Виноградные грезы. Найти и потерять - Джулия Вольмут
– Успокоилась? – осторожно спросил Стивен.
– Иди. – Голос словно не мой вовсе: безжизненный, но твердый. – Мне надо собрать вещи. Я не отниму много времени, через… пятнадцать минут можешь лечь спать или пригласить Синди для продолжения, я не знаю. Это твое дело.
– Ари… посмотри на меня.
Как он ни пытался быть невозмутимым, тон выдавал беспокойство. Но если бы за меня. За свое благополучие вполне. Обиженная девочка всякое может учудить. Он подвел меня к кровати, тихо попросил сесть и заправил за ухо прядь волос, упавшую мне на лицо.
– Так было нужно.
– Нужно?! – Я подавилась воздухом, голосовые связки болели.
– Единственный способ расстаться с тобой… потому что я не могу выставить тебя за дверь. – Рэтбоун сдавленно усмехнулся. – И сказать что-то вроде: «Было хорошо, даже слишком, но я не хочу отношений и не хочу, чтобы ты проснулась через пару лет с мыслью, что потратила время на влюбленность в звезду». Тебе это тоже не надо, ты просто пока не понимаешь.
– Р… расстаться?
– Я уезжаю в тур. – Он сделал паузу. – Ты поняла, что это значит, я видел в твоих глазах. Не обманывай себя.
– Мы могли бы попытаться… Ты показал мне другой мир, любовь…
– Господи! – Стивен всплеснул руками и выкрикнул: – Я хотел, чтобы ты увидела измену и возненавидела меня!
Слезы сдавили горло.
– Отлично. – Я до боли кусала губы, чтобы не разреветься снова. Если слезы злости можно себе простить, то слезы унижения – это чересчур. – У тебя получилось. Надеюсь, ты неплохо провел время… играя… в любовь.
– Аристель! – Он попытался поймать меня за руку, но его пальцы нащупали воздух.
– Что?! – Я закричала громче: – Чего ты хочешь, Стивен?! Жалеешь, что поступил так? Или жалеешь меня? С самого первого дня!
Мы были счастливы. Время платить.
– Обстоятельства сильнее. Я не мальчишка из соседнего двора, Ари, не могу себе позволить… творить глупости. Я боролся, думал о расставании, о том, что ничего о тебе не знаю, думал, как тебе помочь, но… я не смог.
Жестоко. Они все такие? Музыканты, звезды. Пока я думала, что мы наслаждаемся друг другом, он планировал, как со мной расстаться.
– Уже не имеет значения, – донесся до меня его ровный голос. Стивен, не зная, чем занять руки, взъерошил волосы; они волнистыми прядями упали на его взмокший лоб. – Расстояние разбивает самые крепкие пары, у меня нет столько денег, чтобы платить неустойку за нарушение контракта.
Он бросал эти слова, будто острые кинжалы, а мой мир рушился… и рушился… и рушился.
– Дам тебе денег, если захочешь остаться в Америке.
Он так просто говорит. Ему не больно, он и не любил.
– Я влюблен в тебя. Но ты сама знаешь…
– Попытайся, – я смотрела с мольбой, – выбрать сердцем, не разумом. Я бы не мешала твоей карьере, я бы…
– Не люблю я тебя! Не люблю! – выкрикнул Стивен и отступил, ударившись о взрывную волну своих же слов. – Ари, я не то хотел сказать…
– Ты все правильно сказал. – Я подошла вплотную. Лицом к лицу, выдохнула ему в губы «ложь на эмоциях», и он добился слов: – Ненавижу тебя, Стивен Рэтбоун.
Замахнулась. Он перехватил мою ладонь и крепко сжал. Ударь. Сделай что-нибудь, только не позволь уйти. На миг мне показалось, все будет нормально, это недоразумение. Но Стив выпустил мою руку, отвернулся, сделал вид, что занят пуговицами на рубашке, а я поняла – все. Конец.
– Я же говорил: так будет.
Если бы взглядом можно было убивать – убила бы.
– Ты знал, да? Поэтому хотел потанцевать со мной?
– Мы лучшие друзья, я догадался о его намерениях неделю назад. – Джерад снисходительно улыбнулся, подперев плечом дверной косяк моей и Стивена комнаты. – Видишь, желал добра…
– Херня! – отрезала я, пытаясь справиться с новыми слезами. – Ты знал: я откажусь и пойду его искать.
В ответ Андерсон хмыкнул.
– У вас любовь. А любовь – это никаких измен, даже танец можно считать за измену. Что измена для тебя, малышка Ари?
Держись. Держись, Ари! Он не стоит твоих слез, они оба не стоят.
– Ты можешь хотя бы сейчас заткнуться? – рявкнула я, кидая в сумку вещи и наплевав, что они помнутся. Удивительно, я не заплакала. Я спокойна. И пуста. – Дай пройти! – Как хочется ему врезать! – И засунь свое «я же говорил» в…
– Ой, ой! – Джерад зацокал языком. – Ты не была такой грубой. Неужели все? Конец любовной истории?
– Ты… Вы добивались чего-то иного? – В сумке практически одна одежда, но будто на плече у меня мешок с кирпичами. – Да, я наивная дура. Что-нибудь еще?
Молчит.
– Что-нибудь еще?! – повторила я, натянув капюшон толстовки – на улице дождь. – Тогда иди к черту, Джерад. Ты и твой друг Стивен.
Откуда во мне столько злости? Сама виновата.
Толкнув Андерсона, я протиснулась в дверной проем и бегом спустилась на первый этаж. Гости разошлись, спектакль окончен – незачем задерживаться массовке и блистать декорациям. Стивен курил, опустив голову. Заметив меня, он вскочил с кресла. Я испугалась: предательство отгородило любимого человека стеной, как он и хотел.
– Не подходи, Стивен! Клянусь, если ты подойдешь…
Спиной почувствовала дыхание Джерада Андерсона. Козел. С твоей же подачи. Будь у меня пистолет, застрелила бы на месте.
Я пятилась к входной двери и смотрела на людей, которые сначала протянули мне руку, а потом ударили. Они растоптали мою веру в добро, уничтожили тот злосчастный свет, в который Стивен влюбился. Они подожгли мой шанс начать новую жизнь и станцевали у костра.
Нащупав дверную ручку, я в последний раз взглянула на Стивена. Попроси он вернуться, я бы приползла к нему на коленях по дороге из острых лезвий. Но я не нужна ему.
– Эй… – Легкие сдавило от хрипа. – Джерад, дай пачку.
– Ты не курила… – слабый протест от Стивена.
Джерад стоял и смотрел: любовная драма продолжается?
Нет. Я не доставлю вам удовольствия.
– Дай мне сигареты!
Тишина давила на виски. Подступала новая истерика.
А Джерад грациозно пересек комнату и отдал свою пачку «Мальборо». Крепковаты, но сойдет.
– Все бывает в первый раз, – сказала я и распахнула дверь на улицу.
Не уверена, что Стивен расслышал меня из-за дождя. Сверкнула молния. Я побежала к такси, стискивая в ладони пачку сигарет.
Дверь снова распахнулась. Крик Стивена разбился о ледяные капли, или мне хотелось, чтобы он кричал? Он не волнуется: перебесится, дурочка-фанатка, и заживет как прежде. Нет. Не смогу. Сильное было чувство. Не
