Люби меня навсегда - Саша Шу
Ну что же, я так хотела настоящей нетепличной жизни, поэтому я снова натягиваю чужие растоптанные кроссовки, и выхожу в полный опасностей и приключений мир. Во дворе гостиницы, оглядевшись по сторонам, я вижу ночной бар, с такими же призывными огнями и вывеской «У дороги», и начинаю чувствовать себя прямо как герои фильма «От заката до рассвета», когда переступаю его порог. Но мои девичьи грёзы немного рассеиваются, когда вместо мексиканского разбитного стриптиз-бара я попадаю в засиженный мухами сельский клуб с накрытыми клеёнкой столами и какой-то попсой, орущей в динамиках. Но раз уж моя новая жизнь, точнее, остатки новой жизни, уже начались, ничто не способно сломить моей решимости жить последним днём и на полную катушку.
Я решительно прохожу к барной стойке, украденной, видимо, из какого-то ночного клуба девяностых, и, протягивая удивлённому бармену тысячную купюру смело заявляю:
– Текилу. На все.
– Текилы нет, – отвечает он, но я не сдаюсь.
– Хорошо, тогда виски! Виски у вас, я надеюсь, есть? – уточняю я.
– Виски есть, – подтверждает парень и ставит передо мной два стакана.
– Со льдом, – прошу я.
– Лёд закончился, – отвечает бармен, и сразу же напоминает мне официантку Анжелу только в мужском обличье.
– Я угощаю, – вдруг отодвигает мою руку с деньгами какой-то детина, подсаживаясь ко мне сбоку на свободный стул.
Он берёт один стакан, и, не спрашивая, просто чокается о мой бокал и опрокидывает свою порцию виски себе в рот.
– До дна, детка, – словно приказывает он мне, и я, не ожидавшая такого напора, выпиваю свой виски, который прожигает мне горло и пищевод до самого желудка.
– Толик, – непринуждённо представляется он мне, и делает знак бармену, который мгновенно выставляет перед нами ещё два стакана.
– Полина, – вежливо отвечаю я, и мы снова выпиваем по порции виски, и я вижу, как бар становится больше похож на американский голливудский клуб, а лицо Толика напротив даже приобретает привлекательные черты.
– Очень у тебя лицо знакомое, Полина, – то ли делает мне комплимент Анатолий, то ли, наоборот, подозревает меня в чём-то незаконном.
И только я хочу заявить, что вообще-то я известный блогер, и, видимо, он видел меня где-то в соцсетях, как лицо мужчины озаряется вспышкой воспоминаний:
– Так ты же на пятидесятом обычно работаешь! Точно! – и я растерянно улыбаюсь в ответ, плохо соображая, что бы это значило. – Василий, ещё по рюмашке, – машет он бармену, и, прижимаясь ко мне, шепчет своими губами, расплывающимися у меня перед глазами в пьяной улыбке: – Вот мы и встретились, милая. Давно хотел с тобой попробовать, – и его рука проскальзывает под мою футболку, больно сжимая мою грудь.
Я вскрикиваю от неожиданности, а второй ладонью Толик уже лезет мне в джинсы, пытаясь расстегнуть их.
Я влепляю ему в ответ со всех своих сил пощёчину, и по медленно начинающему багроветь лицу мужчины понимаю, что только разозлила его. Я съёживаюсь на своём стуле, ожидая ответный удар, как вдруг Толик рушится прямо на барную стойку, ударяясь о неё головой, а второй удар приходится ему прямо в ухо.
– Идём со мной, – слышу я знакомый голос с жёсткими нотами, и чувствую, как чья-то рука хватает меня и сдёргивает со стула, уводя за собой на улицу, не давая опомниться ни мне, ни бармену, ни вырубившемуся на барной стойке Толику.
Рома-Элвис молча ведёт меня за собой через двор, и иду за ним, как послушная измотанная кукла. Глупая избалованная кукла. Которая не выезжала дальше Садового кольца и уж тем более никогда не общалась с настоящими мужиками, пропахшими пивом, потом и желанием. Которое они привыкли затыкать быстро и незамысловато.
Поднявшись на наш этаж, я сглатываю комок в горле, и выдавливаю из себя:
– Можно мне переночевать с тобой в твоём номере? Мне страшно.
И Рома молча кивает головой в ответ. Я захожу к нему, дверь за нами затворяется, и я чувствую, словно меня завернули в тёплый кокон, и теперь мне хочется остаться здесь навсегда.
– Так и будешь спать в одежде? – первый раз после случившегося Элвис открывает рот, и я, полностью согласная с ним, просто стягиваю с себя джинсы с футболкой, оставшись в своём дорогом кружевном белье La Perla из прошлой жизни.
– Ты с какого края будешь спать? – вдруг совершенно неожиданно для себя задаю я ему самый просто вопрос. Который может быть важен, только если вы вместе.
– Я лягу со стороны двери, – серьёзно отвечает он мне. – Чтобы охранять тебя от ночных кошмаров.
– Спасибо, – выдавливаю я из себя, укутываясь в застиранное одеяло, которое теперь мне кажется лучше всех роскошных шёлковых покрывал из лучших отелей мира.
– Не за что, это же моя работа, – Рома стягивает одним движением с себя всю одежду, и я стараюсь не смотреть на его идеальное подтянутое тело, без намёка на пивной живот и второй подбородок.
Я лежу к нему спиной, и чувствую, как трясётся под ним жалкая кроватка, когда он отворачивается от меня. И моё сердце сжимается от непонятной тоски и желания.
– Я же хочу получить свой гонорар, правильно, – бормочет он, затихая. – Постарайся не клеиться в следующий раз к пьяным дальнобойщикам.
Вот он опять испортил весь момент! И как ему только это удаётся! За окном всё так же продолжает орать далёкая музыка под аккомпанемент дешёвого неона, за стенами всё так же раздаются скрипы, вздохи и стоны, а мои глаза слипаются, и в голове крутятся строки Гумилёва:
В темных покрывалах летней ночиЗаблудилась юная принцесса.Плачущей нашел ее рабочий,Что работал в самой чаще леса.Он отвел ее в свою избушку,Угостил лепешкой с горьким салом,Подложил под голову подушкуИ закутал ноги одеялом…Почему же ей ее томленьеКажется мучительно знакомо,И ей шепчут грязные поленья,Что она теперь лишь вправду дома?
Я просыпаюсь в тёплой уютной постели, совершенно одна, и пытаюсь вспомнить, как я здесь очутилась, пока воспоминания не расставляются чётко по полочкам моей памяти. Получается, что с того замечательного девичника прошло ровно полтора дня, а я уже валяюсь со стриптизёром непонятно где и посередине неизвестно чего.
Я
