чудом гипнотизирует всех вокруг – даже мрачный профессор растаял. Пока он с необъяснимо горькой ухмылкой изучает любознательную крошку, она воодушевленно хватает инструмент, а потом вдруг в точности дублирует то, что делали с ней. Высунув язык, замахивается, чтобы тоже стукнуть. Не успеваю ничего предпринять, как молоточек летит отцу в ногу.
- Ого, какой удар, - округляет он глаза то ли от неприятного ощущения, то ли от удивления. Озадаченно почесывает колено. Но в его взгляде ни капли злости. Скорее, шок. Никто не ожидал такого подвоха от изящной принцессы. Настоящая бандитка.
- Ангелина! – повышает голос Евгения Климовна, а девочка ныряет мне подмышку, прячась между краем расстегнутого халата и рубашкой. Приобняв ее одной рукой, поглаживаю по сгорбленной спине.
- Все в порядке. Ваша внучка, видимо, неврологом будет, планируйте поступление в медицинский институт, - отшучивается папа с серьезным видом. Женщина не сразу понимает сарказм, извиняется за свою хулиганку, пока я не останавливаю ее жестом свободной ладони.
- Это же ребенок, - мягко улыбаюсь, ощущая, как Ангелина трется щекой об мой бок. Треплю ее по макушке, цепляя пальцами смешные хвостики, а она прижимается сильнее, обхватывает меня ручками, насколько только может дотянуться.
Тепло. Умиротворенно. Хорошо.
Малышка исцеляет меня
