Временная жена - Катарина Маура

— Почему? — мой голос звучит тише, чем мне бы хотелось.

Она не отстраняется. И я тоже.

— Почему что? — ее голос дрожит.

— Почему тебя это удивляет?

Она моргает, затем отстраняется, и я вижу, как на ее лице снова появляется привычная профессиональная маска.

Валентина Диаз — одна из немногих женщин, которые никогда меня не хотели.

Наверное, именно поэтому мы до сих пор работаем вместе — потому что между нами никогда не было пересеченных границ.

И, черт возьми, именно это сегодня раздражает меня больше всего.

— Я не думала, что он попросит сына уйти, — говорит она спокойно. — Но больше всего меня удивляет то, что ты дал ему шанс спасти компанию. За все годы, что мы работаем вместе, ты никогда не давал второго шанса. Ты всегда был жестким и беспощадным. Что изменилось?

Она смотрит на меня прямо.

Интересно, понимает ли она, что ни один человек в этом мире не осмелился бы задать мне такой вопрос?

И что ни одному человеку, кроме нее, я бы на него не ответил.

Я ненадолго задумываюсь, затем неосознанно касаюсь пальцами карманных часов, которые когда-то принадлежали моему отцу. Поцарапанная гравировка фамильного герба Виндзоров холодит кожу.

— Джексон был другом моего отца. Он поверил в него. Поэтому мой отец когда-то вложился в его компанию.

Говорить о родителях больше не больно. Не так, как раньше.

Но даже спустя двадцать лет боль все еще живет во мне.

Некоторые раны никогда не заживают.

И эта — одна из них.

Валентина опускает взгляд, скрывая выражение лица.

— Понятно, — говорит она ровным голосом.

На мгновение меня пробирает тревога — вдруг она спросит о моих родителях? Но я должен был знать лучше. Валентина никогда не вторгается в чужие границы.

Раньше я думал, что это из страха потерять работу, но теперь подозреваю, что ей просто наплевать.

— Это объясняет, почему ты отказался его бросить, несмотря на то, что их компания падала пять лет подряд, — продолжает она, поднимая голову. Ее губы изгибаются в лукавой улыбке. — Может, у тебя все-таки есть сердце, глубоко внутри?

Ее глаза смеются, когда она легонько прижимает палец к моей груди.

То самое сердце, в существование которого она не верит? Оно, черт возьми, сбивается с ритма. Я не помню, чтобы она когда-либо так мне улыбалась. И уж точно не припомню, чтобы она меня трогала. Прежде чем осознаю, что делаю, я обхватываю ее запястье, прижимая ее ладонь к своей груди.

Глаза Валентины едва заметно расширяются, но она ничего не выдает. Она не выглядит тронутой этим так же, как я.

— Ты скажи мне. Есть? — шепчу я. Чувствует ли она, что мое сердце бьется быстрее, чем должно?

Она ухмыляется.

— Нет. Беру свои слова назад. Ты такой же бессердечный, как всегда.

Я усмехаюсь и отпускаю ее запястье, позволяя ее руке упасть.

Валентина все еще улыбается, потянувшись за моим ноутбуком, и я не могу оторвать от нее взгляда.

Я видел, как она так улыбается каждому из моих братьев. Но мне — никогда.

— Нам нужно закончить план реструктуризации. И не забудь о последней примерке костюма к свадьбе Ареса и Ханны. Она наступит быстрее, чем ты думаешь.

Я откидываюсь на спинку дивана, перебирая в голове все, что нам предстоит в ближайшие месяцы. Если я смогу провернуть все так, как задумал, я наконец-то воплощу мечту отца. Мы так близко.

Каждый из нас, детей Виндзоров, отвечает за свою часть семейной империи. Финансы, медиа, отели, автомобили и технологии, недвижимость, международные инвестиции — все это сферы, в которые мы вошли за последние пятьдесят лет под руководством бабушки. Но финансы — это то, с чего все началось. Windsor Finance. Windsor Bank.

Мой отец возглавлял эту компанию до меня. Он больше не здесь, чтобы увидеть, в каком направлении я веду его дело, но мне по-прежнему важно, чтобы он гордился мной. Реализовать его видение, которое он сам так и не успел осуществить.

Валентина быстро вводит свой отпечаток, входя в мой ноутбук, и в этот момент я вдруг осознаю, насколько я доверяю ей. Только она знает о моих планах по расширению. Я могу ее не любить, но, черт возьми, без нее Windsor Finance не было бы тем, чем оно является сегодня.

Когда все изменилось? Я ненавидел ее, когда бабушка навязала мне ее в помощницы. Но, будучи нанятой напрямую бабушкой, она оказалась неприкасаемой. Я пробовал избавиться от нее всеми возможными способами. И не смог. В какой момент я перестал пытаться?

— Ты будешь моей парой на свадьбе Ареса, — бросаю я, позволяя глазам скользнуть по ее фигуре.

Она молча кивает, натягивая на лицо вежливую улыбку.

— Как всегда. Держать подальше всех этих пустоголовых светских львиц и подводить тебя к тем, с кем важно пообщаться? — уточняет она.

— Именно. Я дам тебе список гостей, и ты должна знать о каждом из них все. Включая имена их детей, домашних животных и любовниц.

— Разумеется, — сухо отвечает она.

Я вновь откидываюсь назад, наблюдая за ней.

Когда она перестала быть женщиной, которую я ненавидел больше всех, и стала той, кому я доверяю больше, чем кому-либо еще?

Глава 3

Валентина

— Дура, — бормочет моя мать, не отрывая глаз от экрана телевизора.

На экране разворачивается сцена из теленовеллы, и ее лицо искажается от боли, когда женщина отмахивается от губной помады на рубашке мужа.

— Жалкая дура.

В голосе матери столько горечи, что я почти чувствую ее привкус на языке. Она окутывает меня, просачивается под кожу, и мое настроение тут же летит к чертям.

Я напрягаюсь, заранее готовясь к словам, которые, конечно же, последуют.

— Мужчинам нельзя доверять, — говорит она, скорее самой себе, чем мне. — В конце концов, они все одинаковые. Каждый из них предаст тебя, растопчет твое сердце и оставит собирать осколки той жизни, которую ты думала, что разделишь с ним.

Я смотрю на нее, восхищаясь ее стойкостью, даже когда внутри нарастает отчаяние. Я — последний человек, который стал бы отрицать, через что ей пришлось пройти. Но она не понимает, как сильно она ранит — себя и всех вокруг.

— Так я для тебя тоже просто осколок, да, мам? Напоминание о прошлом?

Слова срываются с губ, прежде чем я успеваю их проглотить. Мамины глаза вспыхивают, когда она резко поворачивается ко мне.

— Ты знаешь, что я не это имела в