Барбара Фритти - Желанная моя
– А мне помнится, что это вы сочиняли, тетя Фиби.
И они тепло улыбнулись друг другу.
– Мы вместе сочиняли, – произнесла Фиби, испытующе глядя на Алексу. – Я всегда думала, что когда-нибудь ты будешь работать со мной или я оставлю магазин тебе.
Ее слова тронули Алексу.
– Я совсем не разбираюсь в антиквариате.
– Я бы тебя научила… Но я знаю, что у тебя своя жизнь. Просто мне хотелось бы, чтобы ты жила поближе. Мы потеряли столько лет, и я мечтаю наверстать упущенное время.
– Мы уже наверстываем, – виновато произнесла Алекса. – Я рада, что вам лучше. Вы что-нибудь вспомнили об ограблении?
Фиби отрицательно покачала головой.
– Нет. Очень жаль. Эдвин тоже меня все время спрашивает, и утром снова приходил офицер Лассен. Я стараюсь вспомнить, но не могу. Чувствую, вот оно, прямо на поверхности, но ничего не всплывает.
– Не страшно. Не перенапрягайтесь. – Может, и хорошо, что тетя ничего не помнит и все ее друзья это знают, подумала Алекса. Новость об этом разнесется по городку, тогда грабители успокоятся и не попытаются прикончить тетушку.
– Все стараюсь понять, что же взял грабитель. Хорошо бы поскорее вернуться в магазин, но врач говорит, что я должна оставаться здесь еще несколько дней. Я чувствую себя такой бесполезной.
– Не тревожьтесь о магазине. Просто побыстрее выздоравливайте, – попросила Алекса. – Полиция ведет расследование, и мы с Брейденом не сидим сложа руки.
– Вы с Брейденом… Мне нравится, как это звучит. Я волнуюсь за Брейдена. Ему много пришлось пережить, и я думаю, он нуждается в поддержке, но он упрям и независим. Ваша дружба была особенной. Может, тебе удастся достучаться до него.
– Ему не нужна моя помощь. Как вы и сказали, он упрям и независим.
– И тебе настойчивости не занимать. Попробуй заставить его раскрыться.
– Не знаю, смогу ли я… и захочу ли. Боюсь сорвать крышку с ящика Пандоры.
– Иногда риск неизбежен, – улыбнулась Фиби. – И поторопись. Каждый раз, как я спрашиваю тебя о сердечном друге, ты говоришь, что у тебя нет времени на любовь. Ты должна правильно расставить приоритеты, или закончишь жизнь в одиночестве.
– Любовь не спасает от одиночества. Посмотрите на мою маму. Или на Брейдена. Миллионы разводов каждый год. Я не понимаю, зачем люди вообще женятся.
– Потому что хотят серьезных отношений, хотят обязательств друг перед другом. У меня был чудесный крепкий брак. Жаль, что ты не застала твоего дядю. Чарлз был потрясающим человеком. Сильным и добрым, и очень преданным.
– Да, жаль, что я его не знала. Таких, как он, мало.
– Брейден точь-в-точь подходит под это описание.
– Может быть, – согласилась Алекса. – Но достучаться до него, пробить его оборону быстро не получится, так что давайте поговорим о чем-нибудь другом. Давайте поговорим о вас.
– А со мной полный порядок. Я чувствую себя все лучше и лучше. И уже изнываю от скуки.
– Так это замечательно. Это значит, что вы выздоравливаете.
– Стараюсь. Не привыкла я целыми днями валяться в постели. – Фиби помолчала. – Ты уже поговорила с отцом?
– Пока нет.
– Ну, он занят.
– Он вечно занят. – Алексе не удалось скрыть свою горечь, и Фиби прищурилась.
– Он обидел тебя. Мне жаль.
– Нам вовсе не обязательно говорить о нем.
– Иногда мне хочется дать ему пинка под зад, как бывало, когда он был ребенком. Мой младший братец порой очень эгоистичен.
– По-моему, хороший пинок под зад ему бы не помешал, – согласилась Алекса.
– Ты часто с ним разговариваешь?
– Можно сказать, никогда. Но я снова ему позвоню. Вы его единственная сестра, и столько для него сделали. Он должен быть здесь. С вами.
– Поэтому я здесь, – раздался за ее спиной мужской голос.
Алекса в шоке уставилась на отца, вошедшего в палату. Пролетел год с тех пор, как они мельком виделись, когда родился его четвертый ребенок, и он почти не изменился. Может, выглядел чуточку старше, но явно все так же скрупулезно заботился о своей внешности. Ни одного седого волоска в шевелюре, ни одной складочки на черных слаксах и дорогой хлопковой сорочке. Правда, если присмотреться, одно изменение все же можно было обнаружить: едва наметившиеся залысины.
Отец улыбнулся Алексе, протиснулся мимо нее и поцеловал сестру в щеку.
– Мне очень жаль, что такое случилось с тобой, Фиби. Как ты себя чувствуешь?
– Сегодня гораздо лучше. Голова болит уже не так сильно. Я очень рада, что ты приехал, Роб. Я знаю, как ты занят на работе и с детьми.
– Прости, что не приехал раньше, но я знаю, что Алекса о тебе хорошо заботится.
– Разумеется.
– Как я понял, ты помешала ограблению. Ты видела, кто на тебя напал?
– Нет. А если и видела кого, то не помню. У меня сотрясение мозга.
– Есть подозреваемые? – Вопросы следовали один за другим. – Полиция нашла кого-нибудь?
– Нет.
– Ты хоть представляешь, кому понадобилось вламываться в твой магазин? У тебя там есть что-то ценное?
Прямо допрос с пристрастием, удивилась Алекса. Разве уже не ясно, что Фиби ничего не помнит?
– Моя лавка битком набита ценностями. И почему это поняли только сейчас? – усмехнулась Фиби.
– Прости, я не хотел тебя огорчать.
– Роб, как дети? Ты давно не присылал мне фотографий. Должно быть, они сильно выросли.
Алекса слушала, как отец рассказывает о ее единокровных братьях и сестрах, и не чувствовала с ним никакой родственной связи. Много лет она любила его и ненавидела, а сейчас была почти равнодушна, будто он посторонний ей человек.
– Алекса! – окликнул отец.
– Извини, ты что-то сказал? – спросила она, заметив, что и отец, и тетя выжидающе смотрят на нее.
– Фиби говорит, что ты помогаешь ей с магазином, – повторил отец.
Алекса кивнула:
– Да, нужно распаковать много коробок.
– Я уеду только завтра, так что мог бы помочь тебе, – предложил отец.
Еще одно потрясение.
– Правда?
– Конечно. А почему нет?
– Ладно, – протянула Алекса, слегка запинаясь. Мысль о том, что они с отцом проведут вместе несколько часов, казалась невообразимой.
– Только сначала загляну в полицейский участок, – продолжал отец. – А потом сразу в магазин.
– Хорошо. Там и встретимся.
– Договорились.
