Твое имя - И Эстер
– Правда там здорово, наверху? – спросила она. – В детстве я мечтала жить в мансарде и читать книги высоко над головами членов моей семьи – быть очень далеко. Комната на десятом этаже – это запоздалое воплощение моей мечты. Без этой комнаты «Полигон Плаза» не смог бы существовать. Во всех аспектах моей жизни я проектирую сверху вниз.
Она оперлась локтем о стол и положила голову на ладонь. На ее лице отсутствовал макияж, и оно было совершенно ненапряженным, хоть и с резкими чертами – она казалась пустым огнестрельным оружием. Постоянное изнеможение было заметно по морщинкам, разбегавшимся от уголков ее глаз, но в них таилось особое очарование, одновременно и деликатность, и жесткость, расслабленность в ее собственных противоречиях. Я чувствовала, что она освободила себя от унижения отказов и что всегда прямо спрашивала о том, чего хочет.
– Ты меня заинтересовала, – призналась она. – Почему ты ушла от остальной группы?
Ее голос не был недружелюбным. Я знала, что было бы бессмысленно говорить без полной откровенности.
– Я не хочу сотрудничать с парнями, – сказала я.
– Но ты, должно быть, поклонница. Иначе зачем тебе участвовать в лотерее?
– Я ищу Муна.
Она опустила руку, которая поддерживала ее голову.
– Ах, – печально вздохнула она. – Ты любишь Муна. Но скажи мне. Разве не было возможности встретиться с ним в репетиционном зале? Ты, должно быть, слышала слухи.
– Я никогда им не верила. Я знаю, что Мун не вернется. С другими парнями покончено, для них нет никакой надежды. Мун никогда бы не согласился на подобный проект.
– В его случае действительно не могло быть и речи о подобном сотрудничестве, – подтвердила она с легким удивлением. – Мун не может идти на компромисс. Но он также не знает, как предъявлять требования к другим. Его работа гораздо более тонкая. Просто находясь рядом с другими мальчиками, он действовал как некий химический реагент, который усиливал самые духовно независимые качества каждого. Это создавало то глубокое взаимодействие, из которого рождалось философское единство между отдельными людьми. Но теперь, без Муна, «Парни» снова распались на отдельные таланты.
– Вы тоже любите Муна, – сказала я.
– Не так, как ты, – ответила она. – Это другое. Прошло так много часов. Так много загадочных поворотов. Он бывал очень требовательным. Он осознанно пользовался своими прошлыми жизнями и стремился примирить их в тонкой оболочке своего настоящего. Он в одиночку изменил направление моей работы. Он опустошил меня. Были времена, когда я отказывалась впускать его в свой кабинет. Ты можешь себе это представить?
– Нет. Но я хочу принять вызов. Чтобы влюбляться в него заново. Каждый раз.
– У меня больше нет на это сил. – Она откинулась на спинку стула. – Было время, когда один только мой гнев мог выдернуть меня из постели. Теперь я окружаю себя «Парнями», потому что они намного сильнее и красивее меня. Они – это моя энергия, волшебным образом разбитая на завершенные кусочки. Но теперь они угасают, мои маленькие звездочки. Я даже не могу вспомнить, когда они в последний раз посещали комнату на десятом этаже. Однако Мун поднимался туда каждое утро до своего самого последнего утра здесь.
– Сан говорит, что мальчикам было запрещено посещать комнату.
– Любопытный способ выразить это. – Ее глаза блеснули. – Нет, мое правило иное: они должны были почувствовать призыв на десятый этаж, как будто у них не было выбора, пойти туда или нет.
– Что там должно произойти? – спросила я.
– Это не мое дело, – твердо заявила она. – У каждого человека есть свой собственный способ воспринимать то, что нисходит. Или тянуться к тому, что остается наверху. Кто может сказать, что это такое?
Между нами повисло молчание. Ее последние слова эхом отдались в дальнем углу комнаты. Я была уверена, что она жила здесь одна.
– Есть кое-что, чего я все еще не понимаю, – сказала Профессор Музыки. – Ты говорила, что ищешь Муна. Но если ты знала, что он не вернется, тогда почему ты здесь, в «Полигон Плаза»?
– Я не знаю, где он, – ответила я. – Все, что у меня есть, – это места, где он раньше бывал. Но я знаю, что найду его. Что-то произошло, когда я была на десятом этаже. Я почувствовала, что покидаю одно место и попадаю в другое. Мун тоже находится там. Я в этом уверена.
– Странно. – Она прищурилась, глядя на меня. – Ты похожа на него. Но в мире так много людей, что, я полагаю, вполне разумно ожидать, что несколько сотен из них будут похожи на Муна. Печально, но ты похожа на него. – Она протянула руку и приподняла кончики моих обесцвеченных волос. – Смотри. Твои волосы взывают о помощи. – Она стряхнула крошки с моего свитера. – И ты ела крекеры? Ты когда-нибудь встречала крекер, который помогает похудеть? Я думаю, лучше бы тебе не быть похожей на него.
– Он преуспевает там, где я терплю неудачу.
– Ты знаешь, – сказала она твердым голосом, – он просто человек, живущий в этом мире.
Я выпрямилась. Это был первый раз, когда я услышала что-либо о местонахождении Муна.
– Где в этом мире? – спросила я. – Пожалуйста, отведите меня к нему.
– Разве ты не видишь, как тебе повезло? Ты не знаешь Муна, поэтому думаешь, что могла бы его знать. Поскольку вы никогда не встречались с ним раньше, он всегда ждет тебя в состоянии экзистенциальной целостности. – Ее раздражение было безграничным, выше моего понимания. – Иногда я думаю, что для Муна было бы лучше никогда не рождаться. Тогда он все еще был бы возможен. Тогда он не был бы так измотан.
– Мне не нужна целостность, – отрезала я. – Я хочу трудностей.
Профессор Музыки несколько секунд молчала.
– Покажи мне твое удостоверение личности, – потребовала она.
Я протянула ей удостоверение О.
– Значит, ты не всегда была похожа на Муна, – задумчиво произнесла она. – Ты уже что-то сделала для этого? Стыдиться нечего. Это хорошая идея. – Она достала клочок бумаги из внутреннего кармана своего пиджака и протянула его мне. – Это Мун.
Я взяла клочок в руки. Это было ультразвуковое изображение. Как мне раньше не пришло в голову повесить на стены плакаты с изображением внутренностей Муна? Однако пропорции показались мне совершенно неразборчивыми. Я не могла сказать, на какую часть его тела я смотрю. Если бы это изображение служило картой, Мун с большей вероятностью заблудился бы внутри собственного тела, чем в чужом городе.
Когда я попыталась вернуть фотографию, Профессор Музыки подняла руку в знак отказа.
– Возьми это с собой, – сказала она. – Я немногое могу тебе сообщить, чтобы опознать его.
Я ничего не могла сказать.
– Я бы убила ради того, чтобы почувствовать то, что чувствуешь ты, – вздохнула Профессор Музыки, возвращая свою голову обратно на руку. – Это ощущение, когда ты находишься на пороге нового опыта. Я бы убила, чтобы снова узнать, каково это. По правде говоря, я не удивлюсь, если ты в конце концов пожалеешь, что не осталась в «Полигон Плаза».
– Что вы имеете в виду? – неуверенно спросила я.
Она закрыла глаза.
– Просто в наших мыслях все выглядит намного лучше.
Произнеся это, она встала и ушла далеко-далеко.
9. Убежище
А потом она встала и ушла далеко-далеко.
Мужчина в сером костюме увез меня из «Полигон Плаза» на головокружительной скорости. Когда я спросила, куда мы направляемся, он проигнорировал меня и включил радио погромче. Какая-то женщина, прорываясь через треск и помехи, сообщила ведущему, что ей стыдно видеть пары обуви, выстроенные в ряд в ее прихожей, потому что ни одна из них не принадлежала мужчине, который бы ее любил.
Мы проехали через маленький город, вид которого портили полуразрушенные здания, затем вырвались на пустынную дорогу. Прошло больше часа без каких-либо признаков человеческой жизни. Когда машина с грохотом поднялась по травянистому склону, открыв моему взору озеро, окаймленное зелеными горами, я с восторгом осознала, что этот природный пейзаж совершенно не сочетается с тем образом Муна, который мне так не нравился. Здесь обоснованно негде было повесить его изображение, здесь ему нечего было рекламировать. Пейзаж, где отсутствовали все дешевые копии Муна, будто бы ждал моего приезда.
