Случайная девочка (СИ) - Волкова Виктория Борисовна
– А теперь? – теребит в руках носовой платок.
– Я подготовился, чижик. Хорошо подготовился. Только ты от меня ни на шаг не отходи. Поняла?
– Я не чижик, – гундит, утирая слезы.
– Чижик, – усмехаюсь я. Еле держусь, чтобы не зацеловать. – Чижик, – повторяю нежно. – Маленькая такая птичка, которая везде лезет и по попе получает.
– Федор Николаевич, – пыхтит возмущенно. – Не надо со мной как с Дамиром разговаривать.
– Да мой сын такой чепушни не порет, как ты. Сообщения не стирает, ведет себя прилично.
Девчонка вспыхивает. Взмахивает руками.
– Тсс, – ловлю ее пальцы. – Угомонись, Олечка. И меня послушай. Дело серьезное. Я не знаю, что от тебя хочет этот урод, – выговариваю, сжимая тонкую руку.
– Жениться он на мне хочет! – выпаливает Оля. – Меня отчим ему продал!
– А родной отец куда смотрел? – выдыхаю негодующе. Жениться старый хрен надумал. Сколько ему? Полтос или больше? Женилка еще не отпала?
– Папа пропал без вести. Мама потом замуж вышла. А отчим - казначей в «Небесном согласии». Он маму и брата втянул незаметно. Сначала они вместе на спектакли ходили, в школу бальных танцев, говорили о боге. А затем отчим их на службы ходить приучил. И повенчался с матерью по обряду секты. Пастор меня на венчании увидел. И отчиму приказал отдать. Тогда мы с Лаймой и сбежали… А как вы догадались? – поднимает на меня глаза.
– Узнал, что Лайма украла у Родиоши некую драгоценность, и все сразу понял. Ну, не кадило же она стащила? – усмехаюсь невесело.
Кошусь на окно, за которым уже виднеются голубые церковные купола и золотые кресты.
– Ну все. Приехали, Оль. От меня не отходить, – беру девчонку за руку.
Как говорится, лучше чижик в руках, чем утка под кроватью.
Глава 30
Глава 30
– Не дергайся, а то попрошу наручники у Ефима и пристегну тебя к себе, – недовольно шипит Анквист, когда, выйдя из машины, я на автомате поворачиваюсь к друзьям.
– Люди пришли ради меня, – огрызаюсь, поднимая руку в знак приветствия.
– Их сейчас пригласят, – ведет меня в кладбищенскую церковь Федор Николаевич. Переступаю на ватных ногах. Злюсь на Анквиста, забодавшего своими распоряжениями и командирскими замашками.
Оглядываю двор, больше похожий на парковку. По периметру стоят бойцы в униформе частной охранной компании. А дальше подчиненные Федора заняли оборону. А около самой церкви – полицейский автомобиль.
Федор не врал. Он действительно подготовился.
– А Лайма? – мяукаю тихонечко. Краем глаза замечаю, как Ефимов лично подходит к моим друзьям, что-то спрашивает у них. Те понуро отвечают и понуро пристраиваются в хвост процессии.
– Лайма? Так уже в церкви. Час назад привезли, – кивает на высокий дверной проем Федор Николаевич и снова оглядывает меня раздраженно. – Да не дрожи ты так. Все пучком.
– Да-да, спасибо вам, – киваю поспешно.- Сама бы я точно не справилась бы…
– Ладно, проехали, – отмахивается он. – Свои люди, Оль, – добавляет лениво.
И мне нечего ему ответить. Если разобраться, так оно и есть. И у меня из родни только Дамирка остался и его отец.
Хочу я, или нет, но придется считаться с Федором, если хочу уцелеть. Дрожь охватывает, стоит только подумать о Родионе или об отчиме. Эти двое на все пойдут, чтобы добиться своего. И что я смогу сделать?
Тяжело переступая, будто во сне, вхожу в залитый солнцем зал. И устремляюсь к гробу, установленному четко под высоким куполом.
– Лайма, сестричка моя, – опускаюсь на колени. Беру в руки холодную безжизненную ладонь и задыхаюсь от слез.
– Всех найдем, роднуль. Порешаем, – перехватывает у меня холодную руку сестры Анквист. Аккуратно укладывает поверх второй ладони и, приобняв меня за плечи, заставляет встать чуть в стороне. А рядом уже парочка бойких церковных служек выстраивает собравшихся полукругом. Людей много, и все хотят проститься.
Тут и подруги Лаймы, какие-то ее знакомые мужчины и мои однокурсники.
– Соболезную, Мась, – подходит ко мне Денис, за ним тянется вся наша компания. Насупленные серьезные мальчики и утирающая слезы Иришка.
Обнимаюсь со всеми и даже кожей чувствую, как пыхтит от негодования Федор. Еще немного, и начнет изрыгать пламя из ноздрей.
– Я с тобой останусь, – совершенно спокойно заявляет Денис и тут же получает жесткую отповедь.
– Не положено, мальчик. Иди к своим.
Поднимаю ошарашенный взгляд на Федора, и слова застревают в горле. Жесткий, непоколебимый и совершенно невозможный. Вот чем ему помешал Денис?
Хочу возразить, но крепкая ладонь Анта уже ложится мне на плечо. А парни из охраны технично оттесняют моих друзей к остальной толпе.
– Вы… вы… Так нельзя. Тем более сегодня, – только и могу выдохнуть, но сильные пальцы мягко сжимают мое предплечье.
– Посмотри, кто пришел, – шепчет глухо. – Все только начинается, Оль. От меня ни на шаг. Я сказал…
Хочется ответить резко, одернуть руку. Но я инстинктивно поднимаю взгляд и тут же вжимаю голову в плечи.
Около самых дверей у колонны стоят мои бывшие родственники. Заплаканная мама, хмурый отчим, Никита – мой брат. А в дверном проеме высится фигура Пастора. Люди один за другим оборачиваются, смотрят непонимающе.
В длинной белой рубахе, с зачесанной назад жидкой копной седых волос, он излучает власть. Будто он тут главный священник, а не седой старичок с короткой бородкой и кадилом.
– Не бойся, – глухо рычит Анквист. – Подойти им к тебе будет крайне затруднительно. Но и сама никуда не суйся без нужды. На провокации не поддавайся, – выговаривает тихо. Взглядом что-то приказывает охране. И здоровые парни в камуфляже подходят к матери и отчиму. Просят отойти чуть в сторону.
– Я – мать! Пустите меня! – кричит в голос мама. Прижимает руки к груди. – Настя, доченька! – кидается к гробу.
Люди переглядываются между собой. Шепчутся. Их понять можно. Какая Настя, если прощаемся с Лаймой?
А мне от стыда и паники хочется провалиться сквозь землю и в один момент оказаться в доме Анквистов за высоким забором.
– Почему ее отпевают в православном храме? Кто посмел? – кричит мама в голос. Явно хочет сорвать службу. Видимо, у Пастора и отчима план такой.
– Я хороню свою женщину, – громогласно на весь зал заявляет Федор. Делает шаг вперед и добавляет не снижая голоса. – Рот закрыла и встала на место. Иначе выведу.
– Вы кто такой? Как вы смеете? Я мать. У меня дочь погибла…
– Нашлась мамаша, - выплевывает каждое слово. - Да тебя тут никто из присутствующих в глаза не видел. Еще раз вякнешь, сразу вылетишь, – зло роняет Федор и дает знак священнику начинать.
А мать все к той же колонне отводит отчим. Что-то причитает на ухо. Она поднимает взгляд на Пастора, и тот кивает. А затем, подняв голову, смотрит на меня в упор.
Стою как завороженная. Даже взгляда отвести не могу.
Пальцы снова оказываются в теплых тисках Фединой руки. Легко сжимают мою ладошку, заставляя перевести дух и посмотреть в сторону. Бездумно таращусь на сестру, а в голове бьется одна мысль.
Лайму я больше никогда не увижу. И запомню не сегодняшнюю спокойную и безмятежную, а ту живую девчонку, излучающую радость и веселье.
Служба заканчивается, певчие поют «Со святыми упокой» , и все по очереди подходят прощаться. Сначала мы с Федором, затем мама с отчимом и Пастор.
Я прям чувствую, как он дышит мне в спину. Только за малым слюной не капает.
Была бы рядом Лайма, мы бы обсудили. Посмеялись бы…
«Лайма здесь!» – словно молотком ударяет по голове. Сестра моя здесь, вот только уже не поговорить нам никогда. Не посмеяться.
– Оля, можно тебя на минуточку? – окликает сзади мама. Буравит взглядом. Не поворачиваюсь. Спиной чувствую.
– Нет, нельзя, – мгновенно отрезает Федор, пока я открываю рот, словно рыба, выброшенная на берег. Дергаюсь, как от удара электрического тока. Даже дышать перестаю. Сколько раз я мысленно представляла нашу встречу, строила умные фразы, фантазировала, как буду разговаривать с достоинством. А на деле… засунула язык куда подальше и дрожу от страха.
