Старше - Дженнифер Хартманн
— Ты, черт возьми, солгала мне!
Он бросился вперед, как хищник в ночи, со сжатыми кулаками и гневом в глазах.
Во мне включились предательские инстинкты.
Воспоминания пронеслись перед глазами. Флешбэки атаковали меня.
Я сжалась перед ним, отступив назад, подняв руки, чтобы закрыть лицо.
Рид застыл.
Замер на месте.
— Господи, — выдохнул он.
Я медленно опустила руки, мои глаза расширились и остекленели, когда реальность обрушилась на меня.
О Боже.
Я покачала головой, чувствуя, как меня охватывает унижение.
— Я не собирался причинять тебе боль. Я бы никогда не сделал этого.
— Я… я знаю. Мне очень жаль, — заикаясь, пролепетала я, и мое покачивание головой превратилось в неистовый кивок. — Я знаю.
Он потянулся ко мне, осторожно протягивая обе руки, в его взгляде светились мука и раскаяние.
— Черт. Иди сюда, Комета.
Мое прозвище.
Он произнес его всего один раз, и я не до конца понимала, почему он перестал.
Я судорожно вздохнула.
Этот извиняющийся взгляд, которым он посмотрел на меня, уничтожил все, что мной овладело. Образы злых глаз и жестоких кулаков отца растворились, когда я подошла ближе, потом еще ближе, пока тепло его тела не растопило остатки моего неуместного страха.
Его руки обняли меня.
Нежно. Осторожно.
Адреналин улетучился, и я обмякла в его объятиях. Его теплое дыхание коснулось моей макушки, а запах окутал меня, словно заключив в кокон покоя.
— Мне очень жаль, — пробормотала я, прижимаясь к его груди. — Я чувствую себя такой идиоткой.
— Нет. Не извиняйся. — Его большая ладонь гладила меня по спине, вверх и вниз, медленно и нежно. — Прости, что напугал тебя. Клянусь, тебе ничего не угрожает.
Я хотела объяснить, сказать ему, что это не он напугал меня, но не могла описать свой иррациональный страх. Я не могла облечь свою глубокую травму в слова, которые имели бы смысл.
Но он уже все понял.
Он догадался.
Рид прижался щекой к моей макушке и прерывисто вздохнул. Я вздрогнула, прильнув к нему так близко, как только могла, и слушая биение его сердца сквозь футболку «Screaming Trees». С ним я чувствовала себя в полной безопасности. Словно он — последний человек в мире, который может причинить мне вред.
Мы стояли вместе под светом луны на веранде, мои руки были опущены вниз, потому что я слишком боялась обнять его. Слишком боялась, что мои руки никогда не ослабят хватку, как только обхватят его за талию или я прижмусь к его груди. Я бы никогда не согласилась отпустить его.
Но мне пришлось это сделать.
Рид никогда не будет принадлежать мне.
Отступив назад, я посмотрела на него, подняв подбородок, в глазах у меня блестели слезы.
— Оставь себе игру, — сказала я, прижимая диск к его груди, пока он наконец не взял его. — Это не будет ничего значить.
Он тяжело сглотнул, уставился на меня, губы приоткрылись, словно он хотел что-то сказать.
Я не дала ему шанса.
Я ушла, открыла дверь во внутренний дворик и бросила на него последний взгляд, прежде чем направиться к лестнице.
Он держал игру обеими руками, опустив голову и закрыв глаза.
Он выглядел таким же измученным, как и я.
ГЛАВА 11
Я пристально посмотрел на парня со шрамом от прыща посередине лба, когда припарковал машину на подъездной дорожке, выпрыгнул из нее и закрыл за собой дверь.
Парень был высоким и худощавым, лишенным мышечной массы и обаяния, и он смотрел на Галлею так, будто хотел ее сожрать.
Она посмотрела в мою сторону, когда я подошел, и я постарался скрыть свою усталость.
Я только что закончил изнурительную серию занятий, которые проходили одно за другим, и размышлял, не пора ли нанять еще одного тренера. Моей клиенткой сегодня была мать-одиночка, восстанавливающаяся после абьюзивных отношений, из которых ей едва удалось вырваться. С ней была ее маленькая дочь, напомнившая мне Тару в том же возрасте. Болтающиеся каштановые косички и очаровательная улыбка. Эта женщина была хрупкой, испуганной и одинокой, отчаянно пытавшейся снова обрести силу, чтобы стать лучшим и здоровым примером для подражания для своей маленькой девочки. Часть меня хотела предложить свои услуги каждой жертве, каждому выжившему после побоев, пережившему трагедию, бесплатно. Но мне тоже нужно было зарабатывать на жизнь. Я был всего лишь одним человеком, делающим все возможное, чтобы изменить ситуацию к лучшему.
Переведя дыхание, я сделал паузу, чтобы напряжение спало с меня, а затем двинулся вперед.
Подойдя к Галлее, я поприветствовал ее быстрым кивком, а затем посмотрел на подростка, который выглядел отчаявшимся.
Она перевела взгляд обратно на прыщавого парня.
— Мы можем пойти куда-нибудь, — сказал он. — Есть одно место на обрыве, куда иногда ходят мои друзья.
Она напряглась, ее рука сжала поводок Божьей коровки. Я придвинулся ближе и потянул поводок из ее хватки, ее щеки розовели в угасающем дневном свете.
Когда я мягко улыбнулся ей, она отпустила поводок.
Галлея вздрогнула и повернулась к прыщавому парню.
— Нет. Извини, у меня другие планы на вечер.
— Ну, тебе стоит их отменить. Ты бросила меня на танцах. — Он перекатился с носков на пятки своих кроссовок, пожав плечами. — Ты вроде как в долгу передо мной, Фостер.
Я пришел в бешенство, но притворился, что занимаюсь своими делами, и позволил Божьей коровке обнюхать участок свежескошенной травы. Апрельский ветерок был почти прохладным, но моя кровь кипела.
Галлея прочистила горло.
— Я заболела. Я ничего не могла поделать.
— Мой приятель сказал мне, что ты не хотела идти.
— Да, я не очень люблю школьные танцы.
— Ну давай вместо этого пойдем на обрыв.
— Она сказала «нет». — Я не смог сдержаться. Обернувшись и продолжая сжимать кожаный поводок, я посмотрел на Галлею, потом снова на парня. — Не похоже, чтобы ее заинтересовало твое предложение.
Он нахмурился.
— Ты здесь живешь?
— Нет.
— Ты ее отец или что-то в этом роде?
Я вздрогнул.
— Нет.
— Тогда иди своей дорогой, крутой парень.
Галлея выглядела потрясенной и подалась вперед, вставая между нами, когда прыщавый парень попытался противостоять мне.
— Все в порядке, — вмешалась она. — Эрик, может, мы сможем выпить кофе в следующие выходные? Сегодня я действительно занята.
Она не хотела пить с ним кофе.
А мне хотелось разбить ему лицо за то, что он на нее давит.
— Как скажешь. — Он попятился назад, сплюнув на газон рядом с нашими ногами. — Я позвоню тебе.
Парень наконец-то отступил и пошел с недовольным видом по тротуару в своих джинсах JNCO. Я смотрел,
