Адвокат Доминанта (СИ) - Волкова Ольга
— Не могу понять, — замотала головой, хмуря свои идеальные брови. — Я слышу твое дыхание, Лев. Я бы сказала, что даже чувствую его. Как ты близок сейчас ко мне, чем есть на самом деле. — Она была сама удивлена своим откровениям.
— А еще?
Калашникова улыбнулась. Я фактически дал понять ей, что она права, и я принимаю ее ответ таким. Стоя позади нее, я вдыхал аромат ее духов, которые перемешались с ее запахом возбуждения. Чуть ослабив свой галстук, быстрым рывком снял с себя пиджак и швырнул его на стул у двери. Ева прислушивалась.
— Я слышу музыку, но…, — Калашникова запнулась, шумно сглотнув.
— Правило номер два, Ева. Все, что ты чувствуешь, ты должна мне говорить. Пусть, даже если тебе это не нравится. Твой Дом должен знать, что именно тебя нервирует, или тревожит, — ласково провел по ее руке, поднимаясь выше — к плечу, к шее. Обняв ее за талию другой свободной рукой, притянул к себе и уткнулся носом в затылок Калашниковой. — Дверие — это основа "темы", Ева. Иначе никак.
— Я поняла, — с придыханием Ева ответила мне, теряясь в моих приятных ласках. Я путал ее мысли — это однозначно. Она стонала, и эхо разносилось по стенам нашей игровой. Я видел лица охранников: те наблюдали за нами, изучали мои манеры поведения, и как моя сабмиссив утопала во мне, поддаваясь на скрытые призывы. — Мне не нравится музыка, Лев, — замотала головой. — Она бесит меня, мы ведь не на концерте классики.
— Все правильно, куколка, — подбадриваю, и Калашникова снова замотала головой. Я остановился. — В чем дело? — повернул ее к себе лицом. Она распахнула глаза, не ожидав от меня такой резкости в голосе. Всматриваясь мне в лицо, Ева вновь облизнула свою нижнюю губку, а потом увела свой взгляд в сторону. Ясно. Что-то в моих словах ее укололо. — Ева, только честный подход способен подарить и открыть нам самые неожиданные стороны друг друга, — вложив в слова столько чувств, я верил, что Ева поймет. Она многое значила для меня. И не смотря на потерянные полтора года, а то и больше, я хотел наверстать упущенное. Только рядом с ней я мог быть самим собой.
— Больше не называй меня «куколкой», — с профессиональной тактичностью Ева выложила суть своей проблемы. Я притих, ошеломленный. Она — права! Твою мать, как я мог приравнивать Калашникову к тем, кто у меня уже был… Идиот. Сжал с силой свои губы, в эту секунду ненавидел себя за то, что без какого-либо умысла, но я обижал Еву. Она пристально сверлила своими зелеными глазами мое лицо. Потом сама потянулась ко мне, и обняла. Крепко, с той любовью, что дарят самые близкие люди.
— Прости меня, дорогая, — ответил я, целуя ее в макушку.
— Мне нужно было сказать тебе еще тогда, в первый раз, но ты очень ловко увлекаешь собой, — рассмеялась она, расслабляясь в моем кольце рук. — Мое стоп-слово будет банальным. Красный, это если совсем припрет, — засмеялась Калашникова, хотя я по-прежнему внимал каждому ее слову. Удивительная, храбрая женщина. И я влюблялся в Еву еще больше.
Музыка резко сменилась на более живую, скорее всего сменили диск, и я возблагодарил небеса, что те шли мне навстречу. Словно они помогали мне сделать все так, как для Евы было бы менее болезненно, или тревожно. Отпрянув, я велел Калашниковой раздеться, а пока она занималась собой, я быстро приготовил необходимые девайсы. Начнем с малого, и, если ей понравится, будем двигаться к большему. Мне не нравилось причинять боль женщинам — я не садист, который до безумия ловил кайф от слез своей сабы. Мне нравилось получать удовольствие от вида наслаждения на лице своей партнерши. Приглушив чуть-чуть яркость света, я увидел Еву в одном нижнем белье. Кружевной комплект прилегал к ее телу, как влитой. Черный цвет хорошо контрастировал с бледной кожей Евы, а ее зеленые глаза горели огнем. Каскад вьющихся волос ниспадал за спиной, укутывая ее плечи вуалью — она была неотразимой. Я был восхищен увиденным. Тонкая талия, словно срисованная рукой художника, притягивала к себе внимание, а вздымающаяся грудь совсем лишала рассудка. Теперь пришла очередь с голода сглатывать свою слюну. И это голод был по телу Евы. Я возжелал ее в самых разнообразных позах. И связанной, и готовой для меня. И требующей всего этого постоянно.
Ева раскраснелась от моего пристального взгляда. Обняла себя руками, закрывая прекрасные груди от взора, и я зарычал, как зверь, у которого только что отобрали кусок мяса.
— Правило номер три, Ева, — теперь я глядел в упор в ее глаза. И приближался… как хищник, готовясь к смертельному рывку. Она дышала рвано, тело слегка подрагивало, но, стоило мне подойти ближе, Ева раскрепостилась. Распрямила свои хрупкие плечики, и ее губ коснулась легкая ухмылка победительницы. Проведя по ее обнаженной части груди над ложбинкой, я опустил голову и поцеловал ее в плечико, покусывая при этом бархатистую кожу. Калашникова пошатнулась, вновь попадая в водоворот крышесностных ощущений. — Ты не должна прятать то, что теперь мое, — глаза в глаза, и вновь удар молнией между нами. Затуманенный зеленый взгляд девушки пал на мои губы, как отчаянно она хотела их вкусить. Но слишком рано, я должен рассказать Еве все, что ее будет ожидать в нашей сессии сегодня…
Калашникова была готова принять от меня все, что я мог предложить ей прямо сейчас. Ее голодный взгляд был сконцентрирован только на мне. И, казалось, она больше не обращала никакого внимания на смотрителей. Стоя повернутой к стене своей обнаженной спиной, Ева распрямила плечики, словно собралась прямо сейчас отрепетировать выступление перед судьей. Я видел ее в работе. Она погружалась вся в нее, совершенно не обращая внимания ни на кого. Перед ней был ее клиент, сторона обвинения и судья.
— Ты должна расслабиться, — ласково проговорил, смягчая свой просьбу улыбкой. Ева вздрогнула.
— Я постараюсь, Лёва, — кивнула в ответ, и снова начала обнимать себя, будто защищалась.
— Ева, — грозно позвал ее, и она распрямила руки по швам, краснея.
— Милая, я понимаю, что для тебя все в новинку, — провожу по ее плечам ладонями, стараясь помочь девушке расслабиться, и почувствовать себя свободной. Она закрыла свои глаза, отдаваясь мгновению. Задышала учащённо и рвано, приоткрыв свои мягкие розовые губы. Я продолжил массировать ее плечи, спускаясь все ниже и ниже. — Но ты должна принять правила поведения сабмиссив, иначе… — я замолчал, и Ева мигом распахнула глаза, пристально уставившись на меня.
— Иначе «что»? — с интересом переспросила, нахмурив свои брови.
— Ты будешь наказана, — с хрипотцой и опасной интонацией сообщил о последствиях. Я положил свои ладони на ее обнаженную талию, сжимая с силой ее бархатистую кожу. Калашникова простонала. — Твое «стоп-слово», прошу, не забывай о нем, договорились? — внимательно слежу за ее выражением лица, казалось, что в Еве по-прежнему велась борьба с самой собой.
— Да, — на выдохе вновь ответила своим согласием, и теперь я точно мог быть уверен в ней.
— У тебя очень красивые глаза, Ева, — обескуражил девушку комплементом. Она вся покрылась румянцем, словно я ее оставил у костра, и от жары ее тело отреагировало соответственно. Удивительно, что сильная женщина не привыкла получать подобные комплименты, будто они ее ранили. Она не привыкла к ним. Проведя ладонями по хрупкой талии, я притянул Еву еще ближе к себе. Девушка без своих туфель была ниже ростом, и ей пришлось приподняться на носочки. Она тянулась ко мне, и желала поцелуев. Зеленые изумруды пристально впились в мои серые глаза, и вокруг все перестало существовать. Время остановилось, только фон музыки заполнял наши мысли, сливаясь с нарастающим желанием. Я хотел Еву прямо сейчас, но не желал торопить события. Мягко прикоснувшись к ее пунцовой щеке, провел большим пальцем по нижней губке, опустив свой голодный взгляд на ее приоткрытый ротик. Сам едва себя сдерживал, хотя чувствовал, что уже нет моих сил сопротивляться желанному. Она стояла передо мной… боялась меня, и тем не менее, полностью доверилась.
