Две секунды после - Ксения Ладунка
Все были решительны и верили в лучшее, но с каждой прошедшей секундой мы подступали все ближе к краху. Как бы ни старались, у нас не получалось оправдать свое имя, ведь мать опережала нас на сотню шагов. Мы и представить не могли, что нас ждет впереди.
Глава 11
В этот день Тому исполняется тридцать четыре. Середина января, в Нью-Йорке ледяной ветер, серость и паршивый мокрый снег. В отеле собираются гости: вечеринка была запланирована задолго до скандала и отменять ее никто не собирался, хотя Том и просил. С самого утра я наблюдаю его недовольство — он огрызается на гримеров и всех, кто пытается поздравить и приободрить. Первая часть дня рождения пройдет в гостинице, а оттуда гости выдвинутся в клуб.
Кто-то не приходит, решив, что связь с «Нитл Граспер» в такой момент может навредить репутации, но все же большинство людей прибывает на праздник. Гримеры приводят нас в порядок, и мы отправляемся на этаж, где запланирована официальная часть.
Людей — тьма, и я почти сразу теряю Тома из виду, потому что каждый из присутствующих требует долю его внимания. На публике Том преображается, начинает улыбаться и со всеми общаться, умело маскируя то, что у него на душе.
Я подхожу к столу с фуршетом, но кусок не лезет в горло — все думаю о том, что каждый из этих людей, скорее всего, читал статью. Наше видео уже не кажется самым ужасным происшествием в жизни — то, что люди будут думать о Томе как о педофиле, по-настоящему кошмарно.
Я вижу Марту с Джоуи, Мэнди с детьми и девушку Джеффа, даже сестру Тома Анну. Кажется, на его лице проскальзывает искренняя радость, когда он обнимает ее, не желая отпускать и ища в ней опору. Они разговаривают, а потом тихо пропадают из зала — наверное, это замечаю только я, потому что слежу за ними.
Ко мне подходит отец. В его руках стакан с виски, в глазах — кромешная тревога.
— Кое-что случилось, — прочистив горло, говорит он.
Я напрягаюсь, вставая ближе к нему.
— Что именно?
— Нам отменили… все эфиры и премии.
Сердце замирает. Отец добавляет:
— Номинация на Грэмми в том числе.
На какое-то время я теряю дар речи, и каждую клеточку моего тела пронзает боль. Развернувшись к фуршетному столу, наливаю себе газировки, прекрасно зная, что она не успокоит.
— То есть, — говорю, — ты хочешь сказать, что…
— Все пропало, Белинда. Мне позвонили с лейбла. Никто не хочет сотрудничать с нами.
Зажмурившись, отец опрокидывает в себя алкоголь.
— Не может быть… — Я прикрываю глаза, проводя рукой по лбу. — Почему все поверили в эту ложь?!
— Пусть катятся в ад, — выплевывает папа.
— Разве мы не можем найти кого-то, кто будет верить нам? Пап, я уверена, что такие люди есть! Они возьмут нас в эфиры!
Он вздыхает.
— Белинда, пойми… неважно, на чьей они стороне. Это бизнес. Им плевать, что было на самом деле, они боятся скандала и потери денег.
— Я просто… я просто в шоке. Том, он… — я вдруг замечаю его, входящего обратно в помещение. — Он не должен узнать об этом сегодня. Мы не можем ему сейчас сообщить.
— Не скажем. Пока никто, кроме тебя и меня, об этом не знает.
— Черт, как же так… — сокрушаюсь я. — Я не могу поверить, что мама устроила все это.
— Я ее уничтожу, — кивает папа, — клянусь.
* * *
На любой вечеринке с алкоголем всегда наступает тот момент, когда появляется человек, напившийся неоправданно сильно. Тот, кто заливает в себя бокал за бокалом или рюмку за рюмкой, не собираясь останавливаться, — просто потому, что он отключает контроль. Очень часто таким человеком была я. Сегодня это Том.
Он запивает свой стресс, и я не могу его винить. Но все же я чувствую в ситуации что-то неправильное, и не хочу видеть его таким. Мне некомфортно, не нужно, чтобы кто-то знал о его уязвимости, но самому Тому на это абсолютно плевать.
Первой реагирует Марта, пытаясь отвести его в сторону и поговорить. Том выдергивает свой локоть из ее хватки, покачивается, а потом что-то агрессивно ей высказывает, наклонившись прямо к лицу. Со своего конца зала я не слышу, что именно, но все и так понятно. Между ними разгорается конфликт. Подвыпившие гости, отшучиваясь, пытаются развести их в стороны. Том что-то бросает Марте, и она, явно оскорбленная, разворачивается и стремительно уходит с вечеринки.
Когда время близится к ночи, напивается все больше людей. Я не помню, когда в последний раз была трезвой среди пьяных, и от увиденного у меня холодеют внутренности. Неужели это выглядит так? Почему я никогда не замечала, насколько это ужасно? Неужели и я была такой?…
Глядя на пьяного отца, я словно снова становлюсь маленьким ребенком, который хочет плакать и мечтает, чтобы папа стал нормальным. Я порываюсь уйти, закрыть глаза и сделать вид, что ничего не заметила, но опасение, что случится катастрофа, заставляет действовать. Ощущение, будто я обязана предотвратить конец света.
Увидев, что Том снова с рюмкой в руке, я решаю начать с него. Тихо подойдя и окликнув, я встречаюсь с ним взглядом.
— Том, ты… — я касаюсь его руки, осторожно опускаю ее вниз, расплескав при этом водку себе на пальцы.
Он выправляется, и я чувствую себя очень маленькой. Том ставит рюмку на стол позади и медленно говорит:
— Ты все еще… все еще не поздравила меня.
Я непонимающе моргаю и смотрю на него.
— Том, с днем рождения.
— Так-то лучше, — покачиваясь, он поднимает руки и кладет их мне на лицо. — Но я все еще недоволен.
— Слушай, тут куча людей. — Я отстраняю его руки, но он возвращает их обратно.
— Замечательно! Каждый из них будет знать, как сильно мы с тобой любим друг друга, — говорит он и издевательски усмехается.
Я сжимаю зубы.
— Поздравь меня нормально. Прошу тебя, — Том наклоняет голову набок. — Я устал слушать лесть и рядовые фразочки.
Сглотнув, я решаю, что проще дать ему то, что он хочет, чем конфликтовать.
— Поздравляю тебя. Ты… очень хороший человек. По правде сказать, лучший
