Люби меня навсегда - Саша Шу
– Мне на самом деле нравится наблюдать за рождением настоящих шедевров, – объясняю я. – Понимаешь, это такая же тайна, как и рождение человека: ты никогда не знаешь, что из этого в итоге выйдет. Кто-то будет печь хлеб и булочки, а кто-то станет известным кутюрье. Кто-то пойдёт на войну и станет героем. Или погибнет. А кто-то, наоборот, будет сиять на небосклоне, представляешь? – рассказываю я Роме свою теорию, и он с интересом слушает меня. – Так и какой-нибудь артефакт: что делает предмет настоящим произведением искусства? Вот, возьмём, к примеру, эту вилку! – наконец-то подхватываю я своё грозное оружие. – Как знать, откопают ли её наши потомки через несколько десятков тысяч лет, заржавленную и изъеденную временем и солью, и положат её бережно под стекло в каком-нибудь историческом музее? И будет ли она тогда считаться предметом искусства? А картины? Какая из них, написанная даже очень хорошим художником, останется просто красивой безделушкой в интерьере, а какая покорит наш ум и воображение навсегда?
– Ты поэтому хочешь увидеть «Венеру»? – тихо спрашивает он меня.
– Да, и поэтому тоже, наверное, – соглашаюсь я с ним. – Это просто первое, что пришло мне на ум, когда я решила составить этот дурацкий список, – устало опускаю я плечи.
– Ну отчего же дурацкий, – вдруг отвечает мне Элвис-Роман, – позволь? – и теперь уже бережно берёт мою салфетку, расправляя её на своей ладони, как какой-то ценный фолиант. – А что вторым пунктом? Увидеть Давида Микеланджело? – слушай, поднимает глаза он от моего списка и озабоченно смотрит на меня. – Всё очень запущенно, как я вижу. Тебе нужен доктор, детка.
– Ты что, снова издеваешься надо мной? – усмехаюсь я. – Наверняка думаешь, что какая-то избалованная богатая сучка даже не знает, что ей ещё себе пожелать?
– Нет, я так вовсе не думаю, – спокойно перебивает он меня. – Никогда не решай за других, что у них на самом деле в голове.
– Отлично, – соглашаюсь я с ним. – Как видишь, я даже точно не уверена, что у меня у самой в голове творится.
– Ну что ж, – окидывает меня оценивающим взглядом Элвис. – Я тебе помогу. Не благодари. Я придумаю тебе твои желания. Чтобы ты могла спокойно умереть, зная, что успела сделать всё, что на самом деле хотела успеть сделать в этой жизни.
10
– Телефон, – протягивает руку ладонью вверх Рома, и многозначительно смотрит на меня.
– При чём здесь мой телефон?! – возмущаюсь я, хотя отлично понимаю, что он имеет в виду.
– Ты же не хочешь, чтобы твой дорогой уже бывший женишок вычислил нас и отымел меня резиновой дубинкой? – криво усмехается он. И когда он так издевается, я начинаю сомневаться, так ли уж я опасаюсь за его анальную девственность!
– Здесь вся моя жизнь! – протестую я, хотя понимаю, что он совершенно прав. С этим маячком я буду просто светящейся горящей мишенью для моих родственников, и, что намного хуже – для родственников Стасика.
– Я жду, – смотрит он уже угрожающе, и я соглашаюсь.
– Хорошо, хорошо, только дай мне отправить сообщение родителям, что у меня всё в порядке, и чтобы они не волновались, договорились? Это же в твоих интересах.
– Пять минут, – соглашается он, и я начинаю судорожно рассылать всем своим близким сообщения, что со мной всё отлично, и я дам о себе знать через какое то время.
Я случайно нажимаю на чат с Анастасом, и на экран выскакивают один за другим так и не просмотренные мной в своё время его прелестные дикпики, и я судорожно пытаюсь закрыть экран, но Роман, наблюдающий за мной, уже успел всё разглядеть.
– Не знал, что ты балуешься ещё и клубничкой по интернету, – смеётся он во весь голос, – не только в клубах!
– Заткнись, – краснею я, удаляя бесконечный ряд эрегированных членов моего жениха из переписки и архива, чтобы, не дай Бог, это нигде не всплыло. – И вообще, это не я балуюсь, – раздражённо бормочу я.
– О Боже, невероятно! – продолжает издеваться надо мной Элвис. – Неужели это наш достопочтимый владелец заводов и пароходов до такой степени инфантилен, что ему требуется рассылать подтверждение своей мужественности другим? – удивлённо поднимает он свою красивую бровь, и я еле сдерживаю себя, чтобы не запульнуть в него своим телефоном.
– Да что ты вообще знаешь об отношениях?! А не о быстром перепихоне на скорую руку?! – огрызаюсь я. – Всё, готово, забирай, – и отдаю ему свой опустевший телефон. И, к своему удивлению, испытываю чувство невероятного облегчения, как будто с моих плеч свалился десятитонный груз. Или столько весили эти дурацкие фотки стояка Вайсберга?
– Ты удивилась бы тому, сколько я всего знаю, – многозначительно произносит Роман, вытаскивая симку из смартфона и разламывая её в своих пальцах, как сухую тонкую вафлю. Берёт мой айфон, и бьёт его легко о край стола, и он трескается, как лёгкая яичная скорлупа, покрывая тонкой сеткой трещинок всю мою прежнюю жизнь…
– Итак, к делу. Прежде чем мы отправимся смотреть непревзойдённый шедевр одного из величайших художников итальянского Ренессанса, нам нужно немного приодеться, – резюмирует он. По крайней мере, тебе.
– Отлично, идём в ближайший торговый центр, и я куплю себе одежду на первое время, а то, знаешь ли, надоело носить обноски твоих любовниц, – и я снова ловлю его странный взгляд на себе.
– Хорошо, – листает Рома свой мобильный, чтобы найти ближайшие магазины, пока я достаю из пакета купюру, и расплачиваюсь с принёсшим счёт официантом.
– Никаких карточек, – объясняю я ему. – Я заинтересована не меньше твоего, чтобы меня никак не отследили по моим платежам. По крайней мере, раньше времени. Раньше, чем я успею всё сделать, – снова сглатываю я предательский комок в горле.
– Ты подготовилась, я гляжу, – с удивлением рассматривает меня Рома. – Идём, здесь недалеко в семистах метрах от парковки есть центр.
Не проходит и десяти минут, как мы вместе с ним, как какая-то влюблённая парочка, идём мимо ряда сетевых магазинов, выставивших в витринах
