Заложница. Теперь ты моя - Филиппа Фелье
Наспех побрился, стараясь не смотреть в глаза своему отражению. Я сам себе противен, так как же я могу надеяться на то, что Эмили меня любит?
Холодная вода немного приводит в чувство. Одеваюсь в старую, помятую одежду. Достаю из-под матраса пачку денег, единственное, что осталось от моего прежнего благополучия. Их хватит на дорогу и еще на какое-то время. Покидать квартиру страшно, но я пересиливаю себя и делаю шаг за порог, оглядываясь по сторонам. Как я докатился до такой жизни? С чего взял, что имею право решать за других, обижать невинных ради собственных целей? Я такой же мудак, как Морган-мать-его-Уотсон! Ничем не лучше. Мерзкий, жестокий выродок.
Скрипя зубами, запираю дверь. С каждым шагом усиливается ощущение, что за мной следят, хотя я понимаю, что это невозможно. Так я лишь доведу себя до паранойи. Нытик! Эми такой не была. Эта нежная девочка оказалось сильнее и мудрее меня.
Эми…
Стою так, чтобы не привлекать внимания, но так, чтобы хорошо видеть вход в больницу. Слежу за каждым, кто входит и выходит, и жду. Все, что мне остается. Войти внутрь боюсь. Чертов нытик и параноик! Боюсь, что там меня поджидают люди Смита, что не успею увидеть друга, как они меня скрутят, накинут на голову мешок и поминай как звали. Нет, смерть меня не страшит. Смерть сейчас как избавление. Но я хочу еще хотя бы раз увидеть Эмили.
Прошло около часа, прежде чем я увидел его. Прихрамывая, Рэд проходит через вращающиеся двери больничного холла. Одна рука явно подвязана к телу, если судить по свободно болтающемуся рукаву куртки. Сомневаюсь, что он обрадуется, когда увидит меня. Мое лицо сейчас для него как напоминание о пережитом. Но ничего не могу с собой сделать, я должен извиниться перед ним. Обязан. Умолять о прощении. Его и Эми.
Рэд поворачивает голову и сталкивается со мной взглядом. Странно, но мне кажется, что я будто бы не вижу в его глазах злости или обиды, но ведь это невозможно, так ведь? Друг машет мне здоровой рукой, подзывая к себе.
Выхожу из своего укрытия, перехожу дорогу и вот, мы стоим рядом. Я мнусь, не зная с чего начать. Сразу с извинений или спросить, как его дела?
— Хреново выглядишь, — улыбается Рэд, и с души будто камень падает. Дышать становится немного легче, — даже хуже, чем я! Ты чего такой?
— Рэд, — голос шелестит, как осенняя опавшая листва под ногами. Приходится прокашляться, чтобы продолжить фразу, — прости…
— Да ну, ты чего! — Он хлопает меня по плечу. — Все отлично!
Отлично? О чем это он? Ему голову тоже повредили что ли? Как все может быть отлично, когда с ним произошло такое?
— Незапланированный отпуск, — тут же пускается в объяснения друг, — симпатичные медсестрички, отдельная палата, полностью оплаченное лечение, что еще можно пожелать? Мне вообще было не обязательно там лежать, это Эмили настояла… ой!
Рэд захлопывает рот, но суть я уловил, даже более того.
— Эми? Моя Эми? — брови против воли ползут на середину лба.
— Я не должен был говорить тебе, — Рэд воровато оглядывается по сторонам, — идем в кафешку за углом? Посидим, поговорим.
— У меня скоро рейс.
— Да идем, ты чего! Ты мне должен, между прочим. Я в этом дерьмовом состоянии из-за тебя, если ты забыл.
— Не забыл. — Скриплю зубами. Меня ждет долгий перелет. Аляска. Холод. Побег. Одиночество. Но непомерно веселый друг тащит меня в кафе, наступая на больную мозоль, наполненную чувством вины. — Идем.
В кафе Рэд заказывает два кофе и плюшки с корицей. Выглядит он, как ни странно, действительно неплохо. Подтянутый, свежий, улыбающийся во все тридцать два зуба. Друг лучится оптимизмом. Даже перевязанная рука его не портит. А вот я… Я чувствую себя куском дерьма, прилипшим к его ботинку. Смотрю на него загнанным зверем. Он сказал, что Эми приходила к нему. Но почему?
— Так вот, — Рэд отпивает кофе и жует плюшку, щурясь как кот на солнышке, — Эми очень переживала за тебя. Ну, знаешь, после всего.
Друг проглатывает булку, а мне кусок в горло не лезет. Грею озябшие пальцы о горячую кружку и жду, когда он продолжит рассказ.
«Эми очень переживала за тебя», — эти слова крутятся в голове. Словно записанные на пластинку, которую заело. — «Эми очень переживала за тебя».
Да как это возможно? После всего, что я сделал с ней и ее семьей… Я, можно сказать, уничтожил ее. Растоптал. А потом и ее отца. И дело всей его жизни. А она переживала за меня? Серьезно?
— Она навещала меня каждый день, в надежде встретить тебя, знаешь ли. — Откашливается Рэд. — Спрашивала о тебе. После того, что я с ней сделал, я был удивлен ее визитам на регулярной основе. Но знаешь… Я бы тоже хотел, чтобы меня кто-то так же сильно любил, как она тебя.
Смотрю на друга, не в силах вымолвить и слова. Горло саднит и покалывает, будто я проглотил рыбу-ежа. Делаю большой глоток теплого кофе, но кажется, он встает поперек глотки.
Эми меня любит? И это говорит мне Рэд? Это точно тот самый друг, который не верит в любовь? Видимо Смит не слабо приложит его по голове.
— Она просила меня передать тебе, если увижу, чтобы ты не винил себя.
Слова бьют наотмашь, как хлесткая пощечина. Я кривлюсь, но молчу.
— Что ты поступил правильно и она понимает.
Второй удар. Теперь в солнечное сплетение. Грудная клетка не позволяет воздуху попасть в легкие. Чувствую, как задыхаюсь, но терплю.
— Сказала, что будет ждать тебя.
— Хватит! — поднимаюсь так резко, что ножки стула громко скрипят по кафельному полу, привлекая внимание посетителей и персонала. Не знал, что слова могут бить так больно. Да что он вообще несет! Он себя слышит? Наверняка это Смит заставил его сказать все это, чтобы проверить, побегу ли я сразу к Эмили. А он будет ждать меня, как пес в засаде.
— Ты чего такой нервный, Итан? Сядь, успокойся. Надо было заказать для тебя чай с мятой, вместо кофе.
Я разворачиваюсь, чтобы уйти.
— Хоть плюшку съешь, — останавливает меня друг, хватая здоровой рукой за рукав куртки, — выглядишь так, будто не ел целую вечность.
В чем-то он прав. Правда не вечность, а всего неделю. Перебивался растворимым пюре и лапшой быстрого приготовления, примерно раз в день. Да, выгляжу дерьмово и я это прекрасно знаю.
— Рэд, — выдыхаю
