Энтон Дисклофани - Наездницы
– Папа думал, что мы разбогатеем, – заговорил у меня за спиной Джорджи. – Как вы.
Саси осторожно куснул меня за руку. Он был голоден.
– Мы не богатые, – сказала я.
Джорджи как-то жестко и коротко рассмеялся.
– У вас есть ваши апельсины.
Он был прав. У нас действительно были апельсины.
– Теа, ты знаешь, что это такое – заложить дом? – Он подошел ближе и коснулся кончика моей косы. Я задрожала. – Это означает, что папа взял взаймы деньги в банке под залог нашего дома.
– Зачем?
Я едва могла дышать. Палец Джорджи замер у меня на спине, продолжая играть с моими волосами.
– Чтобы купить еще земли, в Майами. Он рассчитывал вскоре ее продать, – продолжал Джорджи, затем перешел на шепот: – Но экономика страны находится в ужасном состоянии, и он не может расплатиться с банком. Поэтому он попросил денег у твоего отца.
Я ощущала дыхание Джорджи у себя на затылке. Я ощущала его запах – резкий, маслянистый, как будто он только что вернулся с прогулки по лесу.
В ужасном состоянии. Именно эти слова употребляли мои родители. Буквально на прошлой неделе отец сказал нам то же самое. Но мы с Сэмом и наши родители жили в совершенно разных мирах. Джорджи незачем было переживать из-за проблем взрослых. Я развернулась и посмотрела кузену в глаза. Он был очень мрачен и ничуть не походил на Божье создание. Я взяла его за руку.
– Они все уладят. Вот увидишь.
Я видела, что Джорджи очень хочется в это верить.
– Можешь мне поверить, – добавила я.
Я хотела показать Джорджи, что мне не страшно. В то время деньги для меня совершенно ничего не значили. Если дядя Джордж хотел занять денег у моих родителей, мне это казалось нормальным, потому что мы были одной семьей, а значит, должны были делиться друг с другом. Кроме того, деньги не были для нас проблемой. Они у нас всегда были, и мы имели возможность купить шелковые портьеры в Орландо, купить еще одного пони или очередной нож из слоновой кости.
– Хорошо, – произнес он. Теперь он стал прежним Джорджи. – Хорошо, Теа, я тебе поверю.
Он поцеловал меня в щеку. Я покраснела, но мне было приятно сделать приятное своему кузену. Я смогла его подбодрить и убедить в том, что деньги – это пустое.
Я верила во все, что тогда сказала своему кузену. Все, что я любила в этом мире, находилось рядом, на расстоянии не более сотни футов: мои родители, тетя и дядя, брат. Мой кузен и пони стояли совсем близко. Чтобы коснуться их, мне было достаточно протянуть руку. Я считала свое видение мира полным и правильным.
Глава шестая
Дождь налетал порывами. Мы с Наари замерли у ворот в манеж, рядом с мистером Альбрехтом, который наблюдал за Леоной, преодолевавшей последние препятствия. Сегодня она справлялась очень плохо. Возможно, ей мешал дождь. Они с Кингом зацепили несколько препятствий, а парочку так и вовсе перевернули.
– Удерживай его голову! – крикнул мистер Альбрехт, пытаясь перекричать шум дождя.
Он держал над собой зонтик, на который с опаской косилась Наари. Сегодня нас оценивали по очереди. Мне предстояло впервые пройти это испытание, но я была спокойна.
Когда Леона закончила выступление, я послала Наари легкой рысью. Дождь отвлекал и ее: она то и дело перебирала ушами. Я прошептала ей на ухо что-то успокаивающее и два раза тронула каблуками ее бока. На какое-то время мне удалось привлечь к себе ее внимание. Мы проскакали мимо Леоны, которая что-то яростно бормотала Кингу.
– Теа, колени! – крикнул мистер Альбрехт.
Я была склонна во время прыжков вздергивать колени.
– Одна минута.
Мистер Альбрехт во время тренировочных заездов засекал время, как это делается на соревнованиях. Я отвела правую ногу назад и чуть тронула Наари каблуком, прося ее перейти на легкий галоп.
– Начали! – скомандовал мистер Альбрехт, когда мы приблизились к первому препятствию.
Я давно, еще до знакомства с мистером Альбрехтом, научилась забывать о своих ошибках. Если бы я продолжала держать их в голове, то могла не справиться с тем, что мне предстояло.
– Вперед! – прошипела я на ухо Наари, и мы перелетели через первое препятствие, едва его не зацепив.
Дождь, похоже, усилился, а может, это я помчалась быстрее. Ветер хлестал меня по лицу. Не было ни грома, ни молний, в противном случае правила Йонахлосси вынудили бы нас укрыться в конюшне. Зато я слышала, как трещат, ломаясь, ветки дубов, те, что послабее. Перед нами пролетел обрывок бородатого мха, и Наари помчалась еще быстрее. Я коснулась ее плеча хлыстом и потуже натянула поводья.
– Держи равновесие! – донесся откуда-то крик мистера Альбрехта.
Я направила Наари к тройной системе, самому сложному препятствию маршрута.
– Два, два, два, – твердила я сама себе.
Между препятствиями было расстояние для двух крупных шагов Наари, не больше и не меньше.
– Да! – завопил мистер Альбрехт. – Gut! – Я его уже едва слышала. – Давай! – донесся еще один крик, и я перелетела через препятствие.
Раз, два – Наари взмыла над вторым препятствием. Я едва ощущала ее под собой, между моими ногами находилась сжатая пружина.
И вот последнее препятствие. Мы почти закончили маршрут. Ветер усилился. И вдруг между вторым и третьим препятствием на нас полетел зонтик мистера Альбрехта. Наари вильнула вправо, и я потеряла правое стремя. Затем я услышала отчетливый звук рвущейся кожи, и мое седло съехало влево. «Лопнула подпруга! – изумилась я и посмотрела в сторону мистера Альбрехта, как будто пытаясь сказать: «Нет, вы это видели?»
Но тут седло сползло еще сильнее. Я не могла поверить в происходящее – как же я теперь смогу сдвинуть седло вправо, если я потеряла правое стремя? Это было невозможно! Внезапно у меня закружилась голова. Мое тело вытянулось почти параллельно земле.
– Поворачивай! – кричал мистер Альбрехт. – Пускай ее по кругу!
Но я так растерялась, что уже не знала, какой у меня повод правый, а какой левый. Я изо всех сил прижимала правую ногу к боку Наари и только благодаря этому еще удерживалась на лошади. Из своего горизонтального положения я видела, что подпруга лопнула не полностью, а значит, мое падение закончилось бы очень плохо – я оказалась бы под копытами Наари, будучи привязанной к ней стременем, в котором продолжала бы оставаться моя левая нога.
– Делай что-нибудь! – в отчаянии закричал мистер Альбрехт. – Что-нибудь!
Наари пронеслась мимо них, и в моем перекошенном поле зрения промелькнула Леона. Она пристально вглядывалась в свою затянутую в темно-синюю перчатку руку, растопырив пальцы и повернув ее ладонью к себе. По предплечью стекали ручейки синей краски.
Сделав неимоверное усилие, я обхватила Наари за шею и рывком выпрямилась у нее на спине. Теперь, когда мир снова принял нормальное положение, я смогла пустить ее по кругу, постепенно замедляя галоп и переводя ее на шаг.
