Возлюбленная Козаностра (СИ) - Грэй ЕлеNа

Не могу не согласиться с Титаном. Санни до конца не осознает, куда влез. Я очень благодарна, что кто-то переживает за меня, не считая Роберта и Аманды, но всё же Бартону не стоило обращаться к конгрессмену.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Хорошее настроение постепенно сходит на нет, и, казалось бы, на этом фрагменте можно временно поставить точку. Но нет.  По возращении домой меня ожидает ещё один сюрприз. Знакомая фигура топчется под порогом, а в руках у неё внушительный пакет.

— Тётя Мэй? — окликиваю родственницу, поднимаясь по ступеням. — Как ты тут оказалась?

— Элис! Деточка! Я уж заждалась и думала, что ты не проживаешь в доме, — обнимает меня тётя с огромной искренней радостью, словно встретила заблудшее дитя. — Добрый вечер, молодой человек! Познакомишь нас, Элис? — спрашивает тётя и протягивает руку Брендону.

— Да, разумеется. Только давай пройдём в дом, — приглашаю её, чтобы не стояла на пороге. — Это Брендон. Моя тётя Мэй.

Хайд внимательно изучает лик престарелой тёти, одобрительно кивает и поднимается на второй этаж, предоставляя мне возможность пообщаться с Мэй наедине. Я предлагаю ей пройти на кухню. Ставлю чайник, достаю турку, но тётя Мэй просит не утруждаться и соглашается выпить сок.

— Я разыскивала тебя у Аманды, но она сказала, что ты переехала в Филадельфию, — обескураживает тётя. Для чего мама ей разболтала, где я нахожусь?

 — Ты хотела увидеться со мной? — осторожно спрашиваю, чтобы не задеть чувств впечатлительной Мэй. Он является родной сестрой тёти Эйприл, и последний раз мы виделись на похоронах отца. Пожалуй, Мэй — единственная родственница, кого я всегда и в любое время рада видеть.

— Смотри! — Мэй извлекает из пакета альбом и кладёт его на столешницу. — Это старый семейный альбом. Дэвид просил передать тебе наследие в случае его неожиданной кончины.

Мои глаза стремительно округляются. Возвращается чувство дикой тревоги и, наверное, шевелюра ползёт вверх.

— Папа завещал мне альбом? Но почему я узнаю об этом только сейчас?

— Такова была просьба Дэвида Элис, — пожимает плечами тётя. — Я хотела приехать к тебе раньше, но дядя Фрэнк всю зиму болел, поэтому смогла вырваться из Мэна только к лету.

Увесистая папка оказывается у меня в руках, и слёзы непроизвольно катятся по щекам. Добрая душа Мэй остаётся в доме ещё на час, делится рассказами и воспоминаниями об отце, а затем отбывает с просьбой не забывать звонить ей хоть иногда. Растроганная до глубины души, я плетусь в гостиную, где в кресле ожидает Брендон. Слегка улыбнувшись, я отвечаю на его вопросительный взгляд.

— Мэй приезжала навестить и подарила мне старый семейный альбом.

Глава 23

Элис.

Брендон понимающе кивает головой. Он просит показать альбом. Я присаживаюсь на пуф, что стоит рядом с креслом, и мы рассматриваем семейные фотографии многолетней давности. Собрание, надо сказать, редчайшее. Некоторые из памятных снимков я никогда не видела ранее. Особенно одно фото. Отец запечатлел меня украдкой, когда, будучи пятнадцатилетней девчонкой, я забралась на дерево и думала, что уединение в раскидистой кроне никто не заметит.

— Можно взять эту фотографию? — спрашивает Брендон, вынимая снимок из прозрачного кармашка.

— Понравилась?

— Да. На ней отражён твой настоящий дух.

Дух бунтарки, таковой я была в те годы. Вручить ему ценный подарок совершенно не против, что с удовольствием делаю. Время неумолимо летит и приближается к полуночи. Выезжать в ночь не хотелось бы, но у Брендона имеются собственные веские причины поступить именно так. Проводить больше одного дня в Нью-Йорке мы не намерены, поэтому я не собираю вещи. Два пакета, в которые складываю обувь, платье и ночной комплект, вот и весь багаж.

— Элис, поторопись! — зовёт Брендон.

Я спешу спуститься на первый этаж, но на полпути поворачиваю назад, несусь в комнату и впихиваю в пакет семейный альбом. Везти его в Нью-Йорк скорее всего глупо, учитывая, что завтра в это же время вернусь в Братский город. Но объяснить порыва, что заставляет тащить трёхкилограммовую папку с собой и странную тревогу возникшую, как только Мэй показала это монументальное собрание, не могу.

Мы добираемся по ночной трассе до Нью-Йорка быстро. Брендон проезжает мост Куинсборо, что ведёт к острову Лонг-Айлед, игнорируя автомобильный туннель. Ближе к побережью располагается огромная территория с внушительным особняком. Металлические ворота высотой в три метра открывает немолодой мужчина. Он приветствует Брендона, а затем следует вдоль деревьев к дому.

Парадный подъезд впечатляет не меньше, чем тот, что я впервые увидела несколько месяцев назад.

— Брендон! — восклицает миссис Хайд.

 Она стоит в холле, нетерпеливо постукивает носком туфли по мраморному полу и порывисто обнимает сына. Мать явно нервничает или злится, пока не понятно. Реджина хлопает Брендона по плечу, говорит ему что-то тихо на итальянском и делает вид, что не видит меня. Разительный контраст в поведении Реджины настораживает. Приветливая женщина из загородного особняка меняет маску и показывает острые зубки.

— О! Элис! — лавирует Реджина между сыном и мной, когда Брендон многозначительно смотрит на неё. — Добро пожаловать, дорогая! Пойдёмте, вы, наверное, устали с дороги.

Достопочтенная дама идёт в левое крыло первого этажа, а мы следуем за ней. Откуда-то появляется девушка в форме горничной и Реджина отдаёт ей распоряжения. Девушка забирает из рук Брендона пакеты, открывает двустворчатую дверь, проходит в огромную комнату.

— Проходи, Элис, — говорит миссис Хайд. — Для тебя подготовили отдельную спальню. Надеюсь, что Брендон не против.

— Не стоило утруждаться, мама, — чеканит Брендон приподнимая бровь. — Оставила бы эту спальню другим гостям.

— Элис, тоже гость, — возражает Реджина, и шёпотом добавляет: — Только не под крышей этого дома Брендон.

Всё ясно. Её неприятие открытое. Выбор сына она не принимает.

— Спасибо, Кармела! Мама, оставь нас наедине, — указывая на выход просит Брендон.

— Доброй ночи, господа! — Кармела спешно выходит из спальни.

— Приятных снов, — роняет Реджина и задевает руку Брендона.

Мне не удобно, зябко и мерзко от выходки Реджины. Я немедленно достаю ночной пеньюар и переодеваюсь.

— Элис, детка. Не обращай внимания на мать.

Брендон садится на кровать, тянет за подол сорочки к себе, усаживает на колени. Он целует в шею, спускается к ключице. Я останавливаю его.

— Только не в этом доме, — ёрничаю и пытаюсь встать с его колен. — Миссис Хайд очень настойчиво просила не осквернять семейный особняк.

Смех Брендона раздаётся возле уха. Он похлопывает по коленке пятернёй оставляя розовый след от пальцев.

— Ладно, уважим миссис Хайд. Не бери в голову в Элис. У неё настроение сегодня плохое, — успокаивает мой Титан.

— Тогда я лягу спать. Три часа ночи уже.

— Моя комната над этой, — указывает Брендон пальцем вверх.  — Приходи, если заскучаешь.

Предложение заманчивое. Учитывая, что до утра осталось несколько считанных часов, вряд ли им воспользуюсь. Ничего. Потерпим до возвращения в Филадельфию.

Брендон чмокает на прощание и увлекшись целует в засос. Ещё чуть-чуть и он никуда не уйдёт. Я толкаю его локтем в спину. Тяжко вздохнув, он отпускает меня.

Приходится буквально выпроваживать грешного сына из спальни. Я смягчаю процесс изгнания, признанием в любви. Удовлетворившись малым, Брендон оставляет меня в покое и уходит.

В комнате довольно тепло, но мне всё ещё зябко. Кошки тихонько скребут по сердцу и, если честно возникает желание сбежать. Этот дом, напоминающий дворец, слишком давит. Впервые в жизни созерцаю, что даёт людям богатство и власть.

Я снимаю покрывало с кровати. От постели исходит приятный аромат горной свежести и цветов. Укрывшись одеялом, просто лежу на удобном матрасе и смотрю в потолок. Мне не спится. Спонтанный приезд тёти Мэй покоя не даёт. Как бы я ни пыталась подумать о чём-нибудь другом, мысли словно заговорщики, возвращаются к фразе: