Твое имя - И Эстер
– Пойдемте дальше. – Он махнул рукой в сторону. – В «Полигон Плаза» десять залов, каждый из которых занимает целый уровень здания. Мы находимся на втором этаже, который, как вы видите, был захвачен внешним миром. Мы с парнями никогда не должны забывать об этом мире. Мы должны чувствовать, как он хватает нас за пятки, тащится за нами, даже когда мы достигаем кажущихся безопасными берегов «Полигон Плаза». Только со свежим осознанием мировых опасностей мы можем подняться на другие этажи, сохраняя ощущение крайней необходимости создания сколько-нибудь значимой работы.
Сан нажал кнопку лифта, открывая двери.
– По крайней мере, мы так думали. Вот почему мы никогда не приглашали вас сюда. Мы стремились к уединению в нашем собственном маленьком обществе, чтобы наша работа была яркой и необычной. Мы чувствовали, что не смогли бы быть в этом мире рядом с вами, если бы хотели прикоснуться к вам на самом глубоком уровне ваших душ, потому что мы не были вашими друзьями, нет, мы были проводниками ваших потрясений. Но все изменилось с тех пор, как вы видели нас в последний раз. Теперь вы нужны нам здесь. Так что, пожалуйста, входите.
Задняя стенка кабины лифта наклонялась в соответствии с пирамидальной архитектурой здания. Нам пришлось прижаться поближе к двери, рядом с которой была одинокая колонна из десяти квадратных кнопок.
– Нигде в здании нет никаких изгибов, – сказал Сан. – Даже лампочки сделаны в виде кубиков. Как любит говорить Профессор Музыки, «пусть углы колются».
Безо всяких усилий я оказалась стоящей рядом с Саном. По другую сторону от него постоянно находился офисный работник, который продолжал разглядывать остальных с мрачным превосходством. Он был словно и отец, и сын, защищая Сана и в то же время капризно требуя его внимания. Сан видел это и положил руки на мое плечо и плечо офисного работника, демонстрируя беспристрастность. Его прикосновение было таким незаинтересованным, в нем отсутствовало даже напряжение стеснения, что я постепенно привыкла к тонкой пустоте между его пальцами и моим плечом. Когда он убрал руку, чтобы нажать кнопку пятого этажа, я ощутила не свободу, а сокрушительную плотность воздуха.
Из лифта мы вышли в темную, пропахшую мускусом библиотеку. Полки с книгами беспорядочно тянулись по комнате на разном расстоянии друг от друга, напоминая кишки. В верхней части каждой полки была прикреплена маленькая золотая лампа, освещавшая ее содержимое. Книги были упорядочены не по автору или названию, а, как нам сказали, по первому слову текста.
Единственным исключением был раздел, посвященный десяткам томов социальной критики, автором которых была Профессор Музыки. Сан подвел нас к полке, которая была встроена в центр одной из наклонных стен. Профессор Музыки ничего не знала о музыке, кроме способности глубоко волновать ее, и она не намеревалась меняться. Но она была экспертом по Гималаям и Галапагосским островам, она умела говорить по-русски и по-туркменски, и она знала, как преломить хлеб с очень бедными, а также с высокопоставленной элитой, ведя, до основания компании в возрасте сорока лет, роскошную кочевую жизнь, подробности которой оставались неизвестными широкой публике. По словам Сана, она присвоила себе звание «Профессора Музыки» с иронией, потому что ничто так не возмущало ее, как современный университет. Она считала его клиникой кастрации не только половых органов, но и разума. «Нигде вы не найдете более тупых и несексуальных людей». Всякий раз, когда парни обращались к ней за советом, она направляла их к книге, которая не имела никакого отношения к их проблеме. Всякий раз, когда они задавали ей вопрос, она отвечала не меньше чем десятью вопросами по очереди.
– Вы читали так, как будто от этого зависит ваша жизнь? – любила спрашивать она парней. – Вы читали так, как будто каждое отдельное предложение может быть правдой? Так что, как только вы проникаетесь идеями одной книги, появляется другая со своими собственными идеями, и, как только вы начинаете ставить одно против другого, появляются десятки других книг. Элементы одних совпадают с другими, сея смятение в вашей душе? Вы читали до тех пор, пока вас не затошнит от всего, что вы знаете?
В углу библиотеки сидел прыщавый молодой человек, закинув ноги на покрытый сукном письменный стол. Мы собрались вокруг него, но он не сделал ни малейшего движения в знак признательности. Он был слишком погружен в чтение массивного тома, лежащего у него на коленях. Он только что остановил свой взгляд на изображении, на котором грудь и глазное яблоко необъяснимым образом были одинакового размера. Сан положил руку на спинку стула молодого человека и представил его как библиотекаря. Поскольку Профессор Музыки хотела, чтобы интеллект парней развивался разносторонне, редкая книга не попадала на эти полки. Был только один критерий для отклонения: любое прямое упоминание о парнях. Под строгим наблюдением библиотекаря ни одна биография, репортаж или научная работа о них не смогла проникнуть в стены «Полигон Плаза». Профессор Музыки настаивала на том, чтобы парни были хозяевами своей собственной индивидуальности. Никому в компании, даже визажистам, не разрешалось смотреть, как кто-то из ребят разглядывает свое отражение в зеркале. Каждый из них обладал неприкосновенным правом созерцать свой собственный образ наедине с собой, изолированный от того, как другие воспринимают его отношения с самим собой.
«Парни» оставались единственным проектом Профессора Музыки до тех пор, пока она не отошла от дел. Она разрешала – не задавая никаких вопросов – все, что они делали. Она никогда не говорила, как им поступать. Освобожденные от учебных, семейных и денежных обязательств, парни получили то, о чем мечтали все артисты: время, бесконечное время. Плюс музыкальные инструменты со всего мира, крупнейшую в стране коллекцию пластинок, различные помещения для занятий и студию звукозаписи с сотнями кнопок, циферблатов и переключателей для бесконечных манипуляций со звуком. Все это можно было найти на других этажах здания.
«Подумайте, как мало истинного вмешательства творчества в обычную жизнь, – часто говорила Профессор Музыки. – Что бы произошло, если бы созидание было работой, которую нужно выполнять? Культура представляет собой набор согласованных ценностей, которые позволяют большим группам людей жить бок о бок друг с другом относительно мирно. Что произошло бы, если бы мальчик-подросток делил культуру не с миллиардами незнакомцев, а всего с несколькими другими мальчиками? Что произошло бы, если бы поменяли обстановку, например устранили грубое давление выживания? Что произошло бы, если бы были гарантированы физическая безопасность, творческая самореализация и даже невероятный успех? Как мальчик мог бы построить свою человечность за пределами этих целей?»
Но нигде на планете не было места для такого рода экспериментов. Слишком насущной была основная задача выживания для бедных. Слишком отуплены были состоятельные люди стыдом и лицемерием, их бесхарактерным повторением пропаганды, которую они путали с высшим образованием. Именно здесь оказала свое влияние Профессор Музыки. «Полигон Плаза» было отдельным пространством для определенного вида впечатлений, которые становились все более редкими в мире. Ей нравилось сравнивать «Полигон Плаза» с монастырем: местом, где растворение своего «я» порождает моменты удивительного самовыражения.
В развитых обществах по всему миру люди топтались на месте и потакали своим маленьким очаровательным свободам, таким как ношение того или иного наряда или сон с тем или иным человеком. Они запутались в своем перемещении по ошеломляющему разнообразию бессмысленных вариантов, которые являются выражением их индивидуальности. Однако истинная индивидуальность, по ее утверждению, неотличима от отказа от самого себя ради служения высшей цели. На первый взгляд может показаться, что эта самоотверженная преданность порождает своеобразную скучность характера. Но посмотрите глубже, настаивала она. Истинный индивидуум абстрагировался от своих личных желаний, чтобы совершать смелые акты созидания или веры. Он взял плотную, но ограниченную реальность своего жизненного опыта и наполнил ее – через самопожертвование, через дисциплину – захватывающей дух широтой. Таким образом, его работа была способна взбудоражить души других людей.
