Тёплый сахар - Лубченков
— Я Суджин, — сказала она.
— То есть, вы передумали?
— Да. Я решила, что я не так уж и рискую.
Хэвон посмотрел на часы.
— Тогда пойдёмте, машина, наверное, уже ждёт.
________________
* Международный аэропорт Джона Ф. Кеннеди в Нью-Йорке
** Международный аэропорт Логан в Бостоне, штат Массачусетс
Глава 2
В машине они разговаривали мало, потому что неловкость между ними определённо ощущалась. Суджин поблагодарила Хэвона за его предложение: ночевать в аэропорту и мыться в туалете ей не очень-то хотелось, тем более, что синоптики предполагали, что и на на следующий день погода не изменится. Да и потом все задержавшиеся рейсы не смогут отправить разом за один час…
— Куда летите? — спросил Хэвон просто, чтобы продолжить разговор.
— В Париж, но там тоже пересадка — до Афин.
— Афины в ноябре? Необычно.
— Моя начальница покупает там виллу, поехали с мужем и сестрой смотреть варианты.
— Работаете здесь, в Штатах?
— Нет, в Сеуле, просто… Сын госпожи Ли, моей начальницы, учится здесь, родители его навещали. А я сопровождаю госпожу Ли во все поездки. Она уже в Греции, и без меня… Без меня, боюсь, наступил хаос.
— Вы её персональный ассистент?
— Вообще я секретарь, но так получилось, что приходится выполнять и личные поручения тоже. Вы, наверное, слышали, раз стояли сзади меня.
— Да, я слышал про сумки. А почему вы полетели отдельно от своей начальницы?
— У них частный самолёт… — начала Суджин, а потом замолчала.
— И что? Тогда проще-простого было взять вас с собой!
— Я прилетела в Штаты с ней, но госпожа Ли встретила друзей, они тоже собирались в Европу всей семьей, и предложила их подбросить. Самолёт небольшой, и мне пришлось лететь обычным рейсом. Рейсами, — тут же поправилась Суджин. — У меня две пересадки. Тридцать восемь часов в дороге. А сейчас получится ещё больше.
— А вам не кажется… — заговорил Хэвон, но осёкся. Наверняка Суджин и без его замечаний знала, что её начальница — та ещё тварь.
— Что? — чуть тревожно повернулась к нему Суджин.
В полутьме салона её глаза казались зеркально-чёрными. Хэвону каждый раз становилось немного не по себе от взгляда Суджин. Он был… слишком глубоким? Как будто она могла видеть нечто, чего не видел никто другой.
— Да так, ничего.
— А вы куда летите? — осторожно спросила Суджин.
— Во Франкфурт, а дальше на машине до места. С одной встречи на другую.
— Но живёте в Сеуле?
— Да.
— И встретились мы в Бостоне… — чуть заметно улыбнулась она. — А чем занимаетесь? Ну, вы точно не секретарь… — взгляд Суджин перебежал от идеальных лацканов костюма Хэвона к «Патек Филипп Наутилус» на его запястье.
— Компания, в которой я работаю, экспортирует свои товары по всему миру, вот и приходится ездить. Была встреча с нашими клиентами в Миннеаполисе, теперь встреча в Германии. И я на неё кошмарно опаздываю.
Суджин неопределённо пожала плечами и ни о чём больше не спрашивала, поняла, что Хэвон не хочет раскрывать детали своей работы.
Они какое-то время ехали молча. Хэвон пытался смотреть в окно, но из-за косо летящего снега не было видно ничего, кроме огней.
Когда они приехали в отель, Хэвон на всякий случай уточнил, нет ли у них второго номера, какого-нибудь небольшого, но администратор сказал, что, к сожалению, кроме президентского люкса, у них нет ничего. Многие постояльцы, которые должны были выехать сегодня, остались, а к вечеру разобрали все те номера, что ещё оставались свободными.
Номер был даже больше, чем Хэвон себе представлял. Спальня была размером с квартиру, а в огромной гостиной стояло несколько диванов, один из которых раскладывался. Они с Суджин поспорили, кто будет на нём спать — Хэвон хотел быть джентльменом до конца и предоставить спальню с грандиозной кроватью даме, — но Суджин вовсю упиралась и говорила, что ей и так ужасно неловко. А если он ещё и отдаст ей кровать, станет совсем плохо. В конце концов, Хэвон ей уступил…
А она была не такой безответной, как ему показалось в аэропорту.
Он подошёл к одному из узких окон и посмотрел вниз: снег, кажется, валил ещё сильнее, не было видно даже тротуаров внизу. Просто какой-то снежный апокалипсис…
Хэвон принял душ, переоделся в просторные штаны и футболку, проверил почту, проверил прогноз погоды, созвонился со своим секретарём. Когда он вернулся в гостиную, Суджин сидела в кресле с телефоном в руках и что-то напряжённо изучала на экране. Телефон был поставлен на зарядку.
— Я знаю, что этот вопрос опять прозвучит двусмысленно, — заговорил Хэвон, — но вам не надо переодеться? В смысле, вы одеты так, словно у вас встреча с советом директоров, не меньше.
Суджин подняла на него свои огромные глаза и посмотрела почти враждебно — этот странный парень опять лез не в своё дело.
— Пока не надо, — сказала она. — Я хочу ненадолго выйти. Ищу какое-нибудь кафе поблизости.
— Кафе? Сейчас? — переспросил Хэвон. — У вас хотя бы тёплая одежда есть?
— У меня есть плащ.
— А в окно вы выглядывали?
— Поэтому я ищу место, куда можно быстро добежать.
— Не занимайтесь ерундой, еду можно заказать.
— Везде написано, что или временно не доставляют, или возможны длительные задержки…
— А ресторан отеля чем вам не угодил?
— Ценами.
Хэвон устало покачал головой:
— Я угощаю вас ужином. И нет, я ничего не потребую за это взамен. Расслабьтесь.
— Вы и без того мне очень помогли, я не могу ещё и…
— Послушайте, Суджин, — не дал ей договорить Хэвон, — я считаю, что если ты можешь помочь другому человеку, то надо помочь, а не проходить мимо. Вот и всё. И мне будет приятнее поужинать с вами, чем в одиночестве. Вы хотите спуститься в ресторан или закажем в номер?
— Лучше в номер, — на этот раз почти без боя сдалась Суджин и тут же добавила: — Вернее, как вам удобнее…
— Мне всё равно, если хотите в номере, пусть будет в номере.
— Я просто чувствую себя не в форме для ресторана. Я встала в пять утра, потом был перелёт, ещё этот аэропорт…
— Хорошо, сейчас закажу чего-нибудь.
Хэвон тут же позвонил и заказал ужин на двоих: на выбор шефа, из того, что приготовится быстрее, и самый вкусный десерт. Когда его спросили про вино, он покосился на Суджин, но потом всё же сказал, что вино будет кстати. Красное, не сухое, а что-нибудь более согревающее, на выбор сомелье.
— Ужин будет минут через сорок, — сказал Хэвон.
— Я
