Прикосновение хаоса - К. Холлман
— Я не хочу говорить об этом. Кроме того, все равно теперь это все в прошлом. — Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так сильно накалывал картошку вилкой, как она.
В ее словах есть смысл. Повторение этого дерьма ничего не изменит. И если бы у меня была хоть капля гребаных мозгов, я бы не копался в этом и не заставлял ее думать об этом.
— Прости, — говорю я. Теперь сэндвич на вкус как опилки, а остальное мне все равно не хочется. Но я только заставлю ее волноваться, если не доем, поэтому я заставляю себя проглотить еду. По большому счету, это меньшее, что я могу сделать.
Потому что я должен ей гораздо больше. Больше, чем я могу надеяться когда-либо вернуть. Я мог бы прожить сто лет и даже близко не приблизиться к тому, чтобы уравновесить чаши весов.
Кроме того, кто может поручиться, что я не сделаю с ней чего похуже в будущем? Гарантий нет. Я не знаю, поправлюсь ли я или мне каким-то образом станет хуже. Что, если доктор разблокирует Ривера, и я никогда не вернусь настоящим? Хуже всего никогда не знать, когда это произойдет. Я узнаю об этом только постфактум, когда уже слишком поздно останавливать себя.
— Тебе не следует больше сюда спускаться. — Я просовываю поднос под дверь, прежде чем встать и поставить койку в углу камеры. — Я ценю это, но это небезопасно. Я опасен.
— О чем ты говоришь? Посмотри на меня! — почти рявкает она, когда я поворачиваюсь к ней спиной. — Черт возьми, Рен. Посмотри на меня. Я не брошу тебя.
Ей легко это говорить. Она не знает, как трудно отказать ей в чем-либо, когда она смотрит на меня своими большими, невинными глазами.
Глаза, которые, похоже, начинают наполняться слезами, когда я собираюсь с духом, чтобы посмотреть ей в лицо.
— Я не позволю тебе оттолкнуть меня. К черту это, — бормочет она, дрожа. — Я не брошу тебя.
— Это не измена мне, если я прямо попрошу тебя держаться подальше.
— Ну, я не буду этого делать. Я и дальше буду спускаться сюда, ты меня не остановишь. — Она берет мою тарелку и возвращает ее на поднос, прежде чем добавить свою. — Очевидно, ты не в настроении разговаривать, и это прекрасно. Я оставлю тебя в покое.
Она проходит половину коридора, прежде чем добавляет:
— Но я вернусь завтра к завтраку.
Совсем как ее брат. Последнее слово всегда остается за ней.
14
РИВЕР
Кровь. Здесь так много крови. Несколько мгновений назад я надеялся, что плач прекратится, но теперь тишина оглушает. Теперь мне жаль, что я не могу услышать, как он плачет еще раз.
Его крошечное тельце безжизненно, глаза пусты, искра, которая когда-то была в них, погасла навсегда. Его рот приоткрыт, из уголка отвисших губ капает кровь. Губы, которые улыбались мне несколько часов назад.
Я должен был защищать его лучше. Я должен был сделать больше. Это все моя вина…
— Посмотри хорошенько, — насмехается жестокий голос. — Ты следующий.
Я просыпаюсь от толчка. На лбу у меня выступили капельки пота, а сердце тяжело колотится в груди. Я сжимаю в кулаке тонкие простыни под собой и дезориентированно оглядываюсь. Я не в коттедже и не в отеле, и не в Нью-Хейвене тоже. Где я, черт возьми? Мне требуется всего несколько мгновений, чтобы осознать, что я в камере Ксандера Росси. К черту мою жизнь.
Конечно, из-за этого говнюка нас сажали из одной камеры в другую. Жизнь была бы намного проще, если бы Рен позволил мне полностью взять управление на себя. Все его надоедливые чувства и потребность быть хорошим парнем мешают всему, ради чего я работал.
Я встаю и иду в маленькую смежную ванную без двери. Я быстро справляю нужду и мою руки, прежде чем плеснуть в лицо немного ледяной воды. По крайней мере, в моей камере есть водопровод. Там также есть небольшая полка с полотенцем и несколькими сменами одежды. Я думаю, что в этой тюрьме ко мне относятся на пять звезд.
Когда я полностью просыпаюсь, я хожу по небольшому пространству, пытаясь найти выход. Мне не требуется много времени, чтобы понять, что эта камера оборудована по последнему слову техники и отсюда нет выхода, если у меня нет ключа.
Плюхнувшись обратно на кровать, я лежу ничком и думаю о том, что я собираюсь сделать, чтобы выбраться отсюда. Сначала мне нужно собрать еще кое-какую информацию. Как долго я здесь? Почему он сохраняет мне жизнь? И какова конечная цель Ксандера?
Когда я слышу приближающиеся мягкие шаги, я знаю, кто это, еще до того, как вижу ее. Я сажусь и выглядываю из своей камеры сквозь железные прутья. Мгновение спустя она появляется в поле зрения.
На Скарлет светло-голубое облегающее платье с длинным рукавом, доходящее чуть выше колен; ее голые ноги бледные и мягкие на вид, и мне интересно, такие ли они на ощупь шелковистые, какими кажутся. Ее длинные светлые волосы каскадом ниспадают на плечи, такие блестящие, что кажутся золотыми. В руках она держит поднос с разнообразными продуктами для завтрака и двумя стаканами апельсинового сока.
— Привет, — приветствует она меня своим певучим голосом. — Готов к завтраку?
В ответ у меня урчит в животе, и я понимаю, что она думает, что я Рен. Я заставляю себя улыбнуться.
— Конечно, я бы с удовольствием позавтракал с тобой, Ангел.
— Отлично, ты пришел в себя. — Она мило улыбается мне в ответ, прежде чем поставить поднос на один из стульев возле камеры. Она не уточняет свое заявление, и поскольку я не понимаю, о чем она говорит, я просто оставляю это пока без внимания.
Она придвигает свой стул вплотную к железным прутьям, чтобы я мог просунуть руку и схватить что-нибудь, одновременно подтягивая еще один стул, чтобы сесть.
Я придвигаю свою раскладушку поближе, так что у нас создается иллюзия, что мы сидим за столом друг напротив друга. Протягивая руку через железную решетку, я беру один из четырех круассанов и протягиваю его к себе. Я откусываю кусочек маслянистого теста и медленно пережевываю его, наблюдая, как Скарлет делает глоток апельсинового сока.
— Я так рада, что терапия проходит успешно. Доктор Стоун говорит, что ты хорошо реагируешь. Она будет здесь примерно через полтора часа, так что у нас есть время.
В моей голове звенят тревожные
