Довод для измены - Ария Тес
Пожалуйста…
***
В наглую я кое что сделала, а теперь вот не знаю — зря или нет? Может быть и не надо было так?
А, ладно. Уже не воротишь все равно.
Нажимаю на кнопки банкомата и снимаю деньги с карты, которые жгут мне ляжку, если честно.
А вдруг это воровство? Замираю на миг, но мотаю головой и яростно пихаю в карман.
Да с чего это?! Я же неделю отработала?! Работала! Он заплатил мне пятьдесят тысяч, и если их поделить на четыре — выйдет двенадцать тысяч. Я прикарманила десять.
Ох, такая тревога на груди.
Вот вроде бы говорю верно, так? А все равно я, как не в своей тарелке. Вошкается у меня под сердцем что-то…неправильное, и я не жалею, когда спускаю безжалостно свои грошики. Косточку купила Виктору, потом отнесла телефон на замену экрана, чипсов себе набрала, сладостей…
Он меня, в конце концов, вверг в пучину растерянности и какой-то больной похоти! Я ведь до сих пор горю! Так что не потушит даже ледяной душ! Ну ничего страшного, не обеднеет.
И все равно это неправильно…
Закатываю глаза, мотаю головой. Ну как мне с совестью своей справиться? Не знаю. Надеюсь, что удастся это выяснить, ну или хотя бы отвлечься. А как говорят? Бойся своих желаний.
Когда мы с догом заходим домой, первое, что я слышу — протяжные стоны и влажные шлепки.
Божечки…
Конечно, как человек достаточно взрослый, я понимаю, что значит вся эта звуковая какофония, но дергает меня знатно. На миг я с ужасом представляю папу и Инну, хотя с какого рожна то, собственно?! Они на работе. Сто процентная информация. А потом…
— Вася, Вася, ДА!!!
Капец.
Закатываю глаза, бросает в дрожь. От отвращения меня передергивает, и я присаживаюсь перед Виктором, чтобы расстегнуть ему поводок. С грохотом отправляю его в угол — любовничкам хоть бы хны. Да вы издеваетесь?!
Вот, знаете? Я свою семью откровенно не люблю, однако сейчас в тайне немного даже благодарна. Впервые в жизни. Когда понимаю, что мерзкие звуки идут не из спальни своей сестрицы, мою неспокойную душу тут же пронзает такое негодование!
На кухне! Там, где я ем! Охренели?!
Это, собственно, я и спрашиваю, когда с силой толкаю дверь ванной, что загораживает обзор.
— Вы совсем охренели?!
Василий комично дергается, сносит пепельницу, где все еще дымиться его сигарета, а на заднем фоне завывает экстра популярный репер в рядах неокрепших умов молодежи.
Молодежи — это почти смешно слышать из моих уст, однако популярных исполнителей я не люблю от слова «совсем». Как по мне — это своего рода пытка слушать невнятные стишочки про тоже, что творится здесь и сейчас. Мне больше Би-2 нравится, Земфира там, не знаю, Агата кристи? Но уж точно не это все.
И как же горько…в этот момент мне действительно горько, когда я думаю, что Влад вряд ли позволил бы себе трахаться на грязном столе рядом с недокуренной сигаретой и недоеденным бутербродом с колбаской. А меня такое ждет…раз отказалась от сказки, от красоты? Грации? Теперь достанется что-то похожее…
Зачем я отказалась?...
— Напугала! — взвизгивает Мила, запахивая наспех халат.
Боже, я то уже все видела!
Картинно закрываю глаза ладонью, отворачиваюсь, но вдруг натыкаюсь на пачку дешевых презервативов и такой смех берет!
— Теперь ты, значит, решил воспользоваться презервативами?!
— А что не так то? — хмыкает, шумно застегнув ширинку и плюхнувшись на стул, — Нам не нужны проблемы! Я еще слишком молод!
Такое заявление застает врасплох. Я забываю о стыде, перевожу взгляд на Милу, та глупо улыбается и слегка толкает своего дебила-парня, которому, что секс, что бутерброд — одно удовольствие. Как ее самозабвенно оприходовал, сейчас с таким же удовольствием поедает «угощение».
— Вась, ну ты чего? Забыл? Я же уже беременна.
— А. Точно!
Кухня взрывается от глупого, «хрюкающего» смеха, потом раздается грязный шлепок. Кстати, дело не в том, что он ее «шлепнул», просто выглядело это действительно грязно и как-то по-варварски. Аж до тошноты. Это он так любовь показывает, «мужчину» изображает, когда проходится по заднице Милы.
Все мое отношение выражается в скрюченном от омерзения лицом, но потом наступает окончательный финиш. Колбаска падает с булки, жирно намазанной майонезом, и хлюпает о пол. Васек замирает на мгновение, чешет репу, а потом, вы не поверите! Наклоняется, укладывает кусок обратно и с удовольствием продолжает трапезу.
А меня аж до реальных, рвотных позывов.
Какой кошмар…
— Ты просто отвратителен! — рычу, он на меня смотрит и хитро так подмигивает.
— Привыкай, неженка. Я теперь тут жить буду.
— ЧТО?!
Смотрю на Милу, она просто жмет плечами.
— Мы — молодая семья. Должны вместе жить!
— А родители в курсе?!
— Это уже не твое собачье дело! А теперь…не могла бы ты свалить отсюда на хер?! Мы не закончили!
— Да вы так закончили, что…
— Вали!
За такое хамское отношение очень хочется подойти и прописать по роже, но какой в этом смысл?! Да и к тому же она беременна. Надеюсь, что ребенком, а не троллем, хотя судя по его папаше — и это тоже возможно.
Разворачиваюсь, хлопнув за собой дверью, смотрю бедного Виктора, который так и остался в прихожей, сложив лапы на полу, а сверху водрузив голову.
Он Васька не любит. Тот над ним вечно издевается: то пнет, то нальет что-нибудь сладкое на спину, от чего у бедной животины потом липкое, мерзкое пятно, то дразнит «едой». Мол, угостить хочет, а на самом деле просто поиздеваться…
— Ну что ты? — шепчу, присев перед ним на корточки, — Пойдем лапки помоем, потом ко мне. Не бойся. Не брошу я тебя с этим придурком наедине.
Так мы и оказываемся у меня в комнате. Вообще, я Виктору не разрешаю на кровати своей спать, но сегодня можно. То и дело слышны мерзкие смешки, крики, громкое вещание песен невпопад.
Боже, ну за что ты так со мной?…
Неужели, и у меня такой же будет?...
Зачем ты отказалась, Жень?…
Все эти вопросы одолевают, пока я не засыпаю, крепко обняв пса за шею. Во сне меня преследуют разные образы. Они сменяют друг друга плавно…
Сначала я бегу по длинному, каменному коридору. Отовсюду бьет дикий холод.
Мне страшно.
Я озираюсь, когда попадаю в ловушку, а за спиной звучат плавные, медленные шаги.
Резко оборачиваюсь —
