Марш-бросок к алтарю - Елена Ивановна Логунова
Парни развернулись и вышли за дверь, не затруднив себя прощанием.
Толстый Баринов мячиком прыгнул к двери и секунд двадцать слушал удаляющиеся шаги. Потом кивнул, повернулся ко мне и, в комичной суровости сведя белесые бровки, изрек:
— Ох не нравится мне это!
Тут я очнулась, выскочила из-за стола и рванула вдогонку за Разноглазым.
«Думаешь, это тот самый, что спрашивал про деньги?» — тяжело дыша, на бегу спросил меня внутренний голос.
«А много ли в мире таких разноглазых?» — ответила я.
«А мало ли в Бразилии этих Педро!» — насмешливым эхом отозвалось внутри.
Мне стало весело. Догонять — это вам не прятаться! Я почувствовала азарт охотника и с трудом преодолела порыв лихо свистнуть в два пальца. С высокого крыльца мне была хорошо видна асфальтированная дорожка, ведущая сквозь частые ряды голубых елочек к выходу со двора. Разноглазый блондин, без омоновской маски совсем не страшный, шагал по ней без своего брюнетистого спутника. Сам по себе, одинокий и беззащитный!
«Ату его!» — скомандовал мой внутренний голос.
На крыльце, подпирая распахнутую дверь и не давая ей закрыться, стояла половая щетка с длинной ручкой. Не долго думая, я схватила ее и слетела со ступенек в крутом пике — точно гарпия на грешника.
Однако с нападением на намеченную жертву меня опередили. Рослая фигура во всем темном с головы до пят чертиком выскочила из левой шеренги елочек и обняла блондина в тугом захвате. Две высокие фигуры слиплись, как стрелки в полдень на часах и повалились «на полтретьего» — в хвойную зелень справа от дорожки.
Это было так неожиданно и эффектно, что я бы, конечно, остановилась — если бы еще могла. Но гарпия из меня получилась скоростная, как самолет, а у крылатой машины тормозной путь — ого-го! Не успев вовремя остановиться, я пронеслась мимо бреши, оставленной в зеленой стене упавшими телами, затем с замедлением вернулась назад и заглянула в пробоину.
Некто в темном трико и черной маске-шапочке размеренно прикладывал взлохмаченную голову блондина к земле и в такт ударам заклинал:
— Колись, козел, где бабки! Колись, козел, где бабки!
Из-за вздрагивающего в ратных трудах плеча черного человека видна была трясущаяся и растрепанная белобрысая голова.
— Черные нападают и выигрывают, — машинально констатировала я.
Видно было, что темная сторона силы побеждает. Разноцветные глаза блондина распахнулись в бессмысленном изумлении. Рот его тоже открылся, но вместо ожидаемого крика слышался только хрип: черный человек крепко держал свою жертву за горло. Я вспомнила, как это больно и унизительно, шумно сглотнула и с легким щенячьим повизгиванием призвала:
— Эй, вы, там, прекратите немедленно!
Никто, разумеется, ничего не прекратил. Тогда я вытянула швабру и потыкала щеткой в черную спину — сначала несильно, а потом как следует, чтобы почувствовал.
Он почувствовал, обернулся и обругал меня.
— Вали отсюда, дура, пока жива!
Вот тут я по-настоящему рассердилась!
— Ах я дура?!
Швабра в моих руках взметнулась ввысь, как хоругвь, и пала вниз, как топор палача. От удара о голову черного человека обросшая щетиной поперечина отделилась от палки и отлетела в елку. Черный перестал бить белого, замер и попытался повернуть голову, но ее как будто застопорило — вместе с текстом:
— Ну, ты...
Предвидя, что сейчас меня обзовут как-нибудь похуже, чем дурой, я грозно нахмурилась и перехватила палку с обломанным концом на манер копья. Но черный человек не договорил, закрыл глаза и мягко полег на белого. Летающая щетка с треском провалилась сквозь колючие ветки и мирно улеглась в еловом шатре. Два человека — черный и белый — так же тихо и неподвижно лежали у моих ног.
«Ничего не понимаю!» — нервно воскликнул мой внутренний голос, нарушив затянувшуюся паузу.
«Аналогично».
Стремительное превращение разноглазого блондина из замаскированного налетчика, которым я его считала, в жертву такого же замаскированного поставило меня в тупик. Я осторожно перевернула безвольное тело в черном, заглянула под маску и убедилась, что лицо под ней мне совершенно незнакомо. А я бы обязательно запомнила такого рыжего-конопатого... Тогда я склонилась над блондином и внимательно рассмотрела его физиономию. В общем, тоже незнакомая, за исключением глаз, один из которых зеленый, а второй голубой. Очень захотелось примерить маску рыжего-конопатого на блондина, чтобы освежить в памяти воспоминания о вчерашней встрече с налетчиком, но я остереглась слишком активно ворочать полудохликов, чтобы не привести их в чувство раньше времени. Ограничилась тем, что вернулась к конопатому, деликатно, как доктор, приподняла его опущенные веки и посмотрела глазки. Они были карие. Оба.
Ничего не понимаю!
Мгновенно возникшее желание отвесить лежащим парням чувствительных пинков в бока и гестаповским голосом взреветь: «Встать! Стоять смирно! Отвечать на мои вопросы!» я все-таки преодолела. А ну как встанут, но не смирно? Не дай бог, объединятся и ополчатся на меня вдвоем? Кто их знает, этих налетчиков в масках, может, у них какое-то тайное братство со своими ритуальными игрищами и веселыми приколами!
«Лучше бы ты пошарила у них в карманах!» — резонно посоветовал внутренний голос.
У рыжего-конопатого, к сожалению, никаких карманов не было, так что выяснить его личность без сеанса гестаповского допроса не представлялось возможным. А вот у разноглазого блондина в кармане запыленных джинсов нашелся студенческий билет на имя Никиты Геннадьевича Ратиборского.
«Ну, наконец-то, знакомое имя!» — обрадовался мой внутренний голос.
Имя знакомое, а ситуация по-прежнему непонятная.
Совершенно машинально — от нечего делать — я подобрала под елочкой оторвавшуюся щетку и кое-как насадила ее на ручку, восстановив таким образом нарушенную было целостность и неделимость казенной швабры. С виду инвентарь выглядел вполне исправным. Я повозила щеткой взад-вперед по усыпанной хвоей земле и убедилась, что инструмент функционирует.
И тут меня здорово напугал Никита свет Геннадьевич. Не шелохнувшись, он хриплым голосом удавленника произнес:
— Крупье, все на красное, сорок восемь! — и снова замолчал, сосредоточенно глядя на обгрызенную белкой еловую шишку.
— Ставки сделаны! — быстро сказала я, сообразив, что мои действия со шваброй напомнили младому Ратиборскому манипуляции крупье, сгребающего фишки.
— М-м-м-м-м! — протестующее промычал рыжий-конопатый, оставшийся для меня инкогнито.
— Ставок больше нет! — сказала я специально для него и попятилась к елочкам.
Парни явно приходили в себя, а у меня не было желания дожидаться того момента, когда они полностью очнутся.
Я вылезла на дорожку, огляделась, небрежным жестом игрока в гольф забросила на плечо победоносную щетку-швабру и зашагала к офису. Надо было немного посидеть в тишине и подумать.
Но тишины в нашей благословенной конторе
