Татьяна Ковалева - С тобой навсегда
— Ленка, значит, по концертам ходит! — почему-то это впечатляет Веру, и она округляет глаза. — И ее парень, конечно, был? Ну… этот — вчерашний.
— Был красавчик.
— Мэн! — вставляет бесстрастным голосом Надежда.
— И что Ленка говорит? — интересуется Вера.
— Ничего. Мы не разговаривали. Как-то не сложилось… — я затрудняюсь подобрать сразу убедительное объяснение. — На разных уровнях оказались, что ли?
— На каких уровнях? — не понимает Вера.
— Ну это так… отвлеченное, — я неопределенно взмахиваю рукой. — Считай, виделись издалека.
Надежда первой уходит из-за стола.
А Веру разбирает любопытство:
— И что?
— Ничего. Она осмотрела Кандидата с ног до головы. По-моему, он ей даже понравился!
— Что ты говоришь! Кандидат ей понравился?
— Во всяком случае какая-то улыбочка — не очень понятная — блуждала у нее на губах.
— А ты?
— Что я? Ты же знаешь, как я отношусь к Кандидату! Увел бы его кто-нибудь, что ли.
— Не скажи! — вдруг высовывается из душевой Надежда. — Он у тебя не дешевка. Видный мужчина…
«Она, кажется, смеется надо мной!»
— Забери его себе, дорогуша, и поклоняйся! — огрызаюсь я. — Завязывай ему шнурки.
Они смеются в ответ, причем обе смеются как-то задумчиво. Я изумляюсь:
«Неужели забрали бы, если б забирался?»
Подруги уходят первыми. За ними спускаюсь и я. Вызываю от вахтера такси.
Через четверть часа называю таксисту адрес.
— Где это? — не знает он.
— Район новостроек…
— Сейчас всюду новостройки, — роняет он и довольно резко трогается с места.
Водитель, оказывается, отлично знает, «где это», но почему-то ему захотелось покапризничать. Наверное, ему жаль мучить машину на ухабах. Другого объяснения я не нахожу.
Минут через сорок мы на месте. Я расплачиваюсь, поднимаюсь на шестой этаж. Нажимаю на кнопку звонка.
Некоторое время за дверью тихо. Я уже начинаю подумывать, не ушел ли Петер Фолькер еще вчера. В таком случае я напрасно сюда приехала.
Но тут замок щелкает, дверь отворяется.
Петер Фолькер вопросительно смотрит на меня. Наконец узнает (я в другом наряде сейчас). В глазах его что-то неуловимо меняется: он видит во мне уже не только хозяйку квартиры (хотя никакая я не хозяйка!), но и женщину. Я угадываю по его глазам — он видит во мне интересную женщину.
Петер Фолькер склоняется слегка и делает осторожный приглашающий жест рукой.
Я вхожу и без всяких обиняков заговариваю с ним по-немецки:
— Это ваше полное имя — Петер Фолькер… А какое основное? Как называют вас друзья?
— Можете звать меня Петер, — вижу, бровь его удивленно ползет вверх; после вчерашнего вечера пантомимы и клоунады он совсем не рассчитывал услышать что-либо членораздельное и понятное ему. — А как — вас?
— Хорошо, Петер! А меня зовут Люба. Или Любаша — как вам больше нравится! — я улыбаюсь ему; я, конечно, не вижу, как выглядит моя улыбка со стороны, но мне хотелось бы, чтобы улыбка получилась солнечной: этот Петер очень симпатичный, и вполне понятно мое желание понравиться ему.
— Любаша — красивое имя! — кивает Петер.
Он, кажется, несколько смущен.
Я снимаю косынку, вешаю на крючок:
— Что же мы стоим в прихожей? Я принесла вам завтрак. Вы, конечно же, хотите есть.
— Да. Я бы не отказался… — он улыбается мне в ответ. — Честно говоря, я собирался уходить. Чужая квартира… Но не знал, как быть с ключом.
— Уходить? — я взглядываю на его левое бедро. — А как ваша нога? В порядке?
— Немного болит, — он морщится. — Но можно терпеть. Можно даже ходить не хромая.
Я включаю духовку (какое это, вероятно, убожество в его глазах!), выкладываю на противень несколько бутербродов с сыром и ветчиной. Ставлю на огонь чайник.
Петер с интересом глядит на меня, возвышается посреди кухни. Сегодня я замечаю, что он высок. Да, когда он стоит, он очень высок.
— Садитесь, пожалуйста, Петер.
Он послушно садится на табурет.
— Простите… Наверное, мне все-таки следовало уйти, оставив ключ под ковриком. Я доставляю вам лишние хлопоты.
— Ничуть. Вы как будто озадачены чем-то. Да?
— Немного… вчера вечером вы не говорили по-немецки.
Я оборачиваюсь:
— Да, не говорила. Точнее, не хотела говорить по-немецки при этом человеке.
— Он не ваш муж?
— Нет, Боже упаси!
Петер вздыхает — как бы с облегчением:
— Знание немецкого — это ваша тайна?
Я пожимаю плечами:
— Пожалуй, не для всех. Моя мама — из семьи советских немцев. Я не афиширую это.
Лицо Петера становится напряженным. Он не понимает чего-то важного.
А я круто меняю тему разговора:
— Хочу, чтобы была ясность, Петер. К великому сожалению, это мы вчера сбили вас.
— Вы? — он на миг задумывается. — А мне показалось вчера… Эти странные объяснения вашего друга.
— Вы неправильно поняли его, — выкручиваюсь я. — Он просто дурачился. Он шутник по природе.
Петер глядит на меня тепло:
— Хорошо, что все обошлось. Представляю, скольких страхов вы натерпелись!
— Да, было! — я вспоминаю, как обливалась над ним слезами. — А можно спросить вас? Что вы делали в том районе в столь поздний час?
— О, здесь нет тайны! — Петер оживляется. — Я по профессии врач. Раньше некоторое время занимался гипнозом. И русские друзья попросили меня полечить одну женщину. Мы приехали к ней, я провел сеанс. Потом ужинали. Задержался немного.
Я удивлена:
— Они не предложили вас проводить?
— Предложили, конечно! И даже очень настаивали. Но я сам отказался. Не хотел утруждать людей. К тому же люблю ходить один по незнакомым городам. Чувствуешь себя первооткрывателем. Есть в этом что-то волнующее.
— Есть, конечно… Вы — лирик. Однако все могло очень худо обернуться!
— Не обернулось же! — возражает Петер. — Даже наоборот…
Я не уточняю, что он имеет в виду, говоря «наоборот», но, кажется, догадываюсь. Об этом нетрудно догадаться, если видеть, с каким удовольствием Петер глядит сейчас на меня.
Пока я готовлю легкий салат из томатов, бутерброды доходят до нужной кондиции. Одновременно закипает чайник.
Я приглашаю гостя к столу. Достаю из корзинки, что принесла с собой, столовые приборы, салфетки.
Составляю Петеру компанию.
Он рассказывает немного о себе. Он приехал в Петербург несколько дней назад на съезд отоларингологов. Петер — врач-сурдолог (сурдология — наука о глухоте). Родом он из Гамбурга, но сейчас, после воссоединения Германии, живет в Лейпциге, где организует собственную клинику. Есть, конечно, немалые трудности, особенно финансовые, но это ничего. Главное, дело движется… А сегодня у него интересный день (Петер посматривает на часы): в одиннадцать на съезде выступает с докладом академик Генералов из Самары…
