Адвокат Доминанта (СИ) - Волкова Ольга
— Спасибо, — пару раз моргнула, сомкнув губы в тонкую линию. Наклонившись, я поцеловал Еву. Касаясь ее мягких губ, я утопал в собственной агонии. Вожделение топило меня в моем болоте, сам расставил границы, от которых теперь сходил с ума. Калашникова начала отвечать на мои поцелуи. Она впустила мой настойчивый язык в свой рот. Лаская друг друга и изучая, все стало ощущаться совершенно иначе. Как будто первая граница стены рухнула на наших глазах, и я почувствовал, что теперь все будет иначе. Ева обняла меня; крепко сжала в ладонях ткань рубашки, что еще чуть-чуть, и та пойдет по швам от силы натяжения. Затем я ощутил ее острые коготки, вонзившиеся в мою кожу. Теперь я простонал от удовольствия в ее ротик.
— Кажется, — я разорвал наш поцелуй, и пристально посмотрел на Еву, — мы немного отвлеклись, саба. Будем считать, что я вознаградил тебя за послушание, — коварно ухмыльнулся, когда Калашникова удивленно вскинула свои брови. По выражению ее лица читалось, что ей бы хотелось продолжения.
— Я не хотела, — Ева тихо прошептала, размыкая замок рук вокруг моей шеи. Она покорно отступила на шаг от меня, и, лишив меня дара речи своей покорностью, опустила голову. Мне стало дико не уютно, что я сломил ее. По крайней мере так я расценил ее поведение.
— Ева, — мигом шагнул к ней, и за подбородок приподнял ее голову. Я хотел видеть ее глаза. Только так я мог понять, что с ней происходит. — Не нужно полностью погружаться в тематику, — я отрицательно замотал головой, нахмурившись, — ты — моя женщина, и мне не нужно, чтобы ты была одной из тех, кто приходил ко мне и пытался соответствовать.
— Лёва, я это чувствую, — улыбнулась Калашникова, — но сегодня я хочу, чтобы ты показал мне, кто ты есть на самом деле. Мне нужно это знать и быть готовой ко всему, понимаешь? — шумно сглотнув комок в горле, Ева с просьбой в своих глазах, смотрела на меня и ждала понимания. Теперь я понял, что, решившись на сессию сейчас… так внезапно, Калашникова пыталась определить для себя, сможем ли мы дальше быть вместе. Ход ее мыслей был, как на ладони, и он мне совершенно не нравился.
— Хорошо, Ева, — отчеканил, и получилось слишком грубо. Я не хотел терять Калашникову. Столько времени я думал только о ней, и не желал рушить ее жизнь, которую она выстраивала с Ветровым. А теперь, она вдруг засомневалась в нас, и по большому счету я ее понимаю. Ева боится вновь обжечься. Она не хочет ранить свое сердце, и снова открывать душу для другого мужчины. Даже для меня.
— Лев, — она схватила меня за рубашку, чтобы я был весь внимание, — не нужно сейчас вот так вот смотреть на меня и думать, что я блефую. Что играю с твоими чувствами, — она часто задышала, борясь с собой и нахлынувшими эмоциями. — Я не хочу, чтобы сегодня ты просто оставил все, как есть. Мне страшно, что я не могу дать тебе большего, — Ева обвила рукой комнату, — но, если ты дашь шанс нашим отношениям. Просто попытаемся, возможно, у нас получиться совместить и твою потребность, и мою.
Калашникова говорила и говорила, а я не мог поверить своим ушам. Ева интерпретировала мое молчание, словно это я от нее решил отказаться. Нет! Отбросив все свои условности, я схватил девушку на руки, обескураживая ее внезапностью.
— Ой! — вскрикнула она, рассмеявшись. Затем осторожно уложил ее на кровать.
— Просто помни о «стоп-слове», и не смей от меня скрывать свои эмоции, саба, — проникновенным тоном я проговорил свой приказ, практически касаясь ее губ. На вдохе Ева поймала мой глубокий выдох, и протяжно застонала. — Сегодня я хочу, чтобы ты говорила мне все, что почувствуешь, поняла?
— Я поняла, — покорно кивнула.
Я провел по ее мягкой коже рук, хватая за кисти. Она наблюдала за мной, сжав свои бедра. Калашникова уже перевозбудилась, и я едва держал над собой контроль. В голове столько картинок мгновенно вырисовывается, стоило мне посмотреть на Еву в подобной позе. Потянув цепи с наручники, прикрепленные к деревянным столбам кровати, по комнате раздался металлический звон. Девушка запрокинула голову, чтобы посмотреть источник шума.
— Не беспокойся, — успокаиваю ее, — я надену их только на руки. Твои ноги будут свободными. — Верчу перед ее лицом один наручник, отделанный мягкой кожей. — Тебе не будет больно, я лишь ограничу твои движения. — Я объясняю Еве каждый свой шаг, и мне нравилась подобная тактика.
— Но я бы хотела прикасаться к тебе, — Ева встревоженно проговорила о своих желаниях.
— Не в данную минуту, — ласково провожу по запястью, пощекотав нежную кожу. Щелчок на первой руке оповестил об ограничении в движении руки Евы, и в подтверждение тому, она дернула рукой, но не смогла опустить ее ниже. Я хищно ухмыльнулся, целуя ее в предплечье. Свободной кистью Ева нащупала наручник на прикованной руке, и попыталась снять его — проверяла, не соврал ли я ей. — Убедилась? — вздернув бровь, я пристально смотрел в ее изумрудные глаза, наполненные отчаянной страстью и вожделением.
Перехватив ее вторую руку, я проделал все те же манипуляции, оставляя на ее губах невинный, ворованный поцелуй. Ева захныкала. Ей было мало. Она ерзала на кровати, сжимая бедра, чуть согнув колени. Калашникова прогнулась в пояснице, хватая ртом так нужный сейчас кислород. Воздух накалялся, электризовался вокруг нас, создавая нескрываемую волну притяжения. Я выпрямился, и провел тыльной стороной руки по всей длине тела Евы. Я прикасался к ней, ласкал кожу, а она принимала мою любовь. Закрыв глаза, Ева впитывала все, что я делал с ней.
— Что ты чувствуешь? — хрипло задал вопрос, наблюдая за ее реакцией тела на мои слова. Калашникова снова простонала, дергая прикованными руками в цепях. Крепко сжав ладони в кулаки, она сопротивлялась себе в своих ощущениях. Отойдя от нее, я вынул из шкафчика стек с мягким основанием. Он не причинит ей боли, но будет достаточно, чтобы возвращать к реальности. Обработав его антисептиком, что стоял на тумбочке, я вновь вернулся к Еве… ожидающей меня. Притихшей и прислушивающейся к обстановке. Приподняться она не могла, так как ее руки закреплены за головой. — Ева… — предостерегая Калашникову, я встал у ее ног.
— Я не знаю, что ты собираешься делать, Лев. Мне волнительно, — задыхаясь, она объяснила мне свои мысли, что сейчас поселились в ее затуманенной голове. И в подтверждение ее слов, я начал водить стеком по ее правой стопе. Девушка мигом притянула ногу к себе. — Мне щекотно, — хихикнула. Но я наклонился и схватил Еву за ногу, возвращая ее стопу в прежнее положение. В комнате воцарилась тишина.
— Доверие, саба, это основа темы.
Ева согласно кивнула, наши взгляды встретились, когда я провел стеком по ее бедру. Она задрожала, предвкушая момент, что последует за этим действием. Затем сама развела ноги, открываясь для меня. Черные кружевные трусики скрывали ее естество от моих глаз, но я чувствовал аромат ее возбуждения. Она была готова принять меня прямо сейчас. Сомкнув свои губы от голода по телу Евы, я продолжил наблюдать за ее бурей эмоций, которые захлестнули ее целиком.
— Ах…, — Ева застонала, когда я стеком щелкнул по лобку, опаляя кожу жалящим щелчком.
— Что теперь ты чувствуешь?
— О, боже, — задыхаясь, Ева выгнула спину, вздымая грудь. Она запрокинула голову и закрыла глаза, получая дозу удовольствия в настигающем оргазме. Я был доволен ее отзывчивым телом, ее душой… она вся принадлежала мне. Все ее мысли были только моими, и я ощущал, как она безмолвно требовала продолжения. Словно мы слились в одно целое, и все наши потаенные желания объединились, грозясь разразиться самым непредвиденным результатом. — Мне нужен ты…
— Знаю, — прохрипел, ненавидя себя за слабость перед Евой. Она покорила меня собой, подчинила себе, и только со стороны казалось, будто всей ситуацией владею я. Нет… только она вела нашу сессию, разрешая то, что я хотел сделать с Калашниковой. На интуитивном уровне я знал, что это так, и, если мы зайдем дальше, она всегда успеет сказать мне «нет».
Я еще раз стеганул по ее естеству, оставляя эхо щелчка по нашей игровой. Стоны Евы стали громкими и зовущими. И пока она приходила в себя, я снял с себя рубашку, расстегнул ремень на брюках. Затем взял приготовленный девайс, похожий на нож для резки пиццы. Края его тупые, но при соприкосновении с кожей, остаются покалывающие ощущения, словно кто-то пытается тебя укусить.
