Две секунды после - Ксения Ладунка
Он пьяно улыбается, гладит мою щеку пальцем. Я оглядываюсь, опасаясь, что отец увидит нас.
— Продолжай, Белинда.
Прикрыв глаза и отпустив все, что происходит вокруг, я говорю, усмехнувшись:
— Возможно, ты лучший человек на всей этой сраной планете.
Том пошатывается, переминаясь с одной ноги на другую.
— Возможно, прозвучит глупо, но ты делаешь меня лучше. Глядя на тебя, я хочу быть лучше. Ты для меня пример и мотивация. Свет, на который я иду.
Переместив руку мне на талию, Том начинает подталкивать меня, пока я не натыкаюсь на стену. Сердце вот-вот сломает ребра. Он снова заставляет меня чувствовать, и я не в силах сопротивляться. Наклонившись, Том медленно проводит своим носом по моему, и я чувствую его пьяное дыхание.
— Я бы сожгла дотла весь мир, если бы это сделало тебя счастливее. Да я что угодно бы сделала. Потому что ты, как никто другой, заслуживаешь этого. Так что я желаю тебе быть счастливым. И еще: чтобы все люди относились к тебе так же, как и ты к ним. И отдавая, ты всегда получал столько же в ответ.
Увидев его улыбку, я тоже улыбаюсь. Черт, я не должна… Я не должна уступать, но когда Том спускается к моим губам, я ничего не делаю. Просто жду, когда он поцелует, чтобы ответить ему тем же.
Стоит ему коснуться меня — и я теряю контроль, забывая обо всем. Чувствую его мягкие горячие губы и проваливаюсь в беспамятство. Мне нужно, чтобы он целовал меня и делал это бесконечно.
И на самом деле все происходит так долго, что у меня начинают гореть губы и подгибаться ноги. Он вдруг отрывается и говорит:
— Я бы тоже сжег весь мир ради тебя.
Сзади вдруг слышится крик, а потом кто-то отрывает Тома от меня. Я вижу папу и охаю от страха. Развернув Тома за плечо, он кричит:
— Какого хрена ты себе позволяешь?!
Том молчит.
— Отвечай!
— Это моя работа, если ты забыл, — пожимает плечами Том, будто не понимая опасности.
— Ни черта это не работа, ты, нахрен, забыл, о чем мы говорили?!
— Белинде нравится, — кивает Том, заставляя меня опустить глаза от стыда. — Ей нравится, слышишь? Она все еще любит меня, и с этим ничего не сделать.
Отец хватает его за грудки и кричит в лицо:
— Это все, мать твою, происходит из-за тебя! Мы потеряли все из-за тебя! Все!
— О чем ты, черт возьми, говоришь?! — рычит Том, яростно реагируя на агрессию.
— О том, что ты трахнул мою дочь, свинья, — плюется отец, — не удержал в штанах свой член, и теперь мы лишились всего!
В голове появляется такое давление, будто череп сейчас взорвется. Том говорил, что они решили все конфликты. Но они ничего не решили.
— Если бы ты хоть немного уделял время своей дочери, она бы не лезла в постель ко взрослым мужикам! — сквозь зубы цедит Том.
Глаза отца наливаются кровью, он с шумом вдыхает и замахивается. Папа со всей силы бьет Тома в лицо так, что тот падает.
— Нет! — вскрикиваю я, оглядываясь вокруг и видя, что все присутствующие шокировано смотрят на нас. Я срываюсь к Тому, помогая ему встать. Он держится за нос, из которого хлещет кровь.
— Куда ты лезешь?! — кричит мне папа. — Отойди от него! Не смей позволять ему трогать себя!
— Ты с ума сошел?! — всхлипываю я, едва сдерживая резко подкатившие слезы. — Зачем ты это сделал?!
Том сплевывает кровь и говорит:
— Урод! — А потом подается вперед, но я тяну его обратно, останавливая.
Наконец-то появляются охранники. Один из них хватает моего папу, оттаскивая назад, а другой встает перед нами.
— Пожалуйста, давайте успокоимся, — говорит мужчина, пытаясь навести порядок.
Безуспешно вырываясь из рук секьюрити, папа кричит:
— Все отменено, Том! Все! Все премии, и Грэмми тоже! Больше не будет ни одной красной дорожки, ни одного телеэфира!
Я чувствую, как Том напрягается, и сжимаю его руку, пытаясь поддержать.
— Мы едем в Окленд, понял?! У нас больше нет работы!
Том ошарашенно делает шаг назад, а папа выпутывается из рук охранников и уходит прочь.
Глаза всех гостей направлены на нас. Я хочу провалиться под землю, но беру Тома и веду его к выходу. Отплевываясь от крови, он не сразу замечает, что мы уже в коридоре.
— Тебе надо в больницу, — говорю я обеспокоенно.
Том останавливается, порываясь вернуться обратно на вечеринку.
— Какая еще больница? О чем он говорил? Ты в курсе? Это правда?
— Ты видел себя? — Я оглядываю его. — Тебе надо в больницу! У тебя кровь!
— Я не поеду ни в какую больницу! У меня день рождения!
Я глубоко вздыхаю, пытаясь расслабиться.
— Хорошо. Но тебе надо умыться и поменять одежду! — Взяв его под руку, веду к лифту. — Нам нужно в номер.
Том перестает сопротивляться и спотыкается, но я успеваю удержать его на ногах. Он так пьян, что не может стоять ровно. Я почти довожу его до комнаты, как вдруг он разворачивает меня и впечатывает в стену. Нависает, опираясь руками по бокам, а потом лезет языком в рот. Я чувствую вкус его крови. Это горько, вязко, невкусно, но я все равно целую его, чувствуя, будто что-то надрывается внутри.
Он останавливается и кладет голову мне на плечо, тяжело дыша и шатаясь. Насторожившись, я спрашиваю:
— Том, что не так? Тебе плохо?
Он бессильно кивает. Растерев кровь по своему лицу, я разворачиваюсь к номеру и открываю дверь. Том оставляет на ней кровавый отпечаток, когда я завожу его внутрь.
— Черт, ты тяжелый…
— Прости, малышка… — бормочет он. — Меня сейчас стошнит.
Том резко выпутывается из моих объятий и бежит в туалет. Там он падает у унитаза и блюет. Я замираю в дверях ванной и закрываю глаза. Господи… Мне первый раз довелось увидеть Тома в таком состоянии, будучи трезвой. Я и представить себе не могла, как это выглядит. Выйдя в гостиную, я достаю из минибара воду. Вернувшись, сажусь на пол позади него и принимаюсь гладить по спине.
— Давай, Том, потерпи, — медленно говорю я, хотя вряд ли он меня слышит. — Скоро станет легче.
Глядя на его периодически напрягающуюся спину, я думаю — а что теперь будет? Неужели мы, правда, улетим в Окленд? Просто все бросим и улетим? Вот так вот все и закончится? Моя мать будет искренне рада.
Отчаянно вздохнув, я утыкаюсь лбом Тому в лопатки и чувствую, как содрогается его тело. Моя мать победила. Она смогла разбить всех нас до
