Кудрявый сезон - Нигера Анивелл

— Ника не пьет. Да и Наташка эта, сам знаешь, набедокурит сама, а после винит всех вокруг в слабости своего передка. Макс, конечно, еще тот г*ндон, но не настолько, учитывая историю Миланы…

— Да, мне вроде как хочется с тобой согласиться, Ник, а вдруг, Макс совсем рехнулся со своей ненавистью и решил тебе окончательно насолить, воспользовавшись наивностью Ники.

— Она не настолько наивна, уж поверь мне.

По-крайней мере, мне хочется в это верить.

— Что будешь делать?

— Ни-че-го, Тим. Пойдем. У нас игра скоро начнется.

Мы поднялись на второй этаж, шли вдоль коридора, который был обрамлен с двух сторон панорамными окнами, от чего создавалось впечатление, что мы в огромном аквариуме. Только воды в нем было. А я будто был рыбкой, которую оставили в этом самом пустом аквариуме. Погибать. Именно это я чувствовал. Сколько бы я себя не убеждал, что мне все равно, не стоит лезть, не мое дело, другая часть меня объясняла мне обратное.

— Попробую позвонить Нике, — остановился я, судорожно перебирая контакты в своем телефоне. Гудки, гудки и еще раз гудки. Тим смотрел на меня вопрошающе. — Тишина. У тебя есть номер Макса?

— Не-а… Напиши старосте… А не, погоди, в чате класса глянь, он там должен быть.

— Точно, спасибо, Тим. — Я начинаю листать список контактов в группе. Нахожу его рожу, вижу телефон и сразу же начинаю ему набирать.

— Алло, — через какое-то время слышу голос Макса.

— Привет, Макс.

— Ну, привет. Чем обязан? — узнал. Лестно.

— Что делаешь?

— Да, так с подругой своей гуляю, — сделал он акцент на слове «своей».

— Ясненько. Какие планы на подругу?

— Ха, я что отчитываться перед тобой должен?

— Если ты что-то замышляешь, бл*ть, Ворон, я тебя порву на британский флаг.

— Ой-ой, напугал, — я чувствовал, как он натягивает свою неприятную улыбку. И он знал, что я в курсе. Знал, что до меня дойдут слухи. Все знал.

— Девчонка-то хоть знает о твоих намерениях?

— А то! Жаждет, я бы даже сказал. Любовь — это же такая штука… — смакует он каждое произнесенное собой слово. — Хотяяя, откуда тебе знать. Ты же кроме себя никого и не любишь. Или любишь все же?

Я не хотел его провоцировать и просто скинул звонок.

— Чего? — смотрел на меня Тим.

— Театр одного актера. И зритель в нем я… У меня только один вариант, что он повез ее к себе на дачу, — размышлял я, хотя не понимал, зачем мне вообще это.

— Ну и?

— Что, ну и, Тим? Чего я туда как дурак припрусь? В качестве кого, и с какими аргументами? Ты не должна с ним спать? Потому что я не хочу этого? Какое я вообще имею право вмешиваться в эти отношения? Да, ну, бред какой-то, — смахнул я рукой по воздуху. — Она сделала свой выбор. Мне кажется, что мне нужно успокоиться и забыть.

— Ты же понимаешь, что она выступила разменной монетой и возможно не понимает этого. Может, она нуждается в твоей защите.

— Ты же знаешь, я пытался. Она меня полностью игнорирует, слушать меня не хочет. Уперлась рогом, упрямая. Еще что-то наплела родителям, что и они от нее отстали.

Мы встали возле раздевалки, из которого доносились крики Геннадича. Видимо, рвал и метал из-за нашего отсутствия.

Когда мы встали перед его взором, думал, он испепелит меня своим взглядом.

— А вот и наши блудные сыновья. Бегом переодеваться. Вы в своем уме? Что за отношение такое пофигистическое?

— Я не буду играть, — резко выпалил я.

Я сейчас вообще ничего не хотел. Просто сел бы и замер бы на пару годков. Чувствовал, что у меня совершенно нет сил. Ни на что. Абсолютно. Я закончился.

— Что это значит, Лужанский!?

— Он себя плохо чувствует, Василий Геннадьевич. Мы в медпункте были, ему таблетки какие-то дали. Боюсь, что он дезориентирован и не сможет играть, — искусно врал Тим, пытаясь меня прикрыть, пока я не успел наломать дров.

— Цирк! Сплошной цирк! — прокричал Геннадич и уже собирался уходить. — Жду всех через пятнадцать минут на площадке. Кого не увижу, пусть пеняет на себя, — смотрит в мою сторону и выходит из раздевалки.

— Ник? Что будешь делать?

— Я так устал, Тим, — с этими словами я шлепнулся пятой точкой на скамейку и уставился в пол. — Ехать мне до его дачи час с лишним. Тим, скажи, это же тупо?

— Ну, есть такое. Но лучше перебздеть, как говорится, и пожалеть о том, что сделал, чем не сделал.

Еле оторвавшись от точки в полу, где я на какое-то мгновенье гипнотически завис, я начинаю еле, на автомате, собирать свою сумку, запихивая весь свой спортивный инвентарь, который нахожу попутно. Мне с таким трудом даются эти действия сейчас.

— Ник, я, пожалуй, поеду с тобой. Что-то ты совсем не в форме. Побледнел совсем, — прикладывает тыльную сторону ладони к моему лбу. — Чет, ты такой холодный.

— Угу, — только успеваю промычать я и теряю ориентир в пространстве.

26

Ник

Я открыл глаза и тут же закрыл, почувствовав дискомфорт от света. Лежал и просто пытался переварить, что случилось и где я сейчас нахожусь.

— Да, где же эта девчонка? — недалеко от меня звучал женский голос. Я не сразу понял, что это была Лена.

— Так и не отвечает? — к нему присоединился другой голос, мужской. Папа.

— Нет. Сквозь землю провалилась. Напишу ей сообщение. Может, когда увидит, выйдет на связь.

— Ладно, не переживай ты так. Все с ней хорошо.

Я снова попытался открыть глаз, чтобы понять, что происходит. И тут же привлек к себе внимание.

— Никита, сын, ты нас так напугал, — отец набросился на меня, аккуратно обнимая, пытаясь не задеть провод, который в данную минуту торчит из моей руки.

— Позову кого-нибудь, пусть осмотрят его, — неуверенно и с сочувствием во взгляде, шепнула Лена и вышла из комнаты.

Я хотел ответить отцу, но как только попытался заговорить, понял, что во рту пересохло так, что мне сложно было его открыть, будто клеем заклеили. Я пытался вызвать слюну, чтобы хоть как-то смочить полость рта.

— Па…

— Ты может пить хочешь? На, вот возьми. Так погоди, я тебе помогу. Аккуратно. Держу. Без резких движений.

Это была больница, подытожил я про себя, обсматривая обстановку вокруг.

Я помню, пару раз приходил в себя, когда возле меня бегали люди