Любовь оставляет отпечатки - Лена Коро
– Скорее это из области терпения и дипломатии, когда надо наладить совместный быт. Я же о том, что в счастливых парах общение не просто есть, оно возможно на любые темы. Нет табу. Можно говорить о своих мечтах, страхах. О сексе, в конце концов.
– Мы уже не настолько молоды, чтобы говорить о таком.
– Ух, как же объяснить? Дело даже не в интиме, хотя без него не верю в нормальные отношения. Но есть такая незримая связка между любящими людьми – доверять друг другу свои самые сокровенные мысли и желания. Вы можете сказать о своих чувствах и потребностях, и он поймет, расскажет о своих. Можете попросить своего мужа о чем угодно. И он не откажет.
– Он и так не откажет. Без лишних излияний и объяснений. Для этого мне не нужно унижаться.
– Вы опять меня, Вера, не поняли. Зайду с теории. Существует пять языков любви: подарки, время наедине, слова, помощь и физический контакт. Если вычеркнуть даже один пункт, например, «слова», брак нельзя считать совершенным.
Вера ухмыльнулась.
– Совершенство и крепость – это разные вещи. Я никогда к первому не стремилась. А вот второе лишь на двух ваших аксиомах вполне даже состоялось.
– Боюсь даже спросить, на каких?
– А я ответить не побоюсь. Помощь и подарки. Вот и все хитрости счастливой семейной жизни.
Лина потянулась к стоявшему на столе кувшинчику. Он оказался полон.
– А давайте-ка мы с вами выпьем. Может, я рискну вам оппонировать.
– Нет, я же сказала – не пью.
– Аллергия?
– Нет. Не хочу терять над собой контроль. И к тому же йогину запрещено выпивать.
– Это было давным-давно. А сейчас в Штатах, как сообщил мой бывший, даже проводятся його-винные уик-энды на виноградниках. Он приобщился. Доволен, – Лина налила себе в бокал немного красного. – Но не настаиваю. На чем мы остановились?
– На неправильности моего брака.
– Разве? Я даже не намекала. Но мне ужасно интересна ваша позиция. А что вы думаете по поводу объятий?
– Вы просто так задаете вопросы или по какой-то схеме? Потому что и на этот счет у меня весьма нестандартное представление. То есть всегда было подозрение, что муж обнимал меня только в моменты благодарности.
– Да какая схема? Спрашиваю, чтобы свой опыт оправдать. Или отвергнуть. Вот вы опять меня в тупик поставили. Для меня объятия – это такое естественное состояние. Постоянное, каждоминутное. Мне всегда хотелось, чтобы меня ласкали, целовали, обнимали. И этим как бы дарили горстку любви. Просто так дарили. А вы говорите, что объятия – это лишь спасибо за что-то.
– Если бы я выпила, то, наверное, рассказала бы вам нечто большее, что не укладывается в рамки ваших книжных представлений о любви. Но я трезва. И могу лишь сказать, что не надо идеализировать незнакомых вам людей. Вы же Никиту не знаете. Он человек порядочный. Но сложный. И он исповедует очень странные догмы. Например, считает, что семья становится крепкой, если двое соблюдают личные границы.
– Почему это странно? Я тоже так считаю.
– Но он об этом заговорил еще до брака. Это было просто навязчивой его идеей. Чтобы не спугнуть, пришлось принять как данность. И вот теперь вы видите – мы условие соблюдаем, почему и выглядим словно немного отстраненными друг от друга люди.
– Понятно, – Лина видела, с какой убежденностью Вера произнесла последний спич. Только уговаривала Вера, скорее, саму себя. – Если любишь, значит, принимаешь позицию, что за пределами ваших отношений тоже есть жизнь. Сильная привязанность, думаю, на пользу не идет. Но у вас с этим вроде все в порядке – вы не слишком ревнивая.
– Это вам так кажется? – глаза Веры сузились, и она сделала вид, что отвлеклась на официанта, который подвез к столу тележку, нагруженную тарелками с горячим. Быстро справилась с реакцией и решила подыграть Лине в ее открытости. – А если честно, мне не слишком нравится, что ваша подруга на Никиту глаз положила. И не пытайтесь меня в этом разубедить. Вот где она сейчас?
– Танцует. Вместе со всеми.
Ответ, видимо, Веру не удовлетворил.
– Вот мы здесь сидим, разговариваем. Полчаса, должно быть. А они там у бочек напиваются и могут себе черт-те что позволить. Пьяные же. Классное оправдание.
– Спуститесь и танцуйте рядом с мужем.
– Зачем?
– Чтобы быть уверенной, что он никуда не денется.
– Он и так никуда не денется. Он человек слова. Он его дал и держит.
– Какое слово? – Лина понимала, что вторгается во что-то очень скрытое. И не надеялась, что Вера ответит честно. Но та неожиданно сказала то, что не говорила, по-видимому, никому. Сработал так называемый эффект попутчика – людям гораздо проще открыться перед случайным человеком, чем перед близкими. Осуждение не страшно, так как статус собеседника в вагоне не важен в принципе.
– Он ведь женился на мне не от великой любви. Да, ухаживал, но он еще пять лет бы тянул, если бы не случай. В общем, я его от тюрьмы спасла. Что совершил, не расскажу – не моя тайна. Но такое, за что посадить могли влегкую. Его семья помогать ему не стала, а мои родители вытащили. И он слово им дал – меня защищать и не обижать. Поженились быстро. И много лет живем во взаимопомощи и уважении друг к другу.
– А как же любовь? – вырвалось у Лины, но она тут же пожалела, что не сдержалась.
– А вы слышали о таком понятии, как асексуальность? Когда люди женятся и становятся хорошими супругами, заботливыми и преданными, без всякого там секса, который им просто не нужен?
Лине опять стало как-то не по себе. Жалость к Вере сдавила грудную клетку, не хотелось больше спорить и навязывать свои представления о любви.
– Я спущусь вниз, посмотрю, насколько вы правы насчет выпивки. Если Никита пьян, привести его сюда?
– Навряд ли он вас слушать будет. Вы свою подружку лучше приведите. Тем более, что горячее уже ставят. А она у вас покушать любит.
Лина спустилась к бару, около которого
