Отшельник - Мишель Хёрд
Увидев, что Грейс что-то жарит на кухне, мой желудок заурчал, напоминая, что уже почти наступило время ужина.
Я встаю с кресла и прикарманиваю мобильный телефон, прежде чем покинуть офис.
Пока я иду по коридору, в доме царит тишина, но когда я спускаюсь по лестнице, то слышу, как на кухне что-то стучит.
До меня доносится аромат жареной говядины, и уголок моего рта приподнимается, когда в поле зрения появляется Грейс.
Она сняла сапоги и стоит перед печкой босиком. От этого зрелища у меня потеплело в груди, и я некоторое время смотрел на нее.
Мой взгляд медленно скользит по ее светлым волосам, изгибу челюсти, стройной шее и манящим формам ее тела.
Джебат, она прекрасна.
Грейс бросает взгляд в мою сторону, затем вздыхает: — Хорошо. У вас есть овощи? Я хотела приготовить жаркое, но сейчас ты получишь только лапшу и говяжьи полоски. —
Я придвигаюсь к ней поближе и беру со сковороды полоску говядины.
— Осторожно, жарко, — укоряет она меня, и я ухмыляюсь.
— Выключи плиту, — говорю я, направляясь к задней двери. — Овощи здесь. —
Проходит всего несколько секунд, и я слышу ее позади себя, когда открываю дверь и выхожу из дома.
У меня есть грядка, на которой растет все — от кукурузы до помидоров. Это одно из моих хобби.
— Вы выращиваете овощи? — Грейс задыхается.
— Да. Это успокаивает. —
Она обводит глазами ряды, приседает и собирает петрушку и базилик, а затем спрашивает: — Что вы делаете зимой?. —
— Я даю травам высохнуть, а некоторые овощи консервирую, заквашивая их. —
Ее голова поворачивается в мою сторону, и она смотрит на меня так, словно у меня выросла вторая голова.
— Что? — спрашиваю я.
— Вы... не такой, как я ожидала, — признается она.
Хотя я знаю ее ответ, я спрашиваю: — А чего вы ожидали?. —
— Убийца, торгующий оружием и не считающийся с жизнью. —
— Я же говорил тебе, — напомнил я ей, — я много чего умею. —
— Да. — Она машет рукой над садом. — Но меньше всего я ожидала всего этого. —
— Либо я сам выращиваю еду, либо мне придется чаще ездить в город, — бормочу я. — А этого я избегаю любой ценой. —
Она берет пару помидоров и головку капусты, затем смотрит на меня. — Могу я задать вам вопрос? —
Я киваю, забирая у нее овощи, чтобы она могла взять еще.
— Почему ты отшельник? —
Я следую за ней, пока она продолжает идти по саду. — Потому что я не люблю людей. —
Она наклоняет голову, выбирая несколько перцев. — Почему ты не любишь людей? —
— Это два вопроса, — поддразниваю я ее.
Грейс не улыбается, а просто смотрит на меня.
— Мы с Евинкой выросли в детском доме, где нам приходилось бороться за каждую базовую потребность. В юном возрасте я поняла, что люди готовы уничтожить все на своем пути, чтобы получить желаемое. — Я глубоко вдыхаю, а затем признаю: — Эвинка — единственный хороший человек, которого я когда-либо встречал, поэтому я решил отдалиться от мира, чтобы не пойти на убийство. —
— Она не может быть единственным хорошим человеком, которого ты знаешь, — пробормотала Грейс, и в ее глаза закралась грусть.
— Уже нет, — отвечаю я. Задержав взгляд на ее глазах, я признаю: — Есть и ты. —
Глава 14
ГРЕЙС
Пока я нарезаю зелень, мой взгляд постоянно устремляется туда, где Доминик ополаскивает помидоры, морковь, капусту и перец.
Каждый раз, когда я узнаю о нем что-то новое, мое любопытство растет. В нем так много слоев.
Он жесток и внушает страх мужчинам, таким как мой отец, но здесь, в своем доме, он тихий и спокойный человек, от которого исходит умиротворяющая атмосфера.
Мои руки замедляют свои движения, и я забываю о рубке, пока мои глаза изучают каждый сантиметр мускулистого тела Доминика. В футболке, которую он носит, видны татуировки на руках.
Мой взгляд поднимается и останавливается на татуировке в виде буквы Х и разбитого сердца под его левым глазом.
Мой голос звучит мягко, когда я спрашиваю: — Что означает — икс— и — разбитое сердце—?
Он смотрит на меня, и я чувствую, как напряженно он смотрит на меня.
— Не подпускайте людей, и ваше сердце не будет разбито. —
Я вглядываюсь в его красивое лицо, а затем спрашиваю: — Вам когда-нибудь разбивали сердце? —
Он берет нож, и когда он начинает нарезать помидоры, мой взгляд останавливается на его руках и венах, проступающих под кожей и татуировками.
— Только один раз, — пробормотал он, его тон был низким и глубоким.
В животе появилось странное чувство стягивания, от которого сердцебиение участилось.
— День, когда моя мама бросила меня на заправке. Она поцеловала меня на прощание и сказала, что без нее мне будет лучше, а потом села в машину незнакомого мне мужчины и уехала. — Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Больше я ее не видел. —
Не осознавая, что делаю, я придвигаюсь к нему ближе и спрашиваю: — Сколько тебе было лет? —
Доминик заканчивает нарезать помидоры и вытирает руки о бумажное полотенце, а затем смотрит на меня. — Мне было семь лет. Пришла полиция, и меня поместили в детский дом, где я нашел Эвинку. Ей было четыре года. — Уголок его рта приподнимается. — Мы усыновили друг друга. —
Забыв о еде, я спрашиваю: — Как вы стали наемным убийцей и торговцем оружием? —
— Когда мне исполнилось восемнадцать, меня выгнали из приюта, и мне нужны были деньги. Я просмотрела объявления и нашла одно, в котором искали уборщицу. Оказалось, что это не имеет никакого отношения к уборке. — Он усмехается. — Платили хорошо, и я мог заботиться об Эвинке. —
— А оружие? — напомнил я ему.
Он пожимает плечами, его глаза блуждают по моему лицу с мягким выражением. — Я наткнулся на сделку по продаже оружия, когда убивал одного человека, и увидел, сколько денег было заплачено за ящик с оружием. —
Доминик медленно поворачивается ко мне лицом, затем, опираясь бедром о стойку, наклоняет голову, словно терпеливо ожидая, когда я задам очередной вопрос.
Мой язык высунулся, чтобы смочить губы, а мысли неслись вскачь, пока мне наконец не удалось придумать, о чем спросить. — Почему вы потребовали только пятьдесят процентов бизнеса моего отца? —
— У меня было хорошее настроение, но
