Твое имя - И Эстер
Я обнаружила мисс Лину стоящей под деревом. Я видела ее только со спины, ее плечи вздрагивали от неистовых слез. Сначала мне показалось, что она была одна, но две бледные фигуры начали обвиваться вокруг ее талии. Это были руки. Они медленно потянулись друг к другу, а затем обхватили ее за поясницу. Кто-то поднимался на ноги, его черные волосы разметались по голове пожилой женщины.
– Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы найти тебя, – сказала мисс Лина. – Ты не поверишь, сколько людей и мест мне пришлось увидеть, прежде чем я оказалась здесь. Как только я потеряла тебя, моя жизнь сделала все возможное, чтобы отвлечь меня, и я не нашла тебя снова. Я была нужна людям то тут, то там… Но как ты справился со всем этим в одиночку? Дай-ка я посмотрю. Боже мой, ты стал таким большим. Теперь тебе придется носить меня на руках. А твое лицо – как оно завораживает… Ты ведь простишь меня, правда?
– Здесь нечего прощать. Я бы ждал тебя всю свою жизнь.
Мое сердце рванулось вперед. Второй голос обладал звенящей чистотой колокольчика. Это был не человеческий голос, а воздушный апофеоз, по сравнению с которым все остальные голоса были грубыми отклонениями.
Мальчик положил подбородок на плечо мисс Лины. Он был точь-в-точь как Мун. На нем не было ничего кроме белых льняных брюк и белой футболки, как будто он выставлял себя на всеобщее обозрение. В самом деле, у него были черты, которые мне всегда нравились: пухлые губы, широкие щеки, похожие на щелочки глаза. Но я не могла перейти от мысли, что он похож на Муна, к мысли, что он и есть Мун. На самом деле, его сходство, возможно, доказывало, что он не Мун. Сходство исключало эквивалентность: если бы этот мальчик был Муном, я бы никогда не сказала, что он похож на Муна, точно так же как я бы никогда не сказала, что я похожа на саму себя.
Под моей ногой была веточка; я надавила, чтобы посмотреть, что произойдет. Мальчик повернул голову на звук. Впервые в нашей жизни Мун смотрел на меня. Я всегда думала, что, как только он окажется в пределах досягаемости, у меня не будет другого выбора, кроме как сообщить, что я люблю его. Но я не побежала к нему, я не произнесла ни слова. Теперь, когда мы были вместе в комнате, я обнаружила, что не знаю, как испытывать к нему любовь, имея все же внутреннюю убежденность, что я так сильно полюбила его, несмотря на расстояние, через тоску. Я была не менее уверена в своих чувствах, но они, казалось, лежали на полке выше, чем мог дотянуться мой непосредственный опыт.
Он отвернулся с неизменным выражением лица, как будто моего присутствия следовало ожидать не больше, чем присутствия одного из деревьев. С дрожью я задалась вопросом, видел ли он меня вообще. Но не было никаких сомнений, что если я сделаю три широких шага, то тоже смогу заключить его в свои объятия.
Внезапно в мастерскую ворвался порыв ветра и превратил тысячи цветов в шелестящую труху. Окутанной этим звуком, который, казалось, жил в этом лесу и за его пределами, в других экосистемах, с которыми я никогда раньше не сталкивалась, мне было трудно поверить, что мы находимся в одной комнате.
– Дай я посмотрю еще раз, – сказала мисс Лина. – Неужели это правда? Я так сильно скучала по тебе, что с трудом могу поверить, что нашла тебя.
Она погладила его по всему лицу, словно пытаясь убедиться в его подлинности.
– Не сомневайся в себе, – ответил Мун. – Я именно тот, за кого ты меня принимаешь. Я не знаю, как быть кем-то другим.
Я лежала в постели в комнате для гостей, уставившись на богато украшенный рельефный потолок, где херувимы утыкались носами в густые заросли винограда. Было так жарко, что я разделась до нижнего белья. Ранее тем вечером, вместо того чтобы отправиться на ужин, я бездельничала в своей комнате перед зеркалом, попеременно опьяненная и напуганная тем фактом, что Мун увидел мое лицо, его несовершенства, явные эмоции в моих глазах. Когда я, наконец, спустилась вниз, то услышала приглушенные голоса через дверь в столовую – все уже были внутри. Но я не могла заставить себя войти. От мысли прощебетать «привет, приятно познакомиться» Муну за едой у меня скрутило живот. И о чем бы мы могли поговорить? Я не могла спросить, как какой-нибудь болтливый репортер, почему он ушел из группы. Мне были нужны витиеватые поэтические строки, наполненные загадочным смыслом, но не настолько неясные, чтобы он был вынужден просить разъяснений. Я отказалась делать Муна соучастником неразберихи в моей собственной драме. Потерпев полное поражение, я украдкой вернулась в свою комнату.
Теперь я лежала на спине, обездвиженная угрызениями совести, выбитая из колеи собственной глупостью.
Я уже была на пороге сна, когда послышались шаги. Я резко взбодрилась. Кто-то медленно шел по прямой над моей головой. Пол скрипел при каждом шаге. Я знала, что это был Мун. Спокойная решимость, чувственная апатия – это должен был быть он. Шум ослаб, когда он вышел за пределы периметра моей комнаты. Но потом он вернулся. Он внезапно остановился примерно в метре справа от меня, затем возобновил свои шаги, перейдя на противоположную сторону. Он что, жил на чердаке? Если так, то его комната, казалось, была в два раза больше моей. Моя комната, пригодная для ребенка, была захвачена его комнатой сверху.
Я затаила дыхание и лежала неподвижно, ощущая пробуждение той силы страсти, которую не испытывала с момента своего приезда сюда.
Он ходил взад-вперед по комнате. Его остановки все чаще и чаще возникали в пределах моей близости. Мой потолок, его пол – эта деревянная панель была установлена так, чтобы мы не врезались друг в друга от неистового желания. Мир, с его суровыми правилами, касающимися окончательного равновесия всей материи, никогда бы не позволил накоплению нашей энергии оставаться бесконтрольным. Неужели нам всегда придется быть так далеко друг от друга? И все же мы придавали друг другу смысл. Я была его адом, он – моим раем. Мы были незаменимы друг для друга, находясь раздельно. Я поняла это с новой ясностью теперь, когда мы были вместе в этом доме, ближе, чем когда-либо прежде. Возможно, эта деревянная панель, предназначенная именно для того, чтобы разделить нас, была единственным способом сохранить прочность нашей связи. Но что произойдет, если мы уничтожим ее навсегда?
Мун остановился прямо над моей головой. Послышался приглушенный звук, похожий на трение двух кухонных полотенец друг о друга. Он что, лег на пол, чтобы все свое тело приблизить ко мне?
Я сняла свое нижнее белье и посмотрела поверх подбородка на свое тело. С ним могло случиться все, что угодно – из темноты мог вылететь нож, потолок мог обрушиться без предупреждения. Я провела руками по своему животу одновременно с восхищением и жалостью. Мои руки… Куда мои руки должны двинуться дальше? Я вцепилась в свои предплечья, как будто была незнакомцем, которого нужно было умолять. Мне было недостаточно самой себя, моего тела было недостаточно, и все же я нуждалась в нем. Я не могла думать или чувствовать что-либо столь безграничное без него. Я свернулась калачиком на боку и сунула костяшки пальцев в рот, чтобы подавить не свой крик, а тот, который донесся из комнаты Муна, чтобы настичь меня и использовать в своих целях.
10. Родство
Я проснулась обыденно подавленной, как в то время, когда передо мной стояла очень сложная задача найти Муна где-то в мире. Но когда туман сна рассеялся, она упростилась до гораздо более выполнимой – найти Муна где-то в окрестностях Убежища. В течение нескольких минут я была слишком дезориентирована, чтобы встать с постели.
Внезапно ощутив, что я не в силах вынести мысль о том, что он бродит по дому без меня, я встала и в спешке оделась. Или, возможно, он все еще спал. Воодушевленная этой мыслью, я бросилась вниз по лестнице с ощущением первозданного потенциала, преимущества, измеряемого секундами.
Но Муна в столовой не было. Однако мне, наконец, удалось взглянуть на мистера Сугука. Это был подтянутый мужчина с орлиным профилем и парой необычайно больших рук, сложенных на коленях. Казалось, он держал их на расстоянии от всего мира, опасаясь, что они могут достичь большего, чем он лично намеревался. Его еда остывала. Когда мисс Лина потянула его за рукав, он медленно повернулся к ней, пытаясь узнать ее, как будто она окликнула его из туманной дали.
