Претендент (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

— Послушай, не бери в голову. Я найду к кому обратиться.

И снова молчание, прерванное, правда, секунд через пять лёгким покашливанием.

— Нет. Не надо. В смысле, да, конечно, я его заберу.

— Спасибо. Ты меня очень выручишь. Все данные пришлю в сообщении. Только не забудь взять с собой удостоверение личности. Безопасность и всё такое. Куратора его группы я предупрежу.

— Х-хорошо. Спасибо.

Николас заикается? Что это, неуверенность? Или неготовность выйти на новый уровень в игре в отцовство?

— Кстати, а кто куратор его группы?

Вопрос застал Элис между ментальными оплеухами, которые она раздавала себе за крамольные мысли относительно морального облика Ника, потому и ответ получился кратким.

— Профессор Коннели.

— Дейдра Коннели?

— Да. Ты её знаешь?

Вот и пришла пора ей удивляться.

Ник крякнул.

— В какой-то степени.

Озарение пришло так же неожиданно, как и решение набрать номер Ника:

— Ты там учился, не так ли?

— Так.

— Здорово. Тогда корпус Лабораторных школ найдёшь без труда.

— Найду.

— Остальную информацию перешлю позже.

— Окей.

Жизнью управляют мелочи. Маленькие детальки, в виде едва заметных пульсаров, царапающих поверхность нашей судьбы. Когда их становится много, и когда мы перестаём их замечать, они готовы пробить в ней ощутимую брешь, залатывать которую приходится долго и часто довольно болезненно.

В будущем Элис не раз будет вспоминать свою невнимательность. Почему односложные ответы Ника не заставили её насторожиться? Почему так легкомысленно отнеслась к такому невероятному совпадению, как его знакомство с учителем Лукаса? Многих сложностей удалось бы избежать, если бы они всё выяснили в том телефонном разговоре.

Ну, или она не проспала платёж по кредиту.

Чёртовы мелочи.

Глава 24

В начале девяностых «Математика в цвете» профессора Коннели несколько месяцев входила в список бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс». Обучение счёту с помощью цветовых ассоциаций было представлено как альтернатива карточкам Домана и брусочкам Монтессори.

Задачей любого метода является обучение ребёнка счёту — на пальцах ли, устному. Важно одно: задействовать при этом одновременно и память, и мышление. Дети лучше запоминают факты, а не обозначающие их символы. Пять конфет — это факт. Цифра «пять» — это символ. Понять истинную суть цифр до того, как они станут для ребёнка символом — главная задача раннего математического развития.

Любопытный молодой мозг, который за первые шесть лет узнаёт больше, чем за всю последующую жизнь, является едва ли не лучшим катализатором новых идей, чем многолетние научные изыскания. Главное вовремя распознать идею в детском любопытстве, которое часто принимают за недостаток концентрации. У Дейдры Коннели это получилось: на новое слово в обучении раннему счёту её подвигли занятия с собственными сыновьями.

Всё началось с радуги и произнесённой мамой странной фразы про Ричарда Йоркского («Richard Of York Gave Battle In Vain» — английский вариант мнемонической запоминалки основных цветов радуги. Альтернатива русскому «Как однажды Жан-звонарь головой сломал фонарь» — прим.автора).

Семь основных цветов. Семь первых цифр. Остальные три Ник сгенерировал сам. Восемь — оранжевый. Два круглых донатса с апельсиновой глазурью в витрине детского кафе. Девять — коричневый. Грустный цвет, конец весёлого ряда цифр. Ноль — белый. Ничего. Пустота.

Ему было четыре. Через год появился Лиам. Ещё через три Ник первым рассказал брату о радуге и нарисовал разноцветными карандашами цифры — подсказки. Они вместе занимались оцифрацией картинок, смешивали цвета, производя простейшие арифметические действия, каждое из которых так же носило свой цвет. Сложение — канареечно-жёлтый, вычитание — графитовый. Умножение — розовый. Деление — бордовый. Чёрный цвет старательно избегался. Чёрный был хаосом, смешением всех цветов, затягивающим в себя остальные цифры и цвета. «Краткую историю времени» они прочтут чуть позже и окажется, что их понимание «чёрных дыр» очень близко к тому, что описывает Хокинг.

Ник никогда не спрашивал об этом брата, но в его голове цифры всегда обладали цветами, и даже будучи на экране или распечатанными на листе бумаги имели объём и форму.

Удивительно, как мать это заметила и в доступной форме смогла донести идею цветоцифр не только взрослым, но и детям.

Эту методику часто называют псевдонаучной, но всё же некоторые из её постулатов были включены в программу повседневной математики, разработанную школьным математическим проектом Чикагского университета. А именно ту её часть, где говорится о психологической математике и рефлексах. Именно по данной программе занимались дошкольники старейшей частной школы Чикаго, половина студентов которой имели одного из родителя-преподавателя или сотрудника университета. Ник с братом заканчивали именно её.

Так что, да, перед Элис он не покривил душой — старый корпус Блейн-холл на Пятьдесят девятой улице он помнит очень хорошо. Мать преподавала в университете, и здание её кафедры располагалось в десяти минутах ходьбы. Сотни раз они с Лиамом прошли тем маршрутом. Не одну сотню миль намотали вместе с отцом до Аргонской национальной лаборатории, расположенной в двадцати милях от города. Там было не менее интересно, чем на кафедре у матери. Научные лаборатории и приборы, презентации, выставки и обучающие программы для школьников. Для мальчиков, видящих мир цифр в цвете, это была целая вселенная. Как же здорово, что его сын делает первые шаги в её познании.

Вечером того же дня Ник заехал к родителям. Он определённо затянул с этим визитом, а, тем более, с разговором, который давно должен был состояться. Оправдание было одно: он ещё не объяснился с Элис. Предложение подготовлено, как и аргументы, если девушка не захочет его принять. Главный из них — «почти пятилетний» парень, так похожий на самого Ника в детстве. И всё же он понимал важность оставить последнее слово за Элис — женщиной, в данный момент занимающей все его мысли.

Она была ещё большей умницей, чем представлялось в начале. Не самолюбивой, а самотной. Независимой, но не воинствующей. Ник видел, что Элис к нему тянет, но тот самый внутренний стержень, отмеченный при первой встрече, не даёт сблизиться, цепляется за малейший повод оставить за собой последнее слово. Последнее решение. Но решение и так оказалось за ней, пусть даже Элис и не осознаёт, что оно уже принято.

Вторую неделю в доме шёл ремонт. Ник давал ещё одну закончить все работы и её же на игру в гляделки. Пока они только смотрели друг на друга, общались как хорошие друзья, но даже между друзьями существует возможность прикоснуться друг к другу. Прикосновений Нику и не хватало.

Он помнил, как ёкало сердце всякий раз, когда Элис приникала к нему за поддержкой. Как он оборачивал вокруг неё руки. Как целовал сжатые зубы в попытке расслабить и успокоить и не оставлял своего занятия даже зная, что ответа не дождётся.

Сейчас они сделали шаг назад, но Ник так крепко закрепился перед оставленными позициями, что, захоти Элис отойти дальше, он ни за что бы ни позволил ей это сделать.

Так что, да — самостоятельность эта была ограничена узкими рамками жизни Элис и Лукаса, в которую он уже и так довольно хорошо вписался. Вот только этого для него явно не достаточно.

Медленно, но верно Ник перекраивал свою для того, чтобы два человека, привыкшие жить по-своему, безболезненно в неё вошли. Переделка дома, отказ от длительных рабочих поездок, составление рабочего расписания так, чтобы в любой момент быть доступным — всё это требовало усилий. Скажи кто-нибудь, что они того не стоят, и Ник рассмеялся бы этому человеку в лицо. Все последние недели он находился в приподнятом настроении, и с каждым днём оно всё улучшалось. А со звонком Элис вообще взлетело до небес.