Разлучница между нами (СИ) - Оксана Барских
– Любовницу свою позови, – грубо прошу его, не собираясь церемониться.
Приходит запоздалый страх, что если с Фаиной я справлюсь, то вот вздумай Антон распускать руки, мне придется туго, но я быстро отбрасываю эти мысли и хмурюсь, зная, что ударить меня даже в гневе он не посмеет. Знает, что тогда с ним сделает Иннокентий. А в его связях и власти он уже успел убедиться, когда остался без половины бизнеса.
– Ночь на дворе, Дина, что за выкрутасы? Мы спали, нам вставать спозаранку, а тут ты нарисовалась.
– С каких это пор ты стал разговаривать, как дед? Я не к тебе пришла, так что зови Фаину и можешь делать, что хочешь. Хотя нет, тебя наш разговор тоже касается, ты у нас просто отец года, Антон, только медали не хватает.
Я оглядываю бывшего с презрением, и его вид впервые за многие годы удовольствия у меня не вызывает. Наоборот, он вызывает у меня тошноту и отторжение, как будто у меня на него выявилась аллергия.
– Не трепи мне нервы, Дина. Мы с тобой больше не женаты, так что твои закидоны я терпеть не намерен, – жестко отвечает мне Антон, не собираясь никого звать, и даже выходит на лестничную площадку, вынуждая меня отступить.
Дверь за ним захлопывается, и его даже не смущает, что в подъезде он стоит в одних семейниках и тапках, явно не своих, так как они пушистые и в форме морды крысы.
– Мы, может, и не женаты, Антон, ты правильно подметил, и слава богу, но это не снимает с тебя обязанности быть отцом, а не донором спермы, которым ты сейчас являешься! – шиплю я, выплевывая из себя каждое слово.
– Рот закрой, крыса, – отвечает мне в таком же тоне Антон, но слов не подбирает. Теперь не видит в этом смысла, ведь больше мы не женаты, и ему нет нужды играть роль примерного мужа и семьянина.
– Крыса? – выдыхаю я. – Так ты называешь мать своих детей?!
Я едва не задыхаюсь от чувства стыда и унижения, и хоть рядом нет никого, кто бы видел и слышал этот позор, никак не могу отделаться от неприятных эмоций.
Я не ждала от бывшего мужа теплого приема или дальнейших хороших отношений, ведь он ясно дал понять, на чьей он стороне, но даже для него это перебор.
– Не думай, что я стерплю обзывательства в свою сторону и буду молчать в тряпочку, Дина. Пришла пылить и брызгать ядом, будь готова, что я не стану стоять в стороне и дам отпор. И Фаину не трожь. У нее хрупкое здоровье. Теперь у нее есть я, а не мой брат-тюфяк, и ты не сможешь, как раньше, наезжать на нее и унижать.
– Что за чушь ты несешь, Антон? Никогда в жизни я не трогала Фаину, так что ты бредишь и находишься под влиянием своей любовницы. И не нужно говорить мне про ее здоровье. Я что, по-твоему, ломовая лошадь, а она царских кровей? Очнись уже!
Я кричу, не обращая внимания на то, что ночь на дворе, так как заявления Антона настолько же смехотворны, как и оскорбительны.
– Хватит притворяться, Дина, все уже давно в курсе, что ты любительница плести интриги за чужой спиной. Тебе удавалось все эти годы манипулировать мной. Довольно!
Он с гневом выпучивает глаза, в которых лопаются капилляры от агрессии, а я вдруг со всей ясностью осознаю, что любое мое слово он будет воспринимать в штыки.
Я для него отныне враг номер один и мешаю его новому счастью, тяну на дно. Неважно, что я скажу, он всё это пропустит мимо ушей и забудет, лишь обвинит во всем меня.
Я же чувствую себя оплеванной.
Стою тут и будто оправдываюсь перед этим негодяем. Он бросил наших детей на произвол судьбы, а я, казалось, пытаюсь выпросить у него чуточку внимания для них. Фаина же наверняка сейчас стоит в квартире за дверью и наслаждается развернувшимся представлением, чувствуя вкус победы.
Я же решаю больше ничего не просить. Нет. Требовать, раз он такой трус, что не видит очевидного. Хотя бы отведу душу криками, понимая при этом, что это тоже самое, что кричать на бетонную стену. Она такая же безэмоциональная и бесчувственная.
– Да, Антон, довольно. Жаль, что когда-то я считала вас обоих приличными людьми. Еще никогда так не ошибалась. Я даже Адель разрешала оставаться у нее с ночевкой, ходить по магазинам, а теперь пожинаю плоды своей доброты к Фаине. Так что не смей мне говорить, что я злая тетка, которая смеет оскорблять твою новую любовь! Имей совесть взять на себя ответственность за то, что твоя драгоценная Фаиночка подложила нашу дочь под своего отморозка-племянника! И теперь Адель беременна!
После моей отповеди Антон молчит. Пребывает в шоке, ведь я явно вывалила на него больше, чем он способен выдержать. Я же вдруг сглатываю и понимаю, что своим криком практически сорвала себе голос, перебудив соседей.
Сзади открывается входная дверь, и кто-то выходит, не собираясь оставаться в стороне от шума.
– Мужик, бабу свою угомони, час ночи, – звучит угрожающий тон.
Не знаю, как выглядит его обладатель, но голос низкий и хриплый, четко по-военному поставленный, не чета Антоновскому. Если раньше его голос казался мне истинно мужским, то в сравнении с обладателем этого баса бывший муж был чуть ли не детсадовцем.
– Я вам не баба, это во-первых! – отвечаю я, резко оборачиваясь. – А во-вторых, где вы тут мужика увидели?
Раньше я не позволяла себе не то что оскорблений в сторону мужа на людях или наедине, но и каких бы то ни было разборок. Всегда сглаживала углы, чтобы наша семейная репутация не пострадала, а сейчас веду себя так нагло и беспардонно, что сама себя не узнаю. Будто это не я вовсе, а моя несуществующая сестра-близнец.
Может, я не стала бы так унижать Антону перед его соседом, но мне становится так обидно, что он продолжает защищать Фаину даже тогда, когда наша дочь пострадала от ее руки. Ставит любовницу превыше детей. Ладно бы, они были приемные и ему не родные, но это ведь его кровь, продолжение его рода.
– Слышь, мы сами тут разберемся, – вдруг вклинивается Антон и хмурится.
Чем-чем, а трусостью он никогда не страдал, не зря ведь пробился в мире больших денег
