Люби меня навсегда - Саша Шу
Я беру в руки сумочку, решив не оставлять этой швабре чаевые, и иду в сторону уборной, чтобы посмотреть на себя со стороны.
Из зеркала на меня смотрит осунувшееся бледное лицо с яркими лихорадочными пятнами румянца. Глаза блестят, а растрёпанные волосы всклокочены, как у ведьмы. И только милый Снупи невинно смотрит на меня с моей толстовки. Видела бы меня сейчас моя тусовка, – усмехаюсь я своему отражению, и тут до моего уха доносятся странные звуки.
Я иду на это невидимое подрагивание воздуха, пока не оказываюсь в заваленном мешками с мусором и пустыми коробками заднем дворе. В дальнем его углу, впечатав спиной девчонку в бетонную обшарпанную стену, Роман ритмично и размеренно трахает её, покачивая своими обтянутыми джинсами ягодицами. Пряжка его ремня позвякивает им в такт, аккомпанируя их страстному танцу в подворотне, одной ногой Анжела стоит на земле, а вторая крепко обвивает его бедро, глаза закрыты, и я слышу, как он ей наговаривает тихо в ухо, пока она глухо постанывает, закусив зубами свою ладонь:
– Какая сладкая сучёнка, нравится тебе так? Потерпи ещё немножко, да, – продолжает вгонять в неё свой поршень, пока она поскуливает под ним, как умоляющая о ласке хозяина псина. – О да, хорошая девочка, – словно дрессирует он её, и та послушно тает под его напором, всё сильнее впиваясь зубами в ребро ладошки.
Его толчки бёдрами становятся всё длиннее, с оттягом, словно он нашёл какую-то волшебную точку внутри её тела, и начинает прицельно бить в неё своим молоточком, отбивая тайную мелодию страсти, известную только этим двоим сейчас, с каждым разом насаживая её всё глубже и глубже на кол наслаждения. Девчонка растекается растаявшей лужицей сиропа под ним, а он продолжает бормотать ей в ухо какую-то волшебную белиберду, и я слышу, как она кричит уже ему в ответ:
– Ещё, ещё, ещё! – пока не обрывается ливнем плача, громко всхлипывая и глотая слёзы.
А Роман просто отстраняется от неё, оставляя её стоять у грязной стены, крепко сжав ноги, а сам снимает использованный гондон, бросая его тут же, на утоптанную и заплёванную землю, не спеша застёгивает свой ремень, и на прощание треплет девушку по щеке:
– Ты просто прелесть, детка.
И повернувшись, видит меня, вжавшуюся в дверной косяк и бесшумно подсматривающую за этой возмутительной сценой. Щелчком пальца он зовёт меня за собой, и я послушно семеню за ним, как ещё одна его сучка. И меня это безумно бесит.
– Десерт. И чаевые, – с наглой улыбкой отвечает он на мой немой возмущённый вопрос, и мы навсегда уходим из этого забытого Богом кафе.
9
Весь путь до Смоленска мы едем молча: я стараюсь забыть увиденную мною на заднем дворе ресторана сцену, и пытаюсь придумать, чтобы я всё-таки хотела успеть сделать до конца своей жизни. Тем более сейчас сама судьба любезно предоставила мне такой шанс. Рома молча ведёт автомобиль: просто выполняет свою работу. Доставляет меня из точки А в точку Б. Уже за полночь, когда мы подъезжаем к Смоленску.
– Остановимся поспать, – больше приказываю, чем предлагаю я ему. В конце концов, я плачу деньги!
И Роман послушно останавливается у первого попавшегося мотеля у трассы. Вход призывно моргает неоновыми вывесками, и, судя по ряду припаркованных на стоянке большегрузных фур, усталые путники соблазнились на их яркое великолепие. Как ночные мохнатые мотыльки.
Мы проходим на стойку ресепшн, где усталая женщина выдаёт нам ключ.
– Нам надо два номера, – уточняю я, и она, усмехнувшись, протягивает мне второй комплект, и, повернувшись к Роме, интересуется:
– Хорошо, если будет нужна девочка, звони мне ноль один. Сразу же пришлю!
– Ему не нужна будет девочка, – раздражённо отвечаю я за него. В конце концов, ему надо нормально выспаться и отдохнуть перед дальней дорогой. Я просто не представляю, как можно столько заниматься сексом! Беспорядочно и вульгарно.
– Спасибо, – отвечает, посмотрев с усмешкой на меня, Роман. – Если что, наберу, – и мы поднимаемся с ним на второй этаж.
Тётка услужливо выдала мне номер в самом дальнем углу коридора, куда я отправляюсь, гордо задрав голову.
– Эй, Сонниполли, – зовёт меня Рома.
– Даже и не думай! – раздражённо отвечаю я ему, представив, как он будет ко мне клеиться глядя на ночь.
– Я просто хотел пожелать спокойной ночи, – спокойно отвечает он, и я слышу, как хлопает в бутылочном свете коридора дверь его номера.
– Спокойной ночи, – бормочу я в отчет, и открываю дверь своей комнаты.
Ну что ж… Я имею ровно то, что и ожидала: замызганные стены в брызгах пива, вина и даже боюсь представить, чего ещё. Въевшийся навсегда в дешёвые обои запах табака и сивухи, и узкая панцирная кровать, словно украденная из советского пионерского лагеря.
Это ничего, – успокаиваю я себя, всего несколько дней в дороге, и я буду там, где солнце и небо не заканчиваются никогда, а воздух пахнет лимонами и розмарином. Как есть, в одежде, я присаживаюсь на кушетку, которая жалобно пищит подо мной, как пойманная в капкан мышь. Делаю глубокий вдох и просто проваливаюсь спиной в эту замусоленную постель, стараясь не замечать въевшегося к неё запаха чужого пота и усталости.
В окне напротив мельтешат огни от неоновых вывесок, доносятся пьяный смех и крики, шум проносящихся со свистом мимо машин, и я даже начинаю засыпать под эту музыку ночной трассы, убаюканная её бредовым ритмом, как тут за спиной, за стенкой, слышу яростный скрип кровати, и женские крики: «О да, да, сильнее!» и тяжелое мужское дыхание.
Чёрт побери! Да сколько же можно трахаться! – взрываюсь я сквозь сон, но, очнувшись, понимаю, что это точно не Роман, который заселился совсем в другое крыло.
Окончательно проснувшись, я некоторое время лежу,
